Волшебные перья Арарахиса - Якубенко Александр Владимирович - Страница 12

На подоконнике стояли несколько горшочков с цветами. Цветы были хилыми. Солнце редко заглядывало в подвал.

Девочки с опаской поглядывали на нас и на своего неожиданно объявившегося брата. Сестры не видели его целых три года! Три года — это очень много, если тебе всего-навсего пять лет.

Постепенно девочки осмелели. Одна из сестер забралась Пиксе на колени. Вторая стала ласкать Хандрилу, мурлыкавшего у ее ног.

Тьенета постелила на стол единственную в доме скатерть и поставила скромное угощение.

— Садитесь, дорогие господа! — приветливо обратилась она к нам. — Садись Пикса! Стол накрыт!

— Мы не господа! — гавкнул Угадай. — Но сесть можно. Спасибо!

Угадай вспрыгнул на скамейку и, в предвкушении обеда, громко забарабанил хвостом по ножке стола.

Горячая картошка в миске так вкусно пахла! На тарелочке зеленел лук, политый постным маслом, и лежали два огурца.

Тьенета поставила на стол плетеную корзинку с ломтями серого хлеба, чайник с кипятком и блюдечко, на котором было немножко меду.

Все показалось нам очень вкусным.

Голод — лучший повар, как сказал наш Фунтик. А может быть, это какой-нибудь другой ученый сказал?

Ели мы прямо как тигры! Ведь у нас больше суток маковой росинки во рту не было.

Фунтик как-то спросил меня, почему я никогда не забываю писать про еду.

Как же иначе? Я сам очень люблю поесть. Думаю, что и читатели любят. Им, должно быть, интересно знать, где и что мы ели.

Пока мы ужинали, Пикса спросил:

— Мамочка! Где сейчас папа?

— Папа приходит домой поздно. Но скоро, наверное, будет дома.

Не успела Тьенета ответить, как дверь с шумом отворилась и на пороге показался отец Пиксы.

Сандино был рослым плечистым человеком, еле помещавшемся в подвальной комнатке с низким потолком. Лицо у него было умное и доброе.

Пикса горячо любил отца. Но побаивался. Как было сказать отцу, что он, Пикса, лишил семью своего, хоть и маленького, заработка?

Впрочем, объяснений не потребовалось. Сандино отнесся к побегу сына спокойно. Он только сказал Пиксе:

— Раз ты ушел от Финика, значит, на то были причины. Придется тебя на недельку отправить к дяде. Финик наверняка будет тебя искать!

— А как же с ними? — робко спросил Пикса, дольше всего он беспокоился за нас.

— Мальчик останется здесь. Собаку, кота и вот этого толстенького мы поселим в курятнике, во дворе. Там много сена, им будем тепло!

Сандино умылся и тоже сел за стол.

Сандино работал на городской кузнице. Он был умелым мастером. Двадцать толковых и усердных молодых парней работали с ним. Трудились кузнецы, как и все простые люди Верзилии, от зари до позднего вечера.

Нам о многом хотелось расспросить Сандино. Но время было позднее. Сандино устал. Утром нужно было рано вставать. А ему еще предстояло отвести Пиксу к дяде Рамусу, брату Тьенеты. И мы отложили вопросы до следующего раза.

Сандино с Пиксой ушли. Тьенета постелила мне матрасик возле окна. Моих друзей она отвела в курятник. Не знаю, как они, а я заснул мгновенно. И проспал без сновидений до самого утра.

Глава IX.

СТРАНА НА ХОДУЛЯХ.

У Тьенеты оказался добрый характер и золотые руки. К утру она успела выстирать и выгладить нашу одежду, пришила недостающие пуговицы и даже починила мне башмаки.

Я был очень растроган. И дал себе слово помогать Тьенете чем только смогу.

— Пока мне не станет ясно, что вас перестали разыскивать, — сказал, уходя на работу, Сандино, — лучше вам от дома не отлучаться.

Так мы и не видели в эти дни в Страшенбурге ничего, кроме дворика.

Здесь мы чувствовали себя в безопасности. Хозяин дома, богатый верзильянец, уехал с семьей на дачу. Дом его стоял на запоре. Мы могли не бояться, что кто-нибудь донесет на нас в полицию.

Однако каждый раз, когда мимо дома проходил жандарм или стражник, мы прятались в курятник. И выходили лишь тогда, когда девочки сообщали, что опасность миновала.

Такая жизнь не очень нам нравилась. Но что было делать? Сандино желал нам добра. Мы должны были его слушаться.

Мы даже морду Угадаю завязали носовым платком, чтобы он случайно не залаял.

По вечерам возвращался с работы Сандино. Иногда, под покровом вечерней темноты, прибегал Пикса. Приходили кузнецы — товарищи и ученики Сандино.

Нас очень интересовало: что за страна Верзилия? Что в ней за люди? Какие тут порядки?

Многое мы видели своими глазами и узнали от Пиксы. Но многое оставалось непонятным.

Вот что нам рассказали наши друзья.

Верзилия была настоящей полицейской страной. Во главе ее стоял король. К гражданам высшего класса относились придворные, священники, генералы и судейские. Купцы, чиновники, полиция, жандармы и палачи были гражданами старшего класса.

Те, кто работал и своим трудом кормил богатых верзильянцев и короля, были гражданами низшего класса.

От постоянного ничегонеделания богатые и знатные верзильянцы постепенно становились толстыми и низкорослыми. Чтобы стать повыше, знатные верзильянцы сначала надевали башмаки на высоких каблуках. Затем перешли на ходули.

Чем выше было положение верзильянца, тем длиннее были его ходули. Самые длинные были у короля.

Король Верзила VI никому не верил. Даже своим приближенным.

Но посоветоваться иногда нужно было. А с кем советоваться, если никому не веришь?

Король думал, думал и наконец купил где-то за границей большую вычислительную машину. Машина могла отвечать на сто тысяч разных вопросов.

С этой машиной король и стал советоваться.

Машина понравилась королю. И он захотел показать народу, что о нем, короле, думает умная машина.

Задумано — сделано. Машину вытащили на площадь и при всем честном народе задали ей ужасно длинный вопрос:

— Кто у нас в стране самый главный, самый старший, самый наивысочайший, самый наисамейший!

Король предложил, чтобы ответ был из шести букв. Поскольку в слове «король» их ровно шесть. Ни на одну больше, ни на одну меньше.

На передней стенке машины специально для этого случая были проделаны шесть больших окошек. В каждое окошко должно было выскочить по букве ответа.

Машина гудела и урчала. Она шипела и вздрагивала. И наконец выбросила в оконца шесть букв.

Но буквы были не те, что ожидал король.

Сначала выскочила буква «Б». За ней — «А». Потом «Л»… Слово получалось такое: БАЛБЕС.

В этой стране наши бранные слова были похвалой. Но почему-то слово «балбес» означало точь-в-точь то же самое, что и у нас.

Когда выскочила буква «С», толпа, собравшаяся на площади, замерла от изумления. А потом захохотала… Хохотала так, что даже колотушки стражников не могли навести порядок.

Впрочем, стражники тоже не смогли удержаться от смеха. Они чуть не попадали со своих ходулей…

— Даже машина, — говорили граждане, — разобралась в том, что у нас за король!

Король был в бешенстве. Он приказал вдребезги разбить машину и выкинуть ее на свалку.

Чтобы заставить народ забыть об этом досадном происшествии, король разослал по всей стране гонцов. Гонцы разъясняли гражданам, что король Верзилии вовсе не балбес.

Гонцы так преуспели в своих разъяснениях, что стоило среди ночи разбудить любого верзильянца и спросить его: «Кто у нас не балбес?», как верзильянец бойко отвечал: «Его королевское величество Долговязый Верзила VI».

Иногда не вполне проснувшийся верзильянец путал и на вопрос: «Кто у нас король?» — отвечал: «Его долговязое величество Балбес Верзила VI».

За такую ошибку верзильянца отправляли в тюрьму. Там он мог на досуге подумать о своей судьбе. И проникнуться еще большим уважением к мудрому королю.

Не удивительно, что простые люди терпеть не могли короля. А он терпеть не мог своих подданных.