Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Стихотворения. Книга стихов

Ратушинская Ирина Борисовна

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Стихотворения. Книга стихов - Ратушинская Ирина Борисовна - Страница 48

Изменить размер шрифта:

«Заседлайте мне лошадку...»

Заседлайте мне лошадку —

да по кругу, да по кругу,

Натяните надо мною

пёстрый ситец расписной!

Да шарманку, да скорее,

да в погоню друг за другом:

Лебедь белая за мною,

чёрный конь передо мной!

Если точно-точно в полдень,

да на самой нужной ноте,

Да на самом развороте

взять покрепче удила —

То сорвёшься прямо в небо,

ощутив уже в полёте,

Как лошадка распускает

за тобою два крыла.

Вот сейчас — айда, лошадка!

Полетели! полетели!

До чего же всё на свете

сверху видно хорошо!

Выше, круче, голубее!

Вот — за облако задели...

До свиданья, мама-папа:

я вернусь уже большой.

1988 Чикаго

«Она была стройна...»

Она была стройна,

Зимой ходила с муфтой

И никому детей не родила.

Поэты ей писали:

«Ах ты — ух ты!»

И отмечали, что была бела,

И странно повела себя при встрече,

И обронила шпильку из волос,

И шёлк шумел — особенно под вечер;

Но слова не сказала на вопрос

Естественный,

Но не была печальна,

Когда положено:

Смеялась невпопад.

А если хором улицы кричали —

Опять была со временем не в лад.

И сгинула —

Ещё тогда, в двадцатых.

И ни креста, и ни родни: была!

Но не оставила —

Ни строчек на рассаду,

Ни длинного окурка,

Ни весла

Для «девушки с веслом».

И умыкнулась —

Непойманной! Ни логика, ни долг...

А сознающих долг — остался полк.

Куда же эта?

Где она проснулась?

Не нам гадать, смотря на облака,

Не нам судить, рождённым под капустой...

Потеря — ей же ей! — невелика.

Ведь пользы — ни на грош.

А всё же грустно.

1988 Чикаго

«Возьмёмте Моцарта с собой...»

Олегу Геращенко в опале.

Возьмёмте Моцарта с собой

Во многомильную дорогу,

Простого счастия залогом

Возьмёмте Моцарта с собой!

Не надо вещи паковать:

Они истлеют под дождями,

И повстречавшиеся с нами

Друзья не будут узнавать.

Нам будет ветер как огонь,

Колодец будет как награда,

И скудных сумерек прохлада —

Как доброй мачехи ладонь.

Возьмёмте Моцарта с собой:

Всё остальное будет лишним.

Ведь мы за скрипкой не услышим,

Когда нам протрубят отбой.

1988 Чикаго

«Как по матушке по Волге...»

36-му лагерю особого режима, живому и убиенному.

— Как по матушке по Волге

Все княжны перевелись,

Как на матушке осине

Шестипалый вырос лист,

Да как батюшка скончался —

На кресте всея, всея...

— Сдохни, птаха-канарейка,

Подколодная змея —

Фиоле-то-вая!

— Как пошли наши ребята

На планету Колыму,

Порубили лес на щепки:

Не достанься никому!

Щепки — в пепел, да по ветру —

Забубенна голова!

Как дубинушка ни ухни —

Переделает сова

На сво-и сло-ва:

— Рас-ту-да,

Горе — не беда,

Мельница — по косточкам,

А в мельнице — вода...

Жер-но-ва,

Сдюжишь — чёрта с два...

Птаха-канареечка,

Ты ещё жива?!

Золочёна клеточка,

Зёрнышки-корма...

Спи спокойно, деточка,

Не сходи с ума!

— Не шей ты мне, матушка,

Красный сарафан:

В кумаче-рубашечке

Веселится, пьян

Да на Лобном месте —

Кну-то-бой...

Дай ты мне, невесте,

Голубой покой!

Дай мне, канарейке,

Берёзовый крест —

Бабы в телогрейках —

С молитвой и без —

Поревут-поплачут

Надо мной...

Золотой калачик —

Не достать рукой —

Встанет над острогом

В тёмну ночь...

— Спой нам на дорогу,

Материна дочь!

— Как по матушке по Волге —

Струги белые...

Как на батюшке Урале —

Поседелые...

Мужики мои, жаленные, болезные!

Да под самым топором,

Да под лезвием:

Не юродивые,

Не солдатушки...

Без креста, под номерами —

Ребятушки...

Ой мальчишечки мои, ой весёлые!

Частоколами,

Протоколами —

Захороненные вживе —

Лишь бы мать жива!

На помятой да на ксиве —

Непонятные слова:

— За пра-ва...

1988 Чикаго

«Так серьёзно - как ребёнок снизу: во все глаза...»

Так серьёзно —

как ребёнок снизу: во все глаза!

Так морозно —

как этапный путь: никогда в назад!

Так смертельно —

как рубаху надеть перед тем, как лечь!

Огнестрельно

(Это значит — насквозь)

проникнет речь:

От бессонной матери, что встаёт на рёв,

Отговаривая ото страшных снов,

От безногого, порубленного войной

(Непонятны слова, но понятен вой),

Ото школьной доски под сухим мелком,

От угрюмой очереди за молоком —

До печёнок!

До мозга (кажись, спинной) —

Проникает, и властвует надо мной.

И уже не отпустит,

И я её

Не пущу в заморское забытьё:

Проросли (и я сквозь неё — трава),

Прикипели (татарским свинцом — в слова:

— Дайте крест!

И — хрип. И глазницы — ввысь.)

И уже не разнимут казённым «брысь!»

Лютой мукой плачено за любовь,

И не страшно банальнейшей рифмы «кровь»

Я — твоё дитя —

Незаконное,

Бесцензурное,

Заоконное,

На крыльцо в кожухе положенное,

Сытым змеем спьяна недожранное —

Присягаю —

От порванных вещих струн

До бухого мата на том ветру,

Что продул до косточек, на твоём:

Выживать — вдвоём,

Подыхать — вдвоём

Обрекаю себя — да твоим крестом!

И стою на том.

И паду — на том.

1988 Чикаго