Домработница царя Давида - Волчок Ирина - Страница 39

Ужин был длинным, почти до десяти часов за столом просидели, а потом царь Давид сказал, что хочет перед сном сыграть с Васькой партию в шахматы. Васька послушно поднялся, помог встать царю Давиду, и они в обнимку вышли из кухни. Аня с облегчением вздохнула, вскочила и принялась быстро убирать со стола, устраивать остатки в холодильнике, мыть посуду… Она надеялась, что перед сном успеет ещё пару часов почитать корректуру. За эту работу ей обещали заплатить сразу, и тогда можно будет послать немножко денег маме и бабушке. Они-то не на всем готовом живут…

Думая о том, что работа «с проживанием», да ещё и на всём готовом, да ещё и с хорошей зарплатой, да ещё и с возможностью не бросать типографию, — в общем, такая замечательная работа стоит того, чтобы потерпеть какое-то время некоторые неудобства, Аня быстро домыла посуду, навела окончательный порядок в кухне, потихоньку заглянула в кабинет царя Давида, где дядя с племянником действительно сидели над шахматной доской, но на этот раз — молча, и пошла в свою комнату. День получился суетной, особой работы не было, но от этой суеты она устала страшно, так устала, что сначала даже подумала: а ну её, эту корректуру, завтра почитает. Но ведь никто не знает, каким будет завтрашний день… А сегодня до двенадцати ещё есть почти полтора часа. А за корректуру заплатят не меньше трёх тысяч. У мамы зарплата не намного больше. А бабушкина пенсия — даже меньше…

«Буммм!» — едва слышно, но всё равно внушительно сказали часы за стеной. Аня оторвалась от рукописи и машинально глянула на запястье. На её запястье давным-давно ничего не было, а она всё не привыкнет. И не заметила, сколько раз бумкнули часы за стеной. Ах, да, у неё же теперь есть мобильный телефон, так что незачем смотреть на пустое запястье и прислушиваться к чужим часам. Сколько там? Ноль тридцать. Хорошо, что не час ночи, но всё равно уже поздно. Пора ложиться, царь Давид предупреждал, что встаёт рано, вот будет позор, если она проспит…

— Ага, тоже не спишь, — довольным голосом сказал Васька. — Меня ждёшь. Молодец. Кто ищет — тот добьётся, кто хочет — тот дождётся… Как там? Смотри, что я принёс. У царя Давида вино — высший класс. Крутая коллекция. Ты такое и не нюхала.

Аня почувствовала, что впадает в панику. Раньше она никогда в панику не впадала, так что с полной уверенностью не могла бы определить, что это такое — паника. А вот сейчас может. Паника — это полное оцепенение с полным же осознанием неизбежности катастрофы. А она уже успела столько всего намечтать о светлом будущем…

Васька вошёл в её комнату уверенно, по-хозяйски, даже в дверь — хотя бы для вежливости! — не стукнул. В руке — бутылка вина. Широко шагнул к ней, поставил бутылку на пол возле кровати, сел, похлопал ладонью по покрывалу, снисходительно сказал:

— Чего глаза таращишь? От счастья онемела? Слушай, хватит уже дурочкой прикидываться, а? Я же сказал: за всё заплачу. Вот, на…

Он полез в карман своих спортивных штанов, выдернул несколько бумажек, подумал, выбрал одну, а остальные сунул опять в карман. Аня вжалась в спинку своего кресла на колёсиках, кресло, наверное, почувствовало её ужас и немного отъехало.

— Куда? — весело удивился Васька, не вставая, потянулся к Ане и попытался ухватить её за руку.

Аня дёрнулась, задела папку с распечаткой, папка шлёпнулась на пол, листы разлетелись по всей комнате. Васька наклонился, небрежно поднял листок, подлетевший к его ногам, без интереса заглянул в него, бросил опять на пол.

— Чем это ты по ночам занимаешься? По ночам надо интересными делами заниматься… — Васька пнул ближайший листок ботинком.

Аня пришла в себя. Паника отменяется. Она на читку убила два часа, а какой-то бездельник её работу ногами топчет! И пусть её немедленно увольняют, но вот такое поведение она терпеть не будет!

— Вы зачем здесь?.. — возмущенно спросила она. — Как вы можете? Как вам не стыдно?! Это же моя работа! Я два часа читала! А теперь всё собирать по листочку! А вы ещё и ногами пинаете! Причём — в уличной обуви!

— Ты чего расчирикалась? — удивился Васька, встал с постели и шагнул к Ане. Ботинками — прямо по её рассыпанной работе. — Я же бабки принёс. Тебе чего, мало?

Он опять полез в карман, порылся там, выдернул ещё одну бумажку, присоединил её к той, которую приготовил раньше, и помахал купюрами перед Аниным носом.

— Немедленно уходите, — сказала Аня. Наверное, нужно было найти какие-то другие слова, более убедительные, но она никак не могла их найти, повторяла и повторяла: — Уходите немедленно. Сейчас же. Уходите, уходите…

— Почему? — с интересом спросил Васька. — Только не говори, что я не в твоём вкусе.

Он засмеялся. Он просто не верил, что может кому-то не нравиться.

— Да, вы не в моём вкусе, — сказала Аня. — Вы глупый и недобрый. И очень самоуверенный. Это всегда противно.

Он удивился. Так сильно удивился, что в первый момент даже не рассердился.

— Это я не в твоём вкусе?! Это я глупый?! — Васька шлёпал губами, таращил глаза и изумлённо смотрел на Аню сверху вниз. И, наконец, догадался рассердиться: — Ах, противный?! Ты кто такая вообще? Ты завтра вылетишь отсюда как… как ракета! Ни цента не получишь! Тебя ни в один приличный дом не возьмут!

— Это ничего, — спокойно сказала Аня. Она уже совсем не боялась. — Это не такая уж высокая плата за возможность никогда больше вас не видеть.

Оказывается, она рано перестала бояться. Васька протянул руку — так быстро, что она даже движения не успела заметить, — вцепился в ворот её халата и сильно дёрнул. Наверное, хотел выдернуть её из кресла. И выдернул бы, если бы ветхий ситец не треснул от рывка. От неожиданности Васька разжал пальцы и сделал шаг назад, задев стоявшую на полу бутылку. Бутылка упала и с грохотом покатилась по полу. Хорошо ещё, что не разбилась. А то как потом отчищать паркет от красного вина?

Васька швырнул деньги на постель и кинулся за бутылкой. Догнал, поднял, внимательно осмотрел. С облегчением сказал:

— Хорошо ещё, что не разбилась… Ты знаешь, сколько это стоит? Век бы не расплатилась.

— А мама у вас такая хорошая, — вслух подумала Аня. — Надо же, как бывает… Шутка природы.

Васька налился багровой краской и, кажется, собирался что-то сказать, но тут дверь за его спиной тихонько приоткрылась, и раздался очень ласковый голос царя Давида:

— Извините великодушно, я не помешаю?

Аня попыталась закрыть руками безобразную дыру на самом видном месте халата. Васька дёрнулся, оглянулся и попытался спрятать бутылку за спину.

Царь Давид заглянул в приоткрытую дверь, окинул комнату беглым взглядом и тем же очень ласковым голосом сказал:

— Василий, выйди-ка, будь так любезен. Девочка, можно мне через пару минут к тебе заглянуть? Я кое-что сказать тебе должен.

— Да, конечно… — Ане было страшно неловко. — Но… Давид Васильевич, всё в порядке… то есть всё это пустяки, просто недоразумение… то есть, наверное, я сама виновата…

— Вот именно, — буркнул Васька и злобно фыркнул.

Ах, вот, значит, как?.. Аня обиделась и рассердилась.

— Деньги заберите, — сказала она мстительно — Вы деньги свои забыли. Вон, на кровати лежат.

Царь Давид молча поднял брови, посмотрел на кровать, посмотрел на племянника — и исчез за дверью. Васька метнулся к Аниной постели, сгрёб свои деньги, сунул в карман, воровато оглянулся на дверь и угрожающе прошипел:

— Ну, ты меня ещё попомнишь…

— Да уж, такое быстро не забывается, — печально согласилась Аня.

Но Васька её слова уже вряд ли слышал, потому что выскочил из комнаты с такой скоростью, будто получил хороший пинок. Аня смутно пожалела, что сама не могла дать ему хорошего пинка, но тут же переключилась на мысли о разорванном халате. Царь Давид сказал, что заглянет через пару минут, — а она в таком виде! Переодеваться в рабочие штаны и футболку — это долго, а ничего другого у неё и нет… Аня торопливо выбралась из кресла, побежала к шкафу, хотя точно знала, что ничего подходящего там не найдёт. Вот разве только вышитая бабушкой скатерть? Эту скатерть бабушка подарила ей на свадьбу. Чтобы в доме были красота и уют. Чтобы гости радовались и восхищались. Ни красоты, ни уюта не получилось. Никаких гостей не было. Дома теперь тоже не было. Скатерть ни разу не пригодилась. Зато теперь пригодится. Аня закуталась в вышитую скатерть, машинально глянула в зеркало на внутренней стороне дверцы шкафа и невесело улыбнулась. Вот сейчас у неё вполне будуарный вид, как сказала бы Людочка Владимировна. Ну, что ж теперь делать. Всё-таки приличней, чем разорванный халат. Разбросанные по полу листы корректуры — это тоже неприлично. Надо навести порядок, пока царь Давид не пришёл.