Сто имен - Ахерн Сесилия - Страница 28

Уже ставшая привычной реакция — так реагировали Берди, Эва, отчасти и Арчи: удивление, замешательство, недоумение.

— Вам известно, почему она хотела поговорить с вами и написать о вас?

Мэри-Роуз явно была ошеломлена. Китти видела, как движутся ее зрачки, словно она обшаривала свой мозг — правое полушарие, левое — в поисках ответа.

— Нет, — в растерянности отвечала она. — Я самая заурядная особа, какую только можно себе представить, — добавила она, и Китти рассмеялась.

— Не думаю. Пока что мне было очень весело с вами.

— Это все Сэм. А я? Я очень скучная. Никогда не делаю ничего интересного, ничего интересного не думаю, не знаю, даже не видела ничего интересного.

Китти засмеялась еще громче:

— Вы мне очень интересны. — Это была чистая правда, ей нравилось находиться в обществе Мэри-Роуз, проникать в ее мир. — Как вы думаете, вам понравится быть моим персонажем? Ведь это интересно?

Все тот же уже ставший знакомым взгляд: застенчивость, замешательство, человек и польщен, и думает, что уж он-то никак не годится в персонажи.

— А какой сюжет?

— История о людях из списка.

— Сколько же их там?

— Ровно сто.

— Ничего себе! — Мэри-Роуз широко распахнула глаза. — Большущий у вас рассказ.

Китти улыбнулась:

— А ваш рассказ о себе — большой?

Мэри-Роуз собирала пальцами крошки на столе и снова их стряхивала — она повторяла это движение вновь и вновь, застенчиво отвечая на вопросы Китти.

— Те, другие люди из списка, наверное, гораздо интереснее. У них, наверное, замечательная жизнь. А я всего-навсего парикмахер, два дня в неделю работаю в салоне в Бутерстауне, где прожила всю свою жизнь, а два других дня хожу по вызовам. В свободное время сижу дома с мамой.

— По вызовам вы ходите куда? В журналы? На телевидение?

— Вот уж нет! В лучшем случае причесываю девиц перед выпускным или подружек невесты, но чаще всего меня приглашают в больницы.

— В больницы?

— Да. Зовут меня, как понадоблюсь. Парикмахерских там нет, а больные часто чувствуют себя намного лучше, если приведут волосы в порядок. Иногда я и макияж делаю, но об этом редко просят. А хорошая прическа возвращает человеку достоинство. Так было и с моей мамой.

— Она тоже лежала в больнице?

— У нее был инсульт. Очень рано, в сорок два. Сейчас ей сорок четыре, ей все еще нужен полный уход, но всякий раз, как я укладываю ей волосы, ей становится лучше. Не так, чтобы со стороны было заметно, но самочувствие лучше. Ногти я тоже в порядок привожу, если просят. У меня нет диплома по маникюру, но я беру с собой несколько флакончиков лака на всякий случай. Честно говоря, большинство пациентов просто рады кого-то позвать к себе, поболтать.

— Как это прекрасно! А мне и в голову не приходило помогать людям таким образом.

— Я же не из благородства, я деньги за это беру! — смутилась девушка.

— Как чувствует себя ваша мама?

— Не очень-то. Левая сторона тела неподвижна, почти ничего не может сделать сама. Ей пришлось заново учиться говорить.

— Нелегко вам пришлось.

Мэри-Роуз печально улыбнулась:

— Ей еще хуже.

— Кто за ней смотрит?

— На несколько часов приходит сиделка, а потом… потом я возвращаюсь домой.

— Братьев, сестер нет?

— Не-а.

— И отца нет?

— Не-а.

— Ничего себе навалилась на вас ответственность.

— А! Главное, я мамочку люблю. Я для нее что угодно сделаю.

И в тот самый момент, когда Китти собиралась заверить Мэри-Роуз в том, что она — весьма интересный человек, неожиданный поворот событий сделал жизнь этой девушки еще красочнее.

Сэм постучал ложечкой по стакану, привлекая внимание сотрапезников за столом — и за соседними столиками. Друзья Мэри-Роуз и Сэма начали переглядываться с широкими ухмылками — они уже знали, что надвигается.

— Господи! — Мэри-Роуз так и съежилась.

— Что случилось? — спросила Китти.

— Увидите, — ответила она, стремительно краснея.

Сэм поднялся и продолжал стучать по стакану, пока вся публика в ресторане не обернулась к нему.

Не зная, как реагировать, управляющий и официанты тревожно поглядывали в его сторону.

— Прошу прощения, что отвлекаю вас, — заговорил Сэм, как самый что ни на есть благовоспитанный джентльмен. — Обещаю не отнимать у вас много времени, однако я хочу сделать заявление. Здесь, в этом помещении, находится важный для меня человек, и я должен сказать ему что-то очень важное.

Он прокашлялся, в зале нарастал взволнованный гул. Никто уже не сердился на Сэма, все приготовились ему внимать.

Сэм обвел взглядом всех собравшихся, мельком скользнул и по Китти, отчего ее сердце забилось сильнее, и сосредоточился на Мэри-Роуз, чье лицо было уже пунцовым. Парень нежно улыбнулся девушке:

— Джозефина Мерфи, — ласково позвал он, и Китти в недоумении оглянулась. Ее разыграли? Она не с той девушкой беседовала? Каким образом Мэри-Роуз вдруг превратилась в Джозефину?

— Да, — тихо ответила та.

— Мы с тобой давно дружим, ты была рядом каждый день, каждый миг моей жизни. Мне не приходилось звать тебя, ты всегда тут, словно тень, позади меня, следуешь за мной, преследуешь.

Кто-то из приятелей фыркнул, и подружка стукнула его по руке.

— Ты всегда была рядом, когда ты была мне нужна… — Голос Сэма дрогнул, он опустил глаза, Китти усомнилась, сможет ли он договорить. Но вот он вновь поднял полные слез глаза. — После той моей операции — ты знаешь, Джозефина, о какой операции я говорю, — когда мне удалили…

— Знаю, знаю, — поспешно перебила его Мэри-Роуз.

— Итак. — Сэм набрал в грудь воздуха и двинулся вокруг стола к своей возлюбленной.

Немногочисленные женщины, ужинавшие в том же ресторане, взволнованно вскрикнули. Мэри-Роуз укрыла лицо салфеткой, но подруга, сидевшая подле нее, потянула ее руку вниз. Из кухни вышли поглазеть повара. Все затихли. Сэм опустился на колено, и какая-то чересчур перегревшаяся дама аж взвизгнула. Все в ресторане рассмеялись — и вновь благоговейно смолкли. Сэм потянулся к руке Мэри-Роуз, и девушка вынуждена была посмотреть ему прямо в лицо, не заслоняя ладонями своих раскрасневшихся щек. Она покачала головой, будто глазам своим не верила.

— Джозефина Мерфи, — внятно, торжественно произнес Сэм, так что слова его разнеслись по всему залу. — Я люблю тебя с первой минуты нашей первой встречи и буду любить тебя до своего смертного часа — и после смерти.

Какая-то женщина, заметила Китти, вытирала глаза салфеткой. Другая изумленно закатила глаза.

— Окажи мне честь, согласись стать моей женой.

Хотя все понимали, что спич закончится предложением руки и сердца, по залу вновь прокатился взволнованный гул, и вновь все поспешили замолчать, чтобы не пропустить ответ Мэри-Роуз.

Она посмотрела на Сэма, улыбнулась идеальной девичьей улыбкой и ответила:

— Да.

Только этого все и ждали. В зале вспыхнуло шумное ликование, управляющий, довольный тем, как все обернулось, подошел к столу, поздравил и посулил выпивку за счет заведения. С соседнего столика молодым послали шампанское. Сэм, сидевший до того во главе стола, спихнул приятеля и занял место возле своей невесты. Он обвил рукой ее плечи, и она уткнулась лицом ему в грудь.

— Я убью тебя! — прошептала она так тихо, что никто, кроме Китти, не расслышал.

— Улыбаемся и машем, — ухмыльнулся Сэм, и девушка подняла голову и помахала в знак благодарности людям за соседними столиками — все наперебой поздравляли ее.

— Ребята, простите, что порчу вам праздник, — заговорила наконец Китти, — но вы совершенно сбили меня с толку. Я думала, что разговариваю с Мэри-Роуз Годфри.

Сэм расхохотался.

— Ой, Китти, прости. — Мэри-Роуз подалась ближе к ней и зашептала на ухо: — Да, я — Мэри-Роуз. Не обращай внимания, Сэм каждый раз так делает.

— Что он делает?

— Предложение. И всегда с такими фокусами. Не по-настоящему. — Уже серьезнее Мэри-Роуз добавила: — Ты же сразу поняла, что это понарошку.