Маска одержимости-2 - Стайн Роберт Лоуренс - Страница 8

Костюм бродяги у меня уже лет пять. Честно говоря, это даже не костюм. Я напяливал на себя старые мешковатые папины одёжки, заплата на заплате. Мама мазала мне лицо сажей. На сломанное удилище я подвешивал котомку. Чем не бродяга! Скучища!

В этот раз всё будет по-другому. Я дал себе слово. На этот Хэллоуин я устрою такое, что не соскучишься.

Я был так счастлив. Я уминал макароны, а мыслями был наверху, со своей новоприобретённой маской.

Главное, решил я, поменьше болтать языком. Не надо посвящать всех в свои планы. Тогда удастся напугать всех знакомых.

Даже Чаку не скажу. В конце концов, разве не он сбежал, оставив меня в тёмном подвале?

Берегись, милый Чак, говорю себе и прыскаю от смеха, так что макароны полетели изо рта. Я и тебя достану!

13

На следующий день после уроков у меня была тренировка с первоклашками. Стоял ясный холодный октябрьский денёк. Под лучами осеннего солнца жёлтые и багряные листья, покрывшие землю, казались золотыми слитками. По голубому небу растянулись белые ватные облака. Всё кругом казалось мне удивительно красивым.

Хэллоуин уже не за горами. Хэллоуин уже завтра.

Я загляделся на причудливой формы облака, а Марни что есть силы послала мне мяч прямо поддых.

От боли я согнулся пополам. Утёнок Бентон и ещё два урода тут же прыгнули мне на спину и повалили меня на землю.

Представляете, я зарылся лицом в грязь, но даже ухом не повёл. Как будто ничего не произошло. Хотите верьте, хотите нет, я засмеялся. Я-то знал, ждать осталось один день. Всего один день.

Я пытался научить их правильно передавать мяч. Я побежал с мячом вдоль боковой линии, а Эндрю Фостер подставил мне ногу. Я отскочил и врезался в стойку с великами. Падая, я ударился о руль, и у меня из глаз посыпались искры. А мне, представьте, всё до лампочки. Встаю как ни в чём не бывало, рот до ушей.

Это они ничего не знали. А я знал. Знал одну тайну. Знал, что завтра вечером, когда все будут ходить с мешками и кричать: «Кошелёк или жизнь!» — в мой мешок перепадёт самая большая добыча.

В четыре я сказал всем, что тренировка закончена. У меня сил не было свистеть в свисток. Я был весь перемазан с головы до ног. Хромал на обе ноги, а шишкам и синякам и счёт потерял. Обычное дело с этими жуткими боровами.

Но вы думаете, я жаловался? Впрочем, вы и сами знаете ответ.

Собираю я всю эту малышню в кружок. Они пихаются, таскают друг дружку за волосы, обзываются. А я им так спокойно и говорю, что они настоящие скоты. Поднимаю руку, мол, помолчите секунду, и говорю:

— Давайте завтра на Хэллоуин устроим настоящую вечеринку.

— Ура! — вопят они.

— Тогда сразу после тренировки в хэллоуинских костюмах встречаемся всей командой, — продолжаю. — Вместе пойдём по домам.

— Ура! — снова голосят они.

— Предупредите родителей, — говорю. — Собираемся перед старым домом Карпентера.

Молчание. Никто из боровов уже не кричит, не радуется.

— Чего это мы там будем встречаться? — спрашивает Эндрю.

— Там, говорят, привидения водятся, — подаёт голос Марни.

— Это уж больно страшное место, — поддакивает Утёнок.

Я, прищурившись, смотрю на них.

— Да вы что, ребята, сдрейфили? — спрашиваю.

Молчание. Все стоят и переглядываются.

— Вам что, — поддразниваю их, — слабо встречаться там?

— Ты что! Испугаемся мы какого-то старого дома, — возражает Марни.

И тут все наперебой начинают уверять меня, какие они смелые. И кричат, мол, разумеется, все придут.

— Я как-то видел привидение, у нас за гаражом, — хвастает Джонни Майерс. — Я как крикну: «Бу!» — оно и испарилось. — Богатое воображение у этих малышей.

А все стали потешаться над Джонни. А он упёрся, стоит на своём. Видел, мол, и всё тут. Так они его повалили и вывозили в грязи.

— А ты кем собираешься нарядиться на Хэллоуин, Стив? — спрашивает Марни.

— Да-да, — подхватывает Эндрю. — Что на тебе будет?

— Он будет свалкой токсичных отходов, — кричит один.

— Да нет, он будет балериной, — кричит другой.

И все ржут и веселятся.

Смейтесь, смейтесь, думаю. Смеётся тот, кто смеётся последний. Доживём до Хэллоуина. А там посмотрим, кто будет смеяться.

— Я… — говорю. — Я буду бродягой. Вы меня сразу узнаете. В лохмотьях. С грязной физиономией. Бродяга, он и есть бродяга.

— А ты и есть бродяга. На себя посмотри! — засмеялся кто-то из моей команды.

И все снова ржут и веселятся. Снова толкаются, таскают друг друга за волосы, катаются в обнимку по земле.

К счастью, их быстро разобрали родители и няньки. Я смотрел, как они расходятся по домам, и улыбался. Потом подхватил свой ранец и дунул домой. Всю дорогу я бежал. Мне не терпелось взглянуть на свою маску.

Когда я пробегал мимо дома Чака, он вышел мне навстречу.

— Эй, Стив… ты чего это несёшься, как ошпаренный? Постой!

— Не могу, — кричу и бегу дальше. — Попозже увидимся.

Некогда мне тут торчать с Чаком. Мне на маску хочется поскорей взглянуть. Так не терпится ещё раз убедиться, какая она жуткая.

Я пулей влетел в дом, поскакал по лестнице аж через три ступени. Промчался по длинному коридору. Влетел в свою комнату, швырнул ранец на кровать и к комоду. Открываю ящик.

— Что за дела?

Смотрю и глазам своим не верю. Разгрёб груду носков. Маски нет.

14

— Не-е-ет!

Я стал бешено рыться в ящике. Я перевернул всё вверх дном. Выкинул все носки на пол.

Маски не было. Исчезла.

Клубки носков скакали по полу. Сердце моё тоже скакало в груди.

И тут я вспомнил, что переложил маску. Перед самым уходом в школу. Я испугался, вдруг мама затеет стирку и сунется в ящик за носками. И найдёт там маску. Вот я и перепрятал её в дальний угол стенного шкафа, за свёрнутый спальный мешок.

Словно гора с плеч. Облегчённо вздохнув, я опустился на четвереньки, собрал все свёрнутые в клубки носки и запихнул их обратно в ящик. Потом открыл дверцу стенного шкафа и извлёк с верхней полки, где лежал спальный мешок, маску.

Стив, старина, приди в себя, говорил я себе. В конце концов, это всего лишь хэллоуинская маска. Нельзя же всё принимать так близко к сердцу. Чего ты себя пугаешь?

Иногда полезно так пожурить себя, дать полезный совет самому себе.

Я немного успокоился. Потрогал прямые патлы моей маски, погладил её морщинистую бугристую кожу.

Коричневатые губы, словно скалились мне. Я сунул мизинец в отвратительное дупло в клыке. Потрогал пауков в ушных раковинах.

— Клёво, что и говорить! — воскликнул я.

Я не мог ждать до Хэллоуина. Меня так и подмывало показать свою маску кому-нибудь. Надо кого-нибудь напугать.

Первым в голову пришёл Чак. Я так и видел его изумлённую физиономию. Чак — вот идеальная первая жертва. Я знал, что он дома. Я же видел его несколько минут назад.

Ух, ну и хорош он будет! Чак ведь уверен, что с этого склада я выбежал с пустыми руками. Если я прошмыгну к нему в дом и предстану перед ним в этой маске — ого! — он отпадёт.

Смотрю на часы. До ужина ещё час. Мамы с папой ещё даже дома нет. Успею всё это проделать, решил я.

— Хе-хе-хе-хе, — хихикаю я, входя в роль мерзкого старикашки. — Хе-хе-хе-хе. — Аж самому страшно.

Обеими руками берусь за морщинистую шею маски. Подхожу к зеркалу и поднимаю маску на уровень лица. И начинаю натягивать её сверху вниз.

Она легко скользит по волосам. Идёт как по маслу. Я чувствую её мягкое тёплое прикосновение. Натягиваю на уши. На щёки. Ниже. Ниже. Верхняя часть маски села на голову Я верчу её туда-сюда, пока щелки глаз не совпадают с моими глазами, и я могу видеть.

Довольный, я опускаю руки и отступаю на шаг от зеркала, чтобы полюбоваться своим новым видом.

Так тепло. Даже слишком. Резиновая маска плотно обхватывает щёки и лоб. Уже не тепло, а горячо.