Охотники за головами - Креспи Мишель - Страница 4

Пока я проворачивал все это в уме, врач тщательно осматривал меня. Взвесив и измерив, он прощупал все тело и даже мышцы, о существовании которых я и не подозревал. Я дул в баллоны, крутил педали велотренажера, врач измерил мое давление, температуру, прослушал. Пришлось показать ему зубы, горло и все доступные части тела, включая анус – элегантный способ проверить мои сексуальные наклонности, как в армии.

Затем он разрешил мне одеться и предложил другой вопросник – похоже, эти люди не могли жить без анкеты в руках. Личная гигиена, режим питания, чем болел… По-видимому, здесь обращали особое внимание на состояние спины. Компании питают отвращение к болям в спине, которые наблюдаются у каждого шестого француза, особенно моего возраста. Неизвестно, откуда они берутся, лечить их не научились; и щеголеватый высокооплачиваемый менеджер со страдальческим видом едва передвигается по коридорам, жалкий и нетрудоспособный, вместо того чтобы заниматься делом, он тратит время на бесполезные лечебные массажи. Выйдя из-за стола, врач устроил мне проверку, ударяя по почкам, стараясь уловить гримасу боли на моем лице. Я все вынес стоически. И вправду, спина у меня никогда не болела.

Удовлетворенный лекарь уселся за письменный стол.

– У вас есть какие-нибудь познания в медицине? – спросил он.

– Нет. Это не моя область.

– А в оказании первой помощи?

– Тоже нет. Слышал, что в каком-то случае надо положить пострадавшего на бок. И только.

– Очень жаль. Это может пригодиться. Взгляните-ка.

Он протянул мне перечень различных ситуаций: что делать, если ваш сотрудник рухнул на пол (вызвать «скорую»), если у вашей секретарши случился нервный припадок, если у посетителя вдруг началась неукротимая рвота (Боже, неужели такое возможно?).

Конец и вовсе походил на детскую засаду. Умею ли я обращаться с лекарствами? Знакомы ли мне вирусы (следовало перечисление)? Речь, очевидно, шла о том, чтобы под видом научных знаний выяснить, сталкивался ли я, даже косвенно, с раком, СПИДом, артрозом, болезнью Альцгеймера… Ответить «нет» означало бы склонность к утаиванию, чего они страшно боялись. А ответить «да» – признать осведомленность в медицине, которую я только что отрицал. Я решил играть в открытую.

Врач даже не взглянул на листочки, которые я ему вернул. Их, должно быть, тоже пропустят через компьютер. Он встал, затем, будто спохватившись, взял со стола и протянул мне направления.

– Ах да, здесь мы не можем сделать некоторые обследования. Не зайдете ли завтра утром натощак в лабораторию по этому адресу? Все это за наш счет, разумеется.

Уже за дверью я прочитал направление. Анализ крови. Рентген легких. Окулист, эхография брюшной полости… Все, одним словом. Они не оставляли без внимания ничего. По крайней мере я пройду полное медицинское обследование, причем бесплатно. Если ничего не обнаружится, я с полным правом смогу приклеить на лоб контрольную марку, как на ветровое стекло старой машины, чтобы исключить всякие подозрения.

Дама из приемной позвонила мне на следующей неделе, чтобы договориться о дате устного собеседования. Стало быть, предыдущие испытания я выдержал успешно. Это обнадеживало. Мы условились встретиться через три дня, в пятницу, и она предупредила, что это займет всю первую половину дня.

Я пошел туда в приподнятом настроении. Сознание того, что они пока еще не признали меня никчемным, вернуло мне присутствие духа, которое в последнее время начало меня покидать. На сегодняшний день треть моих конкурентов уже сошла с дистанции. Мне уже виделась финишная ленточка: восхищенный патрон смотрит, как я приближаюсь, и потрясает чеком на аванс, который мне так нужен. Пару недель назад это казалось неправдоподобным, и вот благодаря «Де Вавр интернэшнл» солнце засветило радостнее, улицы стали оживленными, люди приятными, и дышится легко. Плохая новость – и кажется, что все сейчас рухнет и завтра придет смерть. Хорошая – и чувствуешь себя неуязвимым, бессмертным. Находясь в бодром настроении, я толкнул тяжелую деревянную дверь, ведущую в благословенное святилище.

На этот раз они позаботились об оформлении интерьера. О нем я еще не рассказывал: обычные служебные помещения, такие заурядные, что для их описания трудно подыскать слова.

Но эта комната оказалась совершенно другой. За последнее время я посетил достаточно контор и ради развлечения составил их типологию: в одних наваливают горы папок на край стола – показать, что таких, как вы, много; в других, наоборот, столешница чиста – намек, что здесь вам ничего не светит. В некоторых офисах отгораживаются от вас баррикадой из фотографий членов семьи, чтобы подчеркнуть неиссякаемость человеческих ресурсов; а иногда на стены вешают плакаты, демонстрирующие моральный дух конторы (молодая и современная или классическая и серьезная).

Здесь я встретил обстановку тридцатых годов: деревянная картотека-вертушка, такую можно найти только у антикваров, два кожаных потертых кресла, на этажерках несколько стареньких безделушек вперемешку с разрозненными томами, немного выгоревшие шторы, на стене – небольшой морской пейзаж в рамочке с легким налетом пыли. В общем, комната, в которой не только работал, но и спокойно жил эдакий благодушный ученый, какого можно увидеть в старом черно-белом кино, или психиатр, все понимающий и по-отечески снисходительный.

На письменном столе в стиле Людовика XV – темно-зеленый бювар с потрепанными уголками, небольшой блокнот и черная авторучка. Никакого намека на компьютеры, органайзеры, портативную оргтехнику и прочие неизбежные принадлежности нового века. А за столом – женщина с треугольным лицом и большими внимательными глазами.

Она встретила меня с видимым облегчением, будто много часов ждала только меня. Слегка улыбнувшись, как старому другу, женщина указала на кресло.

– Давайте без хитростей, – сразу сказала она.

Зачем нам хитрить? Ведь мы уже сообщники, намекала она. У нее был приветливый голос с едва различимым акцентом.

– Сразу могу сказать, что на сегодняшний день у вас неплохие результаты, – продолжила дама. – Мы не заметили ничего, что могло бы нас разочаровать. Но не следует тянуть. Мне хотелось бы прояснить одну-две детали. Посмотрим…

Из ящика своего стола она достала лист бумаги, который не пыталась загородить от меня. Несколько строчек, скорее, неразборчивых слов. Она лишь мельком взглянула на них.

– Вчера мы получили заключение медиков. Так вот, все очень хорошо. До противности хорошо… мне бы такое. Однако, похоже, вы не очень-то увлекаетесь спортом…

Это не было вопросом, и ответа женщина не получила. Не смутившись, она продолжала:

– Такое редко встретишь, знаете ли. В вашем возрасте обязательно должна быть какая-нибудь болячка. Ну… холестерин, сахар, повышенное давление.

Нужно было постепенно включаться в ее игру, и я с легким вызовом спросил:

– Вы же не исключаете за это, я надеюсь?

Она сделала отметающий жест длинными тонкими пальцами с ухоженными ногтями.

– Конечно, нет. Но бывает, что в одном случае из семи или восьми мы обнаруживаем проблему. Знаете, она из тех вредных привычек, которые отравляют жизнь. Здесь как в спортивном клубе: приглашенная звезда не имеет права сидеть без дела, она должна играть. Знаете, что нас интересует больше всего?

– Нет.

– Гамма-глобулин. – Она слегка подалась вперед. – Счастливчик, кто не знает, что это такое! Это показатель чрезмерного употребления алкоголя. Печеночные колики. Это еще не цирроз, точнее, пока не цирроз. Просто знак того, что человек выпивает больше, чем надо. У нас такое недопустимо. Однажды мы выявили СПИД. А человек о нем и не подозревал.

– И вы имеете право исключать за это из конкурса? Общества гомосексуалистов не набросились на вас?

Она пожала плечами:

– Нет, мы никого не нанимаем на работу. На этом этапе мы только определяемся. Нет никакого контракта, ничего не подписывается, ничего не обещается. Вы разве подписывали что-нибудь?