Охотники за головами - Креспи Мишель - Страница 39

– Тогда мы вместе с ним взлетим на воздух…

– Мы на краю пропасти, и он только что подтолкнул нас. Что делать? Уцепиться за его рукав. Либо он нас удержит, либо свалится вместе с нами. Послушайте меня: я хочу тотальной войны, на всех фронтах, беспощадной. Пленных не брать. Все к огнеметам! Я остановлюсь, когда мы его разобьем.

Мы погрузились в работу, даже обедать не пошли, а за довольствием отправили Мастрони. Он принес сосиски, чипсы и пиво, сообщил, что Шарриака в столовой тоже нет, там только команда Лоранс.

– К тому же они морально подавлены. У них скучающий вид.

– Они ждут, кто выиграет. Хотя им-то уже все равно. Встань на их место.

– Ну уж нет, предпочитаю свое.

Мы метали послания, как стрелы. Принтер Хирша трещал, не умолкая, испуская агонизирующие звуки, как все принтеры. Супермаркеты были в нерешительности, не высказываясь ни за одну, ни за другую сторону. Наши сбитые с толку акционеры молчали, но пока не отвечали и на предложения наших противников. Они тоже ждали конца битвы, чтобы перейти в лагерь победителя. Что же касается юридической стороны, то адвокаты обменивались непонятными записками, напичканными ссылками на тексты, о которых мы и понятия не имели, и намеками на самое искреннее – обманчивое чистосердечие. Просвета не было, и досье под собственной тяжестью погружалось в болото безысходности.

Постепенно моя команда начала улыбаться. Лица разгладились, люди обменивались веселыми замечаниями, не прерывая работу. Лица чем-то похожи на небо: с одного взгляда определяешь, солнечно или пасмурно, наполнен ли воздух влагой, близка ли гроза или облака уплывают. Наши лица дышали весной.

Около трех часов Хирш повернул ко мне голову и сказал:

– Смотри-ка, он прислал наши карточки!

Мастрони и Брижит, забыв про дела, бросились к экрану.

– Неужели?

– Точно. Телекопия.

Я удержал Брижит за руку:

– Не смотрите… Отравлено. Где гарантия, что он не изменил несколько несущественных деталей? Не заменил слово «гениальный» на «ничтожество»? Он хочет произвести впечатление. Это добрый знак. Если уж он дошел до этого…

Брижит высвободила руку:

– Да дайте же посмотреть! Мне любопытно.

Нагнувшись, я выключил принтер.

– Нет. Теряем время. Это маневр. Прочитайте свой гороскоп – будет то же самое. Это не наши карточки. Шарриак хочет, чтобы мы думали, будто это они. Он паникует и не знает, что придумать. Это очень хороший признак. А свои карточки, настоящие, вы увидите в пятницу вечером. Это же трюк, пустышка.

– А все-таки могу я взглянуть или вы боитесь?

– Такие карточки я выдаю каждое утро, если накануне хорошо поужинал. Подумайте, чего он хочет? Он хочет, чтобы оставшиеся три часа мы разглядывали свои пупки, перебирая в уме: о-ля-ля! Вот что он думает о нас! Не дель Рьеко прислал их, а Шарриак, вам понятно? У меня возникла идея. Хирш, переправь их дель Рьеко. Пусть он увидит, на что пускается Шарриак. Вы хотите знать правду?

Я выхватил несколько строчек, которые начал выдавать принтер до того, как я выключил его, и сделал вид, будто читаю:

– Брижит Обер. Хорошенькая, но нецелованная…

– Вы были правы, сплошная ложь… Все наоборот, – перебила она с серьезным видом насмешника, вызвав всеобщее веселье.

Я одобрительно улыбнулся. Мне очень нравятся люди, умеющие посмеяться над собой. Через пять минут мы получили по электронной почте письмо от дель Рьеко: «Не понимаю, зачем вы прислали эти карточки. Ж.Д.Р.».

– Он думает, что мы развлекаемся. Уточни, что мы сами получили их от Шарриака и тоже ничего не понимаем. А затем отключайся, займемся другим…

– Ж.Д.Р., – протянул Хирш, – Жаль Дурачить Разинь. Или – Живите, Дурни, Радуйтесь.

– Живее, Директор Рухлядь, – предложила Брижит, явно в ударе.

– Стоп, – строго произнес я. – За работу. Посмеемся в субботу.

Увы, к половине пятого вечера нам был нанесен последний удар. Смертельный. Американец перебежал в лагерь противника. Он сговорился с Шарриаком, отдав ему одновременно свой диск, финансирование и двадцать процентов нашего капитала, приобретенного им пятнадцать минут назад. Шарриак тут же спешно создал холдинг, встав во главе отрасли. Акционерные общества спешно размещались в нем: холдинг владел частью акций команды «А», которая, в свою очередь, контролировала до 50 % доли холдинга, удерживавшего треть акций команды Лоранс, 20 % наших и через эти 20 % – пятую часть второй трети команды «В»… От всего этого голова пошла кругом.

Хирш попытался нанести на диаграмму эти сложные финансовые наслоения. Получилось нечто неудобоваримое. Стрелки, перегруженные процентными ставками, расходились во все стороны.

– Понадобится час, чтобы понять, кому что принадлежит, – прокомментировал он. – Достоверно одно: у нас осталась самая малость. Вероятнее всего, он переведет холдинг на Багамы и укроется там и от налоговиков, и от суда.

Хирш не намного ошибся: холдинг осел в Люксембурге, потом, перепродав свои ценные бумаги новому АО, составленному из нескольких других, на Каймановых островах и вовсе пропал из виду. Шарриак, подобно иллюзионисту, вытаскивал из своей шляпы пачки уставов, которые, на миг раскрывшись веером, сразу исчезали. Он, как канатоходец, буквально плясал над пропастью международного права, с неимоверной скоростью перемещая капиталы. Шарриак разворачивался вовсю, преподавая нам урок, ошеломлявший нас и восхищавший.

– Я предчувствовал это, – сказал Мастрони. – Он никогда и не собирался делать рыболовные крючки. Просто разыгрывает финансовую карту. Он мне осточертел.

Меня больше беспокоила одна деталь.

– Как Шарриак узнал про американца? Кто-нибудь из вас сболтнул? Все началось с этого…

– Лоранс, – предположила Брижит.

– Не думаю. Лоранс не выносит его, с чего бы она стала ему помогать? Да и не в ее это манере. Кто еще?

– Мы никогда с ними не говорили о своих делах, – защищался Мастрони. – Думаешь, у нас есть еще один предатель? Нас всего четверо…

– Иногда достаточно неосторожного слова.

– Ну уж нет. Мы еще в своем уме.

– Тогда… Кроме дель Рьеко некому… Я выясню.

Я вышел и направился к домику, вдруг ощутив, как на меня навалилась усталость трех последних дней. Я чувствовал себя измотанным и раздавленным. Теперь мне стало понятно, что чувствовала Лоранс, когда тонула, а я размышлял на берегу, почему не следует бросать ей спасательный круг.

Все началось с того, что дель Рьеко меня не впустил.

– Вечером, вечером, после ужина! – крикнул он из-за двери.

– Нет. Сию минуту.

Как мальчишка, я надавил плечом на дверь, тогда дель Рьеко соблаговолил открыть. Выглядел он суровым и раздраженным.

– Что с тобой, Жером? Нервы сдают?

– Есть от чего. Кто сказал Шарриаку о нашей сделке с американцем?

– Конечно, я. Несколько строк в журнальной заметке. А вы надеялись, что это останется тайной?

– А почему бы и нет?

Стоя неподвижно на пороге, дель Рьеко не давал мне войти, загораживая вход.

– Потому что все тайное становится явным. Я не посылал ее отдельно. Она была в куче второстепенного вздора. Но у него тонкое чутье, и он пронюхал. Вы хоть изучаете обзор прессы, который я вам ежедневно присылаю? А вот он изучает.

Действительно, каждое утро мы получали от него папку с обзором статей из отраслевых журналов, но не обращали на них внимания. В первый раз там не было ничего интересного: как выбрать удилище, техника лова… В общем, мы перестали их просматривать, а Хирш даже не распечатывал их.

– Потом, – продолжил дель Рьеко, – Шарриак вступил в контакт со всеми американскими фирмами, прежде чем нашел вашего американца. Он все обговорил с ним. Ну как я мог ему запретить? Сделай я это, я уже не был бы нейтральным. Он действовал в рамках правил, вполне корректно.

– Предположим. Но почему американец вступил в переговоры с ним?

– Потому что то, что он предлагал, заинтересовало его. Для американцев мы просто лягушки, похожие друг на друга. Так что в делах они предпочитают самую крупную. Если вас волнуют чувства, отправляйтесь в Голливуд, а не на Уолл-стрит. Кстати, вы изучили положение самого этого американца?