Маска одержимости-2 - Стайн Роберт Лоуренс - Страница 2

— Не понял?

— Бетон, — вяло машу я рукой. — Точнее футбольный мяч из бетона.

Чак глазами хлоп-хлоп. Видать, до него ещё не дошло. Пришлось разъяснять:

— Один из первоклашек живет рядом со школой. Он и попросил своих дружков помочь докатить бетонный мяч до школьного двора. Потом разрисовали мяч, ну чтоб он был похож на настоящий. Мяч как мяч, только из цемента. На поле выкатили и говорят мне: «Забей гол отсюда!» Я и… — Голос у меня жалостливо дрогнул, и я не договорил.

Допрыгал я до бука и прислонился к его большому белому стволу.

— Во да! Ну и шуточки, — выпучив глаза, пробормотал Чак, натягивая свою кепочку.

— А ты думал, — со стоном поддакиваю. — У меня такое ощущение, что я все косточки переломал. Даже те, которых нет.

— Да твои малыши сущие звери! — заявляет Чак.

Я только замычал и потер больную ногу. К счастью, ничего я не переломал. Но боль была ужасная. Вся ступня ныла. Я поправил ранец и удобнее пристроился спиной к дереву.

— Знаешь, о чем я подумал? — спрашиваю Чака.

— Как им отплатить?

— Вот именно! — подхватил я. — Как ты догадался?

— А тут и догадываться нечего. — Сказал и замолк. Лоб наморщил, губы надул. Видать, что-то в голове своей выстраивает. Наконец выдает: — На носу Хэллоуин. Надо такое придумать, чтоб напугать их. По-настоящему. Без дураков. — И глаза, смотрю, у него загорелись.

— М-да… может, — неуверенно бормочу я. — Но это всё же мелюзга. Как бы не переборщить.

Я почувствовал какое-то неудобство в плечах: как-то чудно сидит рюкзак, уж больно он полный. Снимаю его и, опустив на землю, наклоняюсь, чтобы расстегнуть.

И тут миллион перьев взмывает в воздух. Открываю рюкзак полностью. Все тетрадки, учебники покрыты жесткими перьями. Эти звери посадили их на клей. Я в изнеможении опустился на землю.

— О! — взревел я. — Пожалуй ты прав! Я готов сотворить над ними что-нибудь покруче!

— Ну и мелюзга! — только и сказал Чак.

Прошло несколько дней. Мы с Чаком шли со школьной спортивной площадки. День выдался холодный, ветреный. Над головой собирались тёмные тучи. Быть дождю. Только мне от этих туч не холодно и не горячо. Тренировка с боровами уже закончилась. Впрочем, прошла она не так уж и плохо.

В самом начале занятий Эндрю Фостер, набычившись, стал таранить меня. А весу в нём тонна, не меньше, и голова железобетонная. И, представьте, как этот боров на полной скорости врезается мне в живот. Из меня и дух вон.

Я покатился по траве. В зобу, как говорится, дыхание спёрло. Ни вздохнуть, ни выдохнуть. А малышня уматывается. Им всё забава. Эндрю, само собой, божился, мол, так получилось.

Ну, ребятки, я вас за все эти шуточки достану, даю себе слово. Не знаю как, но достану. Вы у меня попляшете.

А Марни Роузен, эта прыгучая Марни Роузен… Опять как прыгнет мне на спину. Раз! — и оторвала воротник моей новенькой зимней куртки.

Чак встречает меня после тренировки. Теперь он хотя бы встречает меня. До него наконец дошло, что после часа такой жизни мне нужна помощь, иначе до дома я не доплетусь.

— Чтоб они провалились, — ругаюсь я. — Знаешь, как пишется слово ненависть? Б-о-р-о-в-ы, вот как! — Оторванный воротник хлопает на ветру.

— А чего ты не заставишь их тренироваться с бетонным мячом? — спрашивает Чак натягивая свою бейсбольную кепку. И вдруг вопит: — Идея! Надо их самих превратить в мяч.

— Не очень здорово, — вяло отзываюсь я и качаю головой.

Небо темнеет. Деревья от ветра раскачиваются, осыпая осенней листвой. Я наступаю на опавшие листья. Они шуршат под моими кроссовками.

— Всё же я бы не хотел калечить их, — говорю я Чаку. — Вот напугать — дело другое. До смерти напугать.

Ветер становится холоднее. На лоб падает ледяная капля.

Мы переходим улицу. На той стороне я заметил двух бегущих девчонок из нашего класса. Одна — Сабрина Мейсон. Я узнал её по черному хвостику, подпрыгивающему у неё на затылке. А рядом с ней её подружка Карли Бет Калдуэл.

— Эй… — закричал я и тут же осёкся.

Меня словно осенило. Я понял, как напугать своих первоклашек. Карли Бет, не ведая того, подсказала мне, что надо сделать.

3

Я хотел окликнуть девчонок, но Чак зажал мне рот рукой и подтолкнул к дереву.

— Эй ты, убери свою лапу. Это ещё что такое? — возмутился я, когда он убрал руку.

Он прижал меня к дереву.

— Ш-ш-ш. Они нас не заметили.

— Ну и что?

— Как что! Сейчас подкрадёмся к ним и напугаем, — зашептал Чак. У него от возбуждения глаза на лоб вылезли. — Сейчас Карли Бет у нас завизжит как резаная.

— Решил вспомнить старые добрые времена?

Чак ухмыльнувшись, кивнул головой.

Когда-то у нас здорово получалось пугать Карли Бет. Уж очень классно она визжала. Причем визжала по любому пустяку.

В прошлом году в школьной столовой Чак угостил её сандвичем с червяком. Засунул в сандвич с индейкой живого червяка и предложил ей. Карли Бет, откусив, почувствовала, что что-то не так. Чак и покажи ей червяка. Она визжала целую неделю.

Мы с Чаком всегда заключали пари, кто сильнее напугает Карли Бет и громче заставит её кричать. Наверно, это было жестоко, ну уж очень смешно. А потом, когда знаешь, какой будет реакция и что этот человек будет орать как резаный, удержаться трудно. Так и подмывает напугать.

Но все изменил прошлогодний Хэллоуин. Тогда до смерти перепугались мы с Чаком. Карли Бет где-то раздобыла маску, ужасней которой мне не доводилось видеть. Её и маской-то не назовёшь. Настоящее лицо, только безобразное дальше некуда. Оно так и ело нас своими жуткими глазищами. Совершенно живыми. Лицо презрительно кривило свои губы. Кожа отливала зеленью. А обычно нежный голосок Карли Бет звучал как звериный рёв.

Мы с Чаком тогда перепугались не на шутку, неслись как сумасшедшие, спасая свою жизнь.

Какие тут шутки! Мы были до смерти напуганы. Мы бежали квартал за кварталом, визжа, как резаные поросята. Это была самая жуткая ночь в моей жизни. Она всё изменила.

Прошёл почти год, а мы не разу не попытались напугать Карли Бет. Я решил, что после того Хэллоуина её уже ничем не возьмёшь. Даже и думать нечего. Она бесстрашна. И за весь год мне так ни разу и не довелось услышать её визг. Да и сейчас мне не хотелось пугать её. Просто было необходимо с ней поговорить. О той жуткой маске.

А Чак все шепчет:

— Давай, Стив, давай! — и жмёт меня к стволу. — Они нас не видели. Пробежим за живой изгородью и обгоним их. А потом как выпрыгнем, как выскочим!

— Да не хочу я, — начал было я, но вижу, Чак уже завёлся: дай ему пугнуть девчонок, и всё тут. Словом, я позволил ему загнать себя за дерево.

Заморосил дождик. Порывистый ветер бросал в лицо мелкие капли. Согнувшись в три погибели, я бежал за Чаком вдоль кустов. Мы обогнали девочек и побежали дальше. За спиной раздался смех Сабрины. Потом ветер донёс голосок Карли Бет. Потом снова засмеялась Сабрина.

И что их так развеселило, подумал я. Остановился и посмотрел на них из-за кустов. У Карли Бет было странное выражение на лице. Её чёрные глаза смотрели куда-то вдаль, на что-то впереди. И двигалась она как-то странно. Воротник её голубой тёплой куртки был приподнят и скрывал лицо.

Девочки приблизились, и я снова нырнул под изгородь. Обернувшись к Чаку, я проследил за его взглядом. Он смотрел на заросшую сорняками лужайку перед старым мрачным домом Карпентера. У меня по спине пробежал холодок. В городе говорили, что там живут привидения. Когда-то давным-давно, лет сто назад, в доме было совершено убийство, и с тех пор в нём поселились привидения. Так говорили.

И хотя я в привидения не верю, мне не улыбалось торчать у этого жуткого дома. Я потянул Чака за руку.

Карли Бет и Сабрина были уже в нескольких шагах от нас. Я слышал возбуждённый голос Сабрины. Только о чём она трещит, понять не мог.