Маска одержимости-2 - Стайн Роберт Лоуренс - Страница 13

Карли Бет присела на подлокотник кресла. Сабрина устроилась в кресле напротив. Склонившись над мешком для сбора подарков, она рассматривала, что они успели собрать.

И как она может думать о сластях, когда тут такое происходит?

Я повернулся к Карли Бет:

— Расскажи, как ты сумела снять маску?

Карли Бет задумчиво кусала нижнюю губу. Она подняла на меня глаза. Выражение её лица не обещало ничего хорошего.

— Это не маска, — проговорила она мрачно.

— Что ты говоришь! — невольно воскликнул я.

— Это не маска, это настоящее лицо, — продолжала она. — Живое лицо. Ты видел человека в чёрной накидке с капюшоном?

Я кивнул головой.

— Он какой-то необычный учёный, насколько я помню. Это он делает эти лица. У себя в лаборатории.

— Он… он их делает? — не поверил я своим ушам.

Карли Бет кивнула.

— Этот человек хотел сделать их красивыми, но что-то у него не получилось. И они все безобразные уроды. Как твой старик.

— Но, Карли Бет… — взорвался я.

Она подняла руку, чтобы я замолчал.

— Этот человек в капюшоне называет их Безлюбыми. Никому они не нужны, потому что такие безобразные. Безлюбые, и всё. Но они живые. Им хочется, чтобы и их любили, и они пристают к тому, кто к ним слишком близко приблизится.

— Но как от них освободиться? — нетерпеливо закричал я, вцепившись руками в свои морщинистые бугристые щёки. — Не могу же я всю жизнь ходить в таком виде. Что мне делать?

Карли Бет вскочила и зашагала по комнате. А Сабрина, как ни в чём не бывало, достала из мешка конфету «Милки-Уэй» и, развернув её и засунув себе в рот, начала жевать.

— Со мной такое приключилось в прошлый Хэллоуин, — волнуясь и меряя шагами комнату, проговорила Карли Бет. — Я такую маску выбрала, закачаешься. Вот уж страшная так страшная. Она так и приросла ко мне, как только я надела её. И я стала такой же злобной, как маска.

— И что ты сделала?

— Пошла обратно в тот магазинчик. Нашла человека в капюшоне. Он сказал тогда, что есть только один способ избавиться от маски: при помощь символа любви.

— Чего-чего? — не понял я.

— Надо найти символ любви, — продолжала Карли Бет. — Я поначалу тоже не поняла, что этот в капюшоне имел в виду. И что это означает. А потом вспомнила, что сделала для меня моя мама.

— А что она сделала? — быстро спросил я. — Что?

— Вот эту голову, — бросила Сабрина с набитым шоколадом ртом.

— Мама слепила голову из гипса, — пояснила Карли Бет. — Мою голову. Как две капли похожую на меня. Ты и сам видел. Мама сделала её, потому что любит меня. Это и был символ любви.

Карли Бет плюхнулась на диван рядом со мной.

— Я надела мамину скульптуру на маску. И она исчезла. Безобразное лицо просто испарилось.

— Здорово! — радостно воскликнул я. — Давай её сюда! Скорей!

Карли Бет смущённо посмотрела на меня и покачала головой.

— Ты не понял, Стив. Ты не можешь снять маску моим символом любви. Он только для меня. Ты должен найти свой символ. Ты должен найти свой символ любви, — повторила Карли Бет. — Ну, подумай, Стив?

Я уставился на неё, лихорадочно думая.

Я думал и думал.

Символ любви… символ любви.

Нет. Положительно ничего не приходило в голову. Ну ничегошеньки!

И вдруг… словно что-то задребезжало…

24

Я опёрся на палку и попытался подняться с дивана. Но слабые руки не слушались, и я в изнеможении снова плюхнулся на диван.

— помогите мне дойти до дома, — взмолился я. — Я нашёл символ любви. Он дома.

— Здорово! Пошли скорей! — воскликнула Карли Бет.

— А как же ребята? — спрашивает Сабрина, доедая «Милки-Уэй». — Все же придут сюда, а нас нет. Как же вечеринка?

— Оставайся-ка ты здесь, — говорит Карли Бет. — Если Стив правильно нашёл свой символ любви и он поможет ему, мы мигом обернёмся.

— Точно поможет, — говорю. — Я точно знаю. — А сам на всякий случай скрестил пальцы.

Карли Бет, видя, что я никак не могу встать на ноги, хватает меня за обе руки и — раз! — рывком поднимает.

— Ух ты! — вскрикивает она, скривившись от отвращения. — Что это за гадость у тебя в ушах?

— Пауки, — спокойно отвечаю.

Ей чуть плохо не стало. Едва сдержалась, чтоб не отвернуться.

— Дай бог, чтоб ты нашёл свой символ любви, — только и выдохнула она.

— Вот именно, — бормочу я, ковыляя к двери.

Вдруг у самой двери Карли Бет поворачивает и бежит назад в гостиную.

— Не вздумай все конфеты съесть, — говорит она Сабрине.

— Это всего вторая шоколадка, — оправдывается Сабрина, чуть не подавившись новой плиткой.

Мы с Карли Бет вышли на улицу. По дорожке на встречу нам шли подростки с набитыми мешками.

— Эй, Карли Бет, куда ты? — окликнула нас одна девочка.

— Делать добрые дела! Я сейчас вернусь! — ответила Карли Бет и, повернувшись ко мне, выдавила: — Господи, Стив, как это ты не послушал меня! Я просто не могу поверить. До чего ж у тебя отвратительный вид!

— Я даже сопли не могу вытереть, — со стоном пожаловался я.

Она взяла меня за плечо и повела ко мне домой. Мы перешли улицу и двинулись по нашему кварталу. На углу играла музыка и слышались весёлые крики ребят. Там праздновали Хэллоуин.

Я отвёл взгляд и чуть не споткнулся о мелькнувшую тень. Спасибо, Карли Бет успела подхватить меня.

— Это ещё что такое?

И тут увидел хозяина тени. Чёрного кота.

Я засмеялся. А что оставалось делать? Только смеяться.

Давай, несчастный кот, перейди мне дорогу! Мало мне одного невезенья, теперь ещё и ты!

За густыми вечнозелёными кустами показался наш дом. В доме горят огни, и фасад ярко освещён.

— Родители дома? — спрашивает Карли Бет.

Я киваю.

— А они знают… ну, про это?

— Нет. Они думают, это я так нарядился.

Мы поднимаемся на крыльцо, и я слышу, как залаял Спарки. Открываю дверь, и маленькая бестия с визгом прыгает на меня.

Спарки упёрся передними лапами мне в живот и повалил меня на стену.

— Пошёл, Спарки! — хриплю я старческим ворчливым голосом. — Прошу тебя, отвяжись!

Я-то понимаю, что Спарки рад видеть меня. Только я слишком слаб, чтобы выдерживать его любовь.

— Стой, пёсик, стой!

Карли Бет силой схватила Спарки и оттащила от меня. Я, отдуваясь, поднялся на ноги. Она держала пса, пока я не выпрямился.

— Стив, это ты? Что-то ты рано, — раздался голос мамы, и она вошла в гостиную.

Она уже переоделась в свой серый халат, в котором обычно ходила дома. На голове у неё были папильотки.

— Привет, Карли Бет! — воскликнула она, удивившись. — Я уже не ждала гостей. Я…

— Да брось ты, мама, — проворчал я как столетний старик. — Мы на минутку. Нам кое-что нужно.

— Как тебе костюм Стива? — спросила мама Карли Бет. — Скажи, какая жуть эта маска, а?

— А он разве в маске? — пошутила Карли Бет. Они с мамой засмеялись.

— Так зачем ты зашёл? — спрашивает мама.

— За печеньем, — быстро отвечаю я. — Тем, что ты мне вчера купила. Это печенье — символ любви.

Мама же сама говорила, что проделала лишних два километра, чтобы купить моё любимое печенье. Она знала, что я очень и очень его люблю, больше всего на свете. И она сделала этот крюк, потому что любит меня. Значит, это печенье и есть самый настоящий символ любви.

Надо скорей откусить кусочек, и всё как рукой снимет, верней, эта ужасная маска снимется.

И вдруг лицо у мамы вытягивается. Она смотрит на меня удивлённо, словно глазам своим не верит.

— И ты вернулся за печеньем? А как же «кошелёк или жизнь»? Ты что, ничего не собрал?

— Гм… я… понимаешь, — бормочу я растерянно. Голова не варит, и я не могу ничего путного придумать.

— Это у него причуда такая, — пришла мне на помощь Карли Бет. — Он говорит, что только о нём и думает. Вынь да положь это чёрно-белое печенье.

— Во-во, — подхватываю я. — Страсть как печенья хочется. Лучше этого печенья ничего на свете не бывает.