Принц из страны облаков - Гальфар Кристоф - Страница 25

— А что произошло потом? — с расширенными глазами спросил Тристам.

— Э, да вы совсем ничего не знаете! — удивился старик.

— Богачи, наверное, испугались? — неуверенно предположил Том.

— Ясное дело! Еще как испугались. Они были готовы отказаться от свободы, лишь бы ничем не рисковать! Дурачье… Принялись петь хвалы тирану. «Да здравствует король» — на все у них был один ответ. Да здравствует король… Они и не думали сражаться против летающих крепостей, против воздушных патрулей. Глаза-то у них были, да видеть они ничего не видели, слепцы. Болваны… Все, все, от первого до последнего.

Старик встал с нар и распрямился: он снова пришел в крайнее возбуждение. Друзья на всякий случай отодвинулись подальше.

— Болваны… — повторил старик, ходя по камере кругами. — Они сместили мэра и упрятали его в тюрьму. Выгнали коренных жителей из их домов, поселили за горой и заставляют работать на себя на своих рисовых плантациях. Рабовладельцы, настоящие рабовладельцы!

— А что стало с бывшим мэром? — спросил Тристам.

— Он теперь никуда не годный старик. Его гложет тоска, ест поедом. Он ведь не смог защитить свой народ.

Старец на мгновение замолчал. Его лицо было печальным и мудрым — так светятся лица людей, посвятивших свою жизнь заботам о других.

— Если кто-то управляет королевством, городом или войском, опираясь на страх, — добавил он, — это либо продажный человек, либо умалишенный. Иначе не бывает. Мэр это знал. Но ему не удалось избавить новых жителей от страха. Он потерпел неудачу. Значит, он заслуживает своей теперешней участи. У него почти не осталось радостей в жизни — только внук и его флейта. Он очень любит слушать в своей тюремной камере, как мальчик играет.

Том и Тристам переглянулись и вновь уставились на старика.

— Он сидит в этой тюрьме? — спросил Тристам.

— Это вы? — сказал Том. — Вы были раньше мэром этого города?

— Да, по-моему, я. Но я здесь уже так долго… Я не совсем уверен в этом.

— Вы знакомы с Зельдой Хизер? — продолжил Том.

— С Зельдой?… Да, она хитрая: умеет надевать на себя маску… Ничего не поделаешь: приходится изображать покорность… Притворяться. Зато она разрешает моему Мунди играть! Это она теперь стала мэром города.

— Как? — воскликнули двое друзей. — Не может быть!

Старик снова улегся на нары и завернулся в ветхое одеяло. Тристам и Том больше не смогли добиться от него ни слова; бедняга совсем обессилел и вскоре заснул. Может быть, прежний мэр слышал во сне флейту своего внука.

— Ты думаешь, он правду говорит? — прошептал Тристам.

— А почему нет? Видно же было, что она неладит с этим снегобоем!

— Но зачем она посадила нас в тюрьму?

— Может быть, не было другого выхода, может быть, она хотела…

— Тише! — прервал его Тристам. — Ты слышишь?

В коридоре послышались глухие шаги. Лязгнули засовы, и дверь камеры отворилась. Вошли двое полицейских.

— Вставайте, — обращаясь к Тристаму и Тому, негромко приказал один из них.

— Мы свободны? — воскликнул Том.

— Могли бы отпустить нас и раньше! — добавил Тристам.

Полицейский приложил палец к губам.

— Вы пойдете с нами. Старайтесь не шуметь, — сказал другой, защелкивая наручники на их запястьях.

— Куда вы нас ведете? — спросил Тристам.

— Вас хочет видеть госпожа мэр.

Старик спал и не заметил, как его товарищи по несчастью покинули камеру.

Глава 8

С прохладным и сыроватым рассветным воздухом смешивался густой дым, валивший из печных труб. На всех перекрестках в центре Белой Столицы были расставлены люди снегобоя. Они походили не столько на стражей порядка, сколько на оккупационные войска.

Тристам и Том в наручниках шли по улицам между двумя конвоирами. «В ближайшие часы снегобой возьмет тюрьму под свой контроль, — объяснил им один из них. — Госпожа мэр приказала забрать вас оттуда до того, как это произойдет. Мы отведем вас в тайное укрытие. Ведите себя так, будто вы заключенные. И поменьше говорите».

После происшествия в суде некоторые торговцы закрыли витрины своих магазинов дощатыми щитами. Тристам и Том с любопытством разглядывали те витрины, на которых щитов не было и где стояли манекены в шелках и кашемире, с красивыми драгоценными камнями на шеях, рассыпавшими цветные блики. Внутри других магазинов в ярко освещенных залах выстроились рядами ультрасовременные камины. Туристические агентства заманивали клиентов «сногсшибательными солнечными закатами».

Особое внимание Тристама привлек магазин, возле которого в открытом ангаре стояли воздушные мотоциклы. Новенькие, с иголочки, фюзеляжи сверкали зеркальным блеском. Заглядевшись, Тристам остановился, но долго любоваться ему не довелось: конвоир схватил его за плечо и подтолкнул вперед.

На одном из блокпостов полицейские вытянулись по стойке «смирно» и предъявили свои пропуска дежурившему солдату. Тот с подозрительным видом изучил их, придирчиво оглядел Тома, потом Тристама.

— Куда вы их ведете?

— На принудительные работы, — ответил один из полицейских.

Часовой с откровенным отвращением взглянул на арестованных и махнул рукой, пропуская конвой в жилые кварталы.

Горожане еще спали в своих роскошных многоэтажных особняках, окруженных высокими деревьями, идеально подстриженными газонами и цветочными клумбами. Эти сады были гораздо красивее, чем садик у дома Бриггсов, за которым ухаживала Миртиль, однако Том смотрел на них вполглаза. Его заинтересовали отверстия в земле: оттуда вырывались клубы пара, который, поднимаясь, бесследно растворялся в воздухе.

— Придется немного пройтись, — шепнул конвоир, кивком головы показав на военный патруль. — Нужно убедиться, что за нами не следят.

Они некоторое время петляли по улицам, пока не вышли к подножию одной из семи облачных гор. Ее склоны были покрыты широкими рисовыми полями. Между ними вились дороги, которые уходили вверх к небольшим поселкам. Дома в этих поселках были на сваях.

Им пришлось то карабкаться вверх, то спускаться вниз по раскисшим дорожкам, оставить за спиной не одно рисовое поле и не один поселок, прежде чем полицейские сочли, что опасности нет.

Тогда они направились к маленькой деревушке на бугре, высившемся над городом. Конвоиры остановились перед самым неказистым из всех виденных ими домов — двухэтажной развалюхой без свай, с просевшим нижним этажом и открытой террасой наверху.

— Заходите, — велел один из полицейских.

Внутри дом выглядел еще хуже, чем снаружи. Стены подгнили, пол превратился в болото, чавкавшее под ногами. Мебели не было, только в дальнем конце пустой комнаты у стены стояла лесенка. На второй этаж надо было подниматься через люк в потолке.

— Ну и ну! — воскликнул Том. — Ничего себе домик!

— Тише ты! — шикнул на него конвоир.

Второй подошел к грязному окну, потом к другому, убеждаясь, что за ними никто не следит.

— Все в порядке, — объявил он. — Бояться нечего.

Тристам и Том с удивлением смотрели, как тот опустился на колени прямо в противную жижу и принялся расчищать пол голыми руками. Нащупал под слоем зеленоватой ряски квадратную крышку, потянул за кольцо и склонился над отверстием, светя туда карманным фонариком. С явным удовлетворением он отпустил крышку, забросал ее водорослями и направился к лесенке.

— Идите сюда! — приказал он.

Друзья не двинулись с места.

— Ну нет! Мы не жабы! — возразил Тристам. — Мы здесь не останемся!

— Уж лучше в тюрьму вернуться, — подхватил Том.

— Что там внизу? — хмуро спросил Тристам.

— Подземный ход в Новый Городок, — ответил полицейский, вернувшийся к окну. — Госпожа мэр хочет, чтобы мы вас отвели туда, но не раньше завтрашнего дня.