Сказка о Лесном царе и Пионерском царстве - Баруздин Сергей Алексеевич - Страница 5

Трудно ей было уговорить ребят, но вот игра началась — и дозоры «Елочки» вышли на опушку леса, и дозоры «Палочки» тоже вышли, как вдруг новая неожиданность. В ходе игры выясняется, что Витя Винтиков никакой не Витя, а Кузя. И что зовут его так в честь какого-то хоккеиста Кузькина. А Женя Косточкин — тоже не Косточкин, а Биба, какой-то Биба — известный футболист.

Вот и попробуй тут разобраться! Конечно, хорошо, что игра их прошла хорошо, но плохо, что она, вожатая, не разбирается в хоккее и футболе. Опять же у Олимпиады радости и огорчения где-то все время стояли рядом.

Начальник лагеря Вас-Сим не только на летучке, а и лично, без посторонних, поблагодарил Олимпиаду:

— Игра у вас прошла классно, Олишка! Вы — умница! И ведь надо же было так придумать, что в игре нет пострадавших, и что «Елочка» ваша, и «Палочка» ваша оказались победителями. Это тонкое педагогическое понимание души ребенка!

— Ну, что вы! — смутилась Олимпиада. — Я ведь…

Ей так нравился Вас-Сим, с каждым днем все больше нравился, что сейчас она не знала, что еще сказать начальнику лагеря, потому что ей было так хорошо, как вдруг…

— Да, еще одно, Олишка, — сказал Вас-Сим. — Это так, между нами. Можно?

— Можно, конечно, — вспыхнула Олимпиада в ожидании.

Сейчас Вас-Сим отчитает ее за непонимание хоккея и футбола! И она уже знает, что он ей скажет, потому что дома ей тоже не раз говорил отец, говорил, что в наше время нельзя не интересоваться всем, что волнует человечество, а именно политикой, космосом и даже спортом.

Олимпиаде, конечно, надо было послушаться отца и попытаться в чем-то разобраться, но она этого не сделала. И вот сейчас… Сам Вас-Сим…

— У вас, Олишка, самый малый отряд, октябрятский, это верно. Но не говорите, пожалуйста, с ними на несерьезные темы. — Вас-Сим вроде смутился при этих словах. — Понимаете, они все же люди, личности, и разговоры об их естественных потребностях их смущают…

Вот опять! Даже начальник лагеря, сам Вас-Сим похвалил ее сначала, а потом вылил на ее голову ушат холодной воды…

Но самое страшное и самое главное не в этом. То, что она заведует библиотекой, — это хорошо, конечно. Но то, что в библиотеке завелись мыши, — это ужасно. А она сама видела и сегодня мышь, и вчера двух мышат, и позавчера одну. Та, позавчерашняя, как ей показалось, даже жевала корешок замечательной книги Марка Ефетова «Света и Камила». Иначе, почему же корешок у этой книги, как проверила потом Олимпиада, обгрызен на самом кончике? Позавчерашние и сегодняшняя вроде ничего не съели, но ведь они все-таки — мыши.

Это, конечно, плохо — бояться мышей. Это — недостаток. Но что поделать, раз… А Олимпиада страсть как боится мышей. И по цвету их, и по хвостам. Она слышала где-то или читала, что мышей больше всех на свете боятся слоны. Но это неверно! Вовсе неверно! Она боится не так! Больше, чем слоны боятся!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Кузя и Биба идут в лес. Они видят, как целуются птицы, что само по себе уже очень интересно. Одновременно выясняется, что Кузя куда старше Бибы, хотя они ровесники.

Может быть, именно в то время, когда Олимпиада размышляла о том, о чем вы прочитали в предыдущей пятой главе, а может быть, и в другое время, Кузя вдруг спросил Бибу:

— А ты в лес ходил?

— Много раз, — сказал Биба.

— А один? — спросил Кузя.

— Не знаю, — сказал Биба.

— А так, чтобы далеко-далеко, и никого рядом не было? — добавил Кузя.

— Не знаю, — сказал Биба.

— Давай пойдем? — предложил Кузя.

— А Олимпиада что? — спросил Биба.

— Она же в Книжное царство пошла, а пока ей там все голову морочат, мы вернемся, — сказал Кузя. — Понимаешь, нас двое будет. Ты потеряешься, я тебя буду искать. Я потеряюсь, ты — меня. Ты сломаешь ногу или погибнешь, я тебя спасу. Я погибну, ты — меня. Понимаешь, я книжку сейчас одну читаю. Здорово! Там все про это как раз.

И они вышли на опушку. А потом тихо-тихо, изредка оглядываясь, по тропинке — влево и прямо, опять влево и вновь прямо, чуть правее, еще правее — направились в лес.

Лес!

Вот что у них тут хорошо, так это лес! Лес как по телевизору, когда Сибирь или Дальний Восток показывают. Деревья, деревья, деревья, и все разные. Одни — большие, другие — маленькие, третьи — ни большие, ни маленькие, а так средние, но тоже хорошо. Одни — ели, другие — сосны, третьи — неизвестно, как они называются, но тоже хорошо. Березы только на опушке, а в лесу настоящем их почему-то совсем нет, но зато под ногами мох, мягкий, как губка, и по нему так приятно ходить. И ландыши, которые в городе продают как цветы, а тут, пожалуйста, бери их, срывай, но только зачем, кому они нужны? В лесу они красивее! И земляника, которая еще только цветет, и колокольчики лиловые цветы, и…

— Смотри! — говорил Кузя.

— Смотри! — отвечал Биба.

— Смотри, сколько папоротников!

Впереди на лесной полянке и правда — армия папоротников. Самые большие — важные. Это старшие — командиры или родители. А другие — поменьше, еще поменьше, совсем маленькие.

А вокруг пели, галдели, пищали, чирикали, взвизгивали и чуть ли не на человеческом языке разговаривали птицы.

— Пи-и-ить! Пи-и-ить! — просила одна.

— Поп-п-пей! Поп-п-пей! — отвечала другая.

— Кт-то меш-шает? Кт-то меш-шает! — подтверждала третья.

— Вал-ляй! Вал-ляй! Вал-ляй! — раздавалось по соседству.

— Ув-вы! Ув-вы! Ув-вы! — отвечал другой голос.

— Зач-чем? Зач-чем? Зач-чем? — спрашивал третий.

— Разговаривают, — удивился Кузя.

— Разговаривают, — согласился Биба.

— Смотри, смотри, — говорил Кузя.

— Смотрю, — соглашался Биба.

— Это — синичка!

— Это — зеленушка!

— Это — землянка!

— Это — трясогузка!

— Это — поползень!

Биба совершенно не разбирался в птицах, кто из них какие. А Кузя знал. Даже то, что синицы бывают разных пород. И пород этих очень много! И по голосам птиц Кузя узнавал!

На большой поляне появились и березы. Значит, есть они и в лесу, а не только на опушке.

Среди берез порхали две крупные сойки.

— Красивые! — сказал Кузя.

— Красивые! — сказал Биба.

Одна сойка догоняла другую. Они хлопали крыльями и что-то кричали и опять гнались друг за дружкой.

— Посмотрим? — предложил Кузя.

— Посмотрим! — согласился Биба.

— Сейчас драться будут, — объяснил Кузя.

— Ага! — согласился Биба. — Я, между прочим, люблю, когда другие дерутся. Когда по телевизору бокс или фильм «Первая перчатка», знаешь как люблю!..

Они замерли.

А сойки, словно устав, к полному разочарованию Кузи и Бибы, спокойно опустились на самую высокую березу, покачались-покачались на ветке, почистили перышки и…

— Смотри, — с огорчением сказал Биба.

— Вижу, — грустно ответил Кузя.

Одна сойка поднесла свой клюв к другой. Другая сойка тоже поднесла свой клюв. У двух соек — два клюва, и вот они встретились рядом. Клюв в клюв!

— По-моему, они целуются, как ты думаешь? — предположил Биба.

— И так видно, что целуются, — сказал Кузя. — А что же еще!

— Ну, тогда пойдем? — предложил Биба.

— Обидно! — сказал Кузя. — Уж лучше бы подрались… Пойдем!

И вновь они пошли по шелестящей сухой листвой и сучками тропке. Где-то рядом и крапива уже разрослась, и бузина выбросила первые зеленые грозди, и опять был всюду лес, изредка пробиваемый с неба солнцем. Там, где светило солнце, опять галдели птицы, и пауки тянули свою паутину между деревьями и ветками, и на полянках кружили малые и чуть побольше неизвестные бабочки.

Кузя молчал. И Биба молчал. Кузя молчал неизвестно почему. Может, он просто природой любуется? Биба тоже любовался природой, но молчал не оттого, а потому, что молчал Кузя. Как-никак, Кузя больше знает! И вообще! Биба знал это, начиная с автобуса, когда они ехали в лагерь. И про вожатую, и про палатки, и про домики, где что будет, и сейчас про птиц. Биба гордился, что рядом с ним такой друг Кузя, и они даже лежат с ним рядом в лагере.