На тихой улице - Карелин Лазарь Викторович - Страница 6

Винокуров не понял Кузнецова и остался верен себе.

— Предупреждаю, что, если ваше решение не будет в мою пользу, — внушительно заявил он, — я обжалую его как незаконное…

— Да только ничего у вас из этого не выйдет! — не сдержавшись, крикнула Лена и замерла, прихлопнув рот ладонью.

Все, кто был в зале, оглянулись на нее.

— Дело слушается при закрытых дверях, гражданка! — строго сказал Кузнецов, но в глазах его зажглись веселые огоньки, сразу же напомнившие Лене прежнего Алешу Кузнецова. — Попрошу вас оставить зал.

Красная от смущения, девушка перешагнула порог. Захлопнув дверь, она снова очутилась в коридоре.

— Ну и ну! — только и могла произнести она, прикладывая ладони к разгоряченному лицу.

— Что вы еще такое тут натворили? — неожиданно послышался ехидный голос секретарши, и Лена, отняв руки от лица, увидела ее перед собой.

— Ох, и не говорите! — как старой своей приятельнице, доверительно сообщила она. — Меня, кажется, выгнали.

— Поздравляю вас! — торжествующе воскликнула секретарша. — Это вам, гражданочка, не клуб, а народный суд! — Не взглянув даже на Лену, она устремилась куда-то по своим неотложным делам.

Да, это был суд. Лена не успела сделать еще и шага, как в противоположном конце коридора появилась странная группа: два милиционера, в ногу погромыхивая каблуками сапог, вели перед собой молодого парня с заложенными за спину руками. У парня была наголо острижена голова, за небрежно расстегнутым воротом рубахи проглядывал синий крап татуировки.

Лена прижалась спиной к стене, но коридор был неширокий, и парень прошел совсем близко от нее. Глаза их встретились. Насмешливая улыбка тронула губы парня.

— Не бойсь, девонька, — с развязной веселостью сказал он, — не трону…

Парень и милиционеры прошли, а Лена долго еще стояла вот так — плотно-плотно прижавшись спиной к стене, с поднятыми к лицу руками.

Да, это был суд. Мужество окончательно покинуло девушку. Все было здесь незнакомо, необычно для нее. Вот даже Алексей Кузнецов, к которому она шла, рассчитывая, что с ним ей будет почти так же легко говорить, как когда-то, в школьные времена, — этот ее бывший пионервожатый, став судьей, неузнаваемо переменился. Только теперь Лена вспомнила, что она очень давно не встречалась с Алексеем. Вспомнила и о том, что Евгения Викторовна, Колина классная руководительница, решительно возражала против ее намерения идти в суд, А уж кто, как не Евгения Викторовна, мог лучше посоветовать Лене, как ей следует поступить! Так нет же, решила сделать по-своему!

Воспоминания о событиях и волнениях последних дней внезапно нахлынули на девушку.

Еще совсем недавно она и не помышляла о работе пионервожатой. Она была студенткой педагогического института, перешла на третий курс, а на каникулы ездила к тетке, жившей в таежном уральском городе, где было так замечательно, что и домой не тянуло. Но вдруг пришла телеграмма от матери: «Приезжай, заболел отец»…

Старый мастер, модельщик Орешников, тридцать лет проработавший на автозаводе, в цехе, где заводские чудодеи первыми находили формы тех самых машин, которые затем делал весь завод, должен был выйти на пенсию.

— Сердце! — многозначительно сказал ему заводской врач, — Второй звоночек, любезнейший Михаил Афанасьевич. Предписываю покой, покой и благодушие.

И вот в маленькой квартире Орешниковых навсегда умолк старый, похожий своим хриплым звоном на далекий гудок фабричной трубы будильник, который еще недавно поднимал всю семью ровно в шесть часов утра.

Михаил Афанасьевич тяжело переносил вынужденное безделье. Многолетняя привычка к труду, к заводу, к своему универсальному верстаку, на котором он умел, по его словам, делать все, что мечте угодно, не отпускала старика. И, хотя будильник молчал, каждое утро ровно в шесть часов слышала Лена из своей комнаты сердитое покряхтыванье отца, видно снова и снова вспоминавшего, что спешить ему уже некуда.

В семье Орешниковых Лена была самой младшей.

«Моя меньшая», — ласково говорил о ней отец, когда знакомил дочь с кем-нибудь из своих заводских приятелей.

Но теперь меньшая в семье оказалась ее главой: старший брат, Василий, служил пограничником где-то в Средней Азии, а младший, Степан, недавно окончивший горный институт, уехал работать в Кузбасс.

Переход Михаила Афанасьевича на пенсию, его внезапная немощь резко изменили привычный уклад семьи. Растерялась мать, привыкшая всегда и во всем полагаться на мужа, сдал и как-то сразу постарел отец.

Братья были далеко, и Лена поняла, что ответственность за стариков ложится на нее. Особой нужды бросать институт и поступать на работу все же не было, но девушка решила, что ей обязательно надо найти работу. Это ее решение, подкрепленное молчаливым одобрением матери, совпало с неожиданным предложением Валентина Александровича Зорова, директора школы, в которой Лена еще совсем недавно была ученицей, стать старшей пионервожатой.

Валентин Александрович полагал, что Лене, как будущему педагогу, очень полезно поработать год-другой вожатой, тем более что бросать институт из-за этого ей не придется. Зоров обещал помочь девушке перейти на заочный курс и действительно помог.

Итак, она учится и работает, и не просто где-нибудь, а в школе, среди ребят, знакомясь на практике со всем тем, что ждет ее в будущем, когда она получит диплом педагога. Все как будто бы складывалось самым лучшим образом. Но Лена, едва приступила к работе, столкнулась сразу со столькими трудностями, что даже и не успела как следует порадоваться тому, как все удачно у нее получилось.

Меньше всего думала она, что ее работа пионервожатой может быть хоть как-то связана с судом, что ей понадобятся совет и помощь судьи. Но вот она в суде…

Мысли девушки были прерваны появлением в коридоре Винокурова. По тому, как стремительно прошел он мимо нее, сердито бормоча что-то себе под нос, Лена заключила, что суд вынес неугодное ему решение.

Она подошла поближе к дверям зала, и, когда в коридор вышла жена Винокурова, печальная, с низко опущенной головой, девушка с участием заглянула ей в глаза, но ничего не спросила, поняв, что женщине сейчас не до разговоров.

Наконец в коридор вышел Кузнецов.

— Ну что? — позабыв даже поздороваться с ним и не думая о том, узнал он ее или нет, быстро спросила Лена. — Как вы решили?

— По-вашему, — устало улыбнулся Алексей, внимательно приглядываясь к лицу девушки. — Позвольте, позвольте, а ведь мы где-то встречались…

— И не раз, — рассмеялась Лена.

— Но где же? — Алексей задумался и тоже начал смеяться, смущенный тем, что никак не может вспомнить, где он видел раньше эту девушку.

— Я вам сейчас напомню, — сказала Лена. — Я Лена Орешникова. Я была пионеркой в том самом отряде, где вы были вожатым, я училась в той самой школе, где и вы, но только на шесть классов младше.

По мере того как Лена говорила, лицо Алексея расплывалось в радостной улыбке, и видно было, что он наконец узнал ее.

— Вспомнили?.. Что, переменилась? К худшему? — смеясь, спросила девушка.

— Леночка Орешникова! — радостно пожимая ей руку, воскликнул Алексей. — Ну конечно же, переменились! И пожалуй… Впрочем, судье в его рабочие часы говорить комплименты не положено.

— А у меня к вам дело, Алексей Николаевич, — становясь серьезной, озабоченно сказала Лена и почувствовала, что всем ее колебаниям пришел конец и она очень правильно сделала, что решилась обратиться за помощью к Кузнецову.

— Дело? Хорошо, тогда зайдем ко мне в кабинет.

Алексей ввел Лену в приемную. Не замечая недоуменных взглядов секретарши, он отворил перед девушкой дверь кабинета.

6

Они стояли друг перед другом — широкоплечий, сутулящийся за письменным столом Алексей и стройная, тонкая девушка, украдкой скосившая глаза на свое отражение в настольном стекле. Завитки светлых волос снова выбились из ее прически.

— Садитесь, Орешникова, и рассказывайте, что у вас ко мне за дело, — сказал Алексей.