Товарищи - Пистоленко Владимир Иванович - Страница 32

— И не думай опаздывать! Я сам буду по списку проверять, кто явился, а кто нет. Со мной шутки, сам знаешь, плохие, потом не возрадуешься. Одним словом, в клуб — и никаких опозданий!

Почти у самой двери клуба Мазая догнал Жабин; не останавливаясь, хлопнул по плечу и крикнул:

— Тезка, привет!

После дневного разговора с Ольгой Мазай решил встретиться с Жабиным и поговорить с ним, но так до вечера и не видел его. И вдруг вот он, сам в руки просится. Мазай остановился и крикнул:

— Ты, Жаба! Иди сюда!

Жабин оглянулся и, увидев злое лицо Мазая, всплеснул руками и зачастил:

— Мамочка родная! Тезка, почему ты такой разъяренный? Кто-нибудь шею намылил? Меня зови на помощь. Для тебя я на край света пойду. Землю могу перевернуть, даю слово!

— Ты мне зубы не заговаривай!

— Что ты, тезка! Даже не думаю.

— Иди-ка сюда, поговорить нужно.

— Пожалуйста, поговорить так поговорить. Я всегда согласен, со всем моим удовольствием!

Мазай пошел в дальний угол коридора. Жабин посмотрел туда-сюда, как бы ища помощи, и, не найдя ее, пошел за Мазаем, но остановился на почтительном расстоянии от него.

— Ты что, подойти ближе боишься? — презрительно спросил Мазай. — Нужно будет — везде найду!

— Чудак ты какой, тезка, ну чего мне бояться? Кого мне бояться? Я никогда ничего и никого не боялся и не боюсь. Даю слово. Я сам такой, что меня все боятся. А ты разве не знаешь? Кого хочешь спроси, это же факт.

Говоря так, Жабин просто храбрился. Он не был трусливым, иногда умел даже казаться грозным и многим ребятам внушал страх. Мазая он не то чтобы боялся, но всегда чувствовал его превосходство над собой. Жабин был на редкость разговорчив и умел, как говорили ребята, «замазывать глаза». Вот и теперь Жабин старался «заговорить» Мазая. Он не знал еще, в чем дело, но видел, что Мазай на него очень зол.

— Подойди, тебе говорят! — крикнул Мазай.

— Подойти, Вася, я могу. Ноги не отсохнут. Но зачем? Какая от этого тебе польза? Я и отсюда услышу каждое твое слово. Ты знаешь, какой у меня слух? Ночью я совсем свободно слышу, как в соседней комнате мышь бегает. Даю слово. Так что, тезка, можешь говорить, ни одно слово не пропадет.

Мазай шагнул, почти прыгнул к Жабину и зашипел ему прямо в лицо:

— Ты кулака моего еще не пробовал?

— Тезка, ну зачем такие вопросы…

— Нечего выкручиваться, говори!

— Тезка, к чему такой траурный разговор? Я просто не понимаю. Даю слово. Ни ты моего кулака не пробовал, ни я твоего. Ну и хорошо! Пускай они оба живут и здравствуют. Нам с тобой ни ссориться, ни драться не из-за чего.

Он подался было чуть назад, но быстрая рука Мазая вцепилась в его ремень.

— Ты со своими кулаками не носись. У тебя руки коротки, не дотянутся до меня, а я могу пришвартоваться к тебе в любой момент. Понятно?

— Понятно, Вася. Но, честное слово, ничего не понятно: из-за чего ты на меня, как цепной пес, накинулся? Может, кто тебе настроение поднапортил?

— Ты нашу Ольгу водил в кино?

— В кино?! — Жабин облегченно вздохнул, на лице засияла улыбка. — Боже ты мой, из такого пустяка закатить трагедию! Да ты просто устроил бы вечер вопросов и ответов. Все было бы ясно без всяких угроз.

— Говори, был с ней в кино или нет? Не вертись! — Мазай и другой рукой вцепился в ремень Жабина и основательно тряхнул его. — Будешь говорить?

Жабин попытался было вырваться, но безрезультатно.

— Вася, я же только поужинал, а ты мне массаж желудка делаешь. Это вредно, даже опасно. Даю слово. А с Ольгой я действительно был в кино. Ну, и что из этого? Никому не запрещается с другим человеком ходить в кино. А к тому же, может, я в нее влюбленный, откуда тебе знать?

— Что?! Влюбленный? Ты?

Мазай горячо дохнул в лицо Жабина. Увидев в Васькиных глазах колючие огоньки, Жабин почувствовал легкий озноб.

— Нет, я, конечно, не влюбленный, а говорю просто для красноречия. Знаешь? Зачем она мне нужна, эта Ольга Писаренко! Будто без нее у нас и девчонок нет. Тебе как другу скажу — ко мне все девчонки липнут. Право слово. А я и внимания почти не обращаю.

— Обходи Ольгу за тысячу километров! Будто и знать не знаешь и видеть не видишь. Иначе плохо будет. Понятно, «влюбленный»? Или на кулаках объяснить?

— Конечно, понятно! Но, Вася, зачем же угрозы? И без угроз можно. Если тебе хочется, чтоб я не подходил к ней, то я поступлю, как друг, — не подойду больше, и все. Сделаю вид, что передо мной пустое место. Даю слово. Ты, может, думаешь, что она для меня как воздух? Извини, пожалуйста, воздух нужнее. Я просто пошутил.

— Скажи, а за что тебя Ольга отлупила?

Жабин немного смутился. На его лице сначала появилась растерянность, а потом возмущение. Он стукнул себя кулаком в грудь:

— Меня?! Ольга?! Чтоб меня отлупила девчонка?! Вася, да за кого ты меня считаешь! Ты же меня просто ни крошечки не уважаешь. Я тебя за настоящего друга считаю, а ты вон что придумал. И это друг! Ты что же, и вправду думаешь, что я каждому позволю обижать себя? Да?

— Говори, тебе сказано! За что?

Мазай снова тряхнул Жабина и прижал его к стенке.

— Вася, клянусь, ничего страшного. Она положила руку на поручень кресла, а я не заметил и свою тоже… Ольга и подумала, что я поглаживаю ее. Вот и все. Но я не гладил. Даю слово.

— Значит, она тебя погладила. Так?

— Если тебе нравится — пускай будет так. Но на деле не так. Вася, ты только никому не говори об этом. Ведь я тебе рассказал все, как самому лучшему другу. А то узнают ребята — не разберутся и начнут болтать…

— Так вот что, самый лучший мой друг, запомни: у Ольги нет ни отца, ни матери. Она сирота. Из детского дома к нам пришла. Но заступиться при нужде у нее есть кому. Я ее в обиду никому не дам! Понятно?

— Все понятно. Мне с первого слова все понятно.

Мазай отпустил ремень Жабина. Поняв, что гроза миновала, Жабин сразу же повеселел.

— Вопросов ко мне больше нету? — затараторил он. — Тогда пошли в клуб, а то опоздаем, собрание без нас начнется.

— Тебе в клубе делать нечего. Там мы сегодня хозяева.

— Знаю. Но ведь из других групп тоже приглашали желающих.

— Правда? — удивился Мазай.

— Вася, я же не могу тебя обманывать: конечно, правда. Я, например, потому и иду в клуб, что желающий. Мне просто интересно, как вас будут протирать с песочком. Пойдем, тезка, а то неловко входить после начала.

Когда они вошли в клуб, там уже было много народу — может, раза в три больше, чем воспитанников в группе. Мазай хотел было начать регистрировать своих, но оглянулся по сторонам и понял, что в такой массе трудно разобраться, кто пришел и кого нет, и спрятал блокнот в карман. Он и без регистрации был уверен, что группа явилась в полном составе. Мазай глазами отыскал Селезнева и подошел к нему:

— Можно начинать собрание, товарищ мастер, мои ребята все в сборе.

Селезнев взглянул на часы:

— До начала еще семь минут. Подождем. Нужно приучаться к точности.

— Товарищ мастер, а почему на собрание пришло столько посторонних? Кому какое дело до нас? Мы не ходим к ним на собрания, и им у нас делать нечего. Вы только гляньте — скоро полон клуб набьется. Чтоб увидеть своих, нужно днем с огнем искать…

— Значит, интересуются вашей группой.

— У нас не цирк и не драмтеатр, чтоб ходить к нам на собрания, — недовольно сказал Мазай.

В дверях показались директор училища и Батурин.

— Смотрите, и директор пришел! — удивился Мазай. — Идут все, будто у нас аврал объявили.

Собрание открыл Селезнев и сразу же предоставил слово директору училища.

Колесов начал доклад с сообщения о том, что восьмая группа до последнего времени считалась в училище хорошей, передовой. Дальше он начал рассказывать о тех показателях, по которым обычно определяют общее состояние любой группы. Успеваемость в восьмой группе полная, плохих отметок в четвертях нет, пропусков занятий по неуважительным причинам тоже нет, нет и опозданий. По производственной практике группа занимает первое место в училище, а несколько ребят работают так старательно, так овладели профессией, что не отстают от самых передовых рабочих области.