Первая заповедь блаженства - Дунаева Людмила Александровна - Страница 6

— Какая жестокая несправедливость! — не дождавшись позволения, он по-хозяйски расположился на стуле у кровати и откинул со лба спутанные космы. — Поэт, который затмил Пушкина, оказался в этой убогой дыре!..

Я лениво взглянул на гостя.

— Такова судьба гения! — продолжал патлатый. — Нет пророка в своем отечестве! Жюри престижного конкурса не оценило моих творений. А за то, что я вслух высказал правду об их художественном вкусе, меня отправили сюда!..

Правильно сделали, подумал я, тебе здесь самое место.

— А здесь… — гость печально усмехнулся. — Здесь и подавно нет ни одного существа, в ком есть хоть искра разума, чтобы оценить мой талант!.. Мощь моего стиха заставляет мелких людишек затыкать уши и разбегаться!.. Вот, взять хотя бы это отрывок…

Не дожидаясь начала, я вскочил и бросился вон из палаты.

Я вышел в больничный садик и хотел было присесть на скамеечку, но на ней уже кто-то сидел. Вторая скамейка тоже была занята. И третья, и четвертая. При этом, все больные вполне поместились бы на двух лавках. Эгоисты.

— Публика! — кровожадно прохрипел кто-то.

Я резко обернулся. На лавочке гордо восседала толстая девчонка.

— Я великая певица, вот послушай, — прокашлялась она.

Отбежав к другой скамейке, я все-таки решил присесть…

— Как ты смеешь сидеть в моем присутствии?! — услышал я.

Я вскочил.

— Смертный! Ты загораживаешь мне солнце! — донеслось с третьей лавочки.

— Ну, погоди! Ужо я с тобой разберусь! — пообещал кто-то суровым басом.

Я совсем перепугался, но, к счастью, последние слова относились не ко мне. Я взглянул через забор. Вдоль него шагал всклокоченный бородатый дяденька в галифе, тельняшке и сапогах. В одной руке у дяденьки был пойманный за шкирку мальчик, а в другой — я содрогнулся — ремень!..

— Добрый день, доктор! — навстречу страшному дяденьке шла статная пожилая дама в длинном платье; у нее были седые волосы и удивительно звонкий, молодой голос.

— Добрый день, — вежливо ответил дяденька.

Я оторопел. Это что, врач?! О, Боже! Куда меня привезли?! Это же настоящий сумасшедший дом!

И я понял, что у меня нет другого выхода. Если я и сам не хочу сойти с ума, то должен немедленно отсюда бежать! Бежать, даже если это и невозможно, как говорила странная девочка по имени Тийна Томмсааре. Ведь я на то и гений, чтобы совершать невозможное!..

Бежать я решил нынче же ночью. Чтобы набраться сил, за ужином я дважды попросил добавки, чем очень порадовал нянечек, после отбоя надел пижаму прямо на джемпер. Потом лег под одеяло и стал ждать…

…Когда я открыл глаза, за окном стояла непроглядная темень, а из коридора не доносилось ни звука. Я, оказывается, уснул! Но на всякий случай встал, обулся, снял с вешалки куртку и вышел из палаты.

Дежурная медсестра спала на кушетке. Часы на столе показывали два часа. И я решил рискнуть. Спустился на первый этаж… осторожно прокрался мимо вахты… Вот и дверь. Один поворот ручки — и я на крыльце. Идиоты: даже двери не запирают!.. Три прыжка — и я за калиткой. От нее я припустил вперед во весь дух.

Я летел, как на крыльях. Успех и сознание собственной смелости пьянили меня. Впрочем, недолго. Очень скоро я запыхался и, остановившись, согнулся пополам, хватая ртом воздух. Немного отдышавшись, я огляделся, и мне чуть не стало дурно.

Я и не знал, что ночью на улице так ТЕМНО И СТРАШНО!!! Порыв холодного ветра всколыхнул черные кроны деревьев. Одинокий фонарь тревожно закачался, и вокруг меня заплясали чудовищные тени. Меня пробила дрожь. Я торопливо напялил куртку и трясущимися руками кое-как застегнул молнию.

Я уже решил плюнуть на свою затею и вернуться подобру-поздорову в свою палату, но внезапно у меня над ухом что-то тоненько зазвенело. Звук был негромкий и противный. Что-то прикоснулось к моему лицу… Я почувствовал слабый укол…

"Оно меня ужалило!!!" — вдруг дошло до меня.

Вот тут я узнал, что такое настоящая паника.

Совершенно обезумев, я ринулся вперед и долго бежал, не разбирая дороги, прорываясь сквозь траву и ветки, натыкаясь на стволы, запинаясь о корни. Один раз я со всего маху рухнул в какие-то странные заросли. Мое лицо и руки обожгло, как огнем.

— ПОМОГИТЕ!!! — завопил я, пытаясь подняться и получая все новые и новые ожоги; я нисколько не сомневался, что коварное растение источает какой-нибудь смертельный яд.

Я выполз из зарослей на четвереньках и увидел впереди просвет: между черных стволов проглядывало звездное небо. Шатаясь, я вышел из густой чащи и оказался на лесной опушке. Передо мной расстилалась широкая долина. Я стоял на холме, а внизу тускло светилась речная излучина. Противоположный берег тонул в тумане. Далеко на горе мерцали купола сельской церкви.

Мои колени подогнулись, и я в изнеможении опустился на землю у корней какого-то дерева. Меня укусила неизвестная тварь, меня ужалило ядовитое растение — я и мысли не допускал, что останусь в живых. Но я был слишком измучен, чтобы бояться смерти. Я решил встретить ее достойно и уселся поудобнее, прислонившись к шершавому стволу.

Мне становилось все холоднее и холоднее. Боль от ожогов слабела ("Тело теряет чувствительность!" — подумал я). Потом куртка автоматически заработала в режиме обогрева. Убаюканный шумом ветра, я начал потихоньку засыпать.

… На сей раз мой сон был уныл и скучен. Мне снилось, что я сижу в Царстве Мёртвых и плачу. Я сидел и плакал целую вечность… Но вдруг тьма вокруг слегка поредела, и передо мной, откуда ни возьмись, очутился Принц. Его лошадь бодро била копытом. Принц посмотрел на меня и неожиданно промолвил:

— Илья, проснись!

Он никогда раньше не говорил со мной! От удивления я вздрогнул и открыл глаза…

…Вокруг сияло раннее утро. В долине клубился туман, а в лесу просыпались птицы. Тоскливые сны растаяли вместе с ночью. Унылая тьма Царства Мёртвых исчезла без следа.

А Принц — остался.

Глава 4. Вот мы и встретились

Я узнал эту царственную осанку, гордый поворот головы…

Его могучий конь выставил правую переднюю ногу и, согнув шею, почесался ухом о колено. Потом потянулся к траве, но всадник одернул его поводьями:

— Нельзя, Паладин!

Я вдруг понял, что обознался. Это был не Принц, и лошадь была совсем другая — не белая, а серая в яблоках. Всадник смотрел на меня пристально, не улыбаясь. В его голосе и взгляде было какое-то потустороннее спокойствие. Длинные светлые волосы золотились в лучах зари, а бледное лицо с тонкими чертами казалось как будто прозрачным.

Тут мне всё стало ясно.

"Это Ангел! — понял я. — Он пришел за мной, потому что я умер!"

"Значит, я уже в раю?" — подумал я следом.

Трава вокруг меня сверкала, долина тонула в розовом тумане, а над головой, вместо неба, нежно сияла легкая жемчужная дымка. Вдалеке золотыми каплями горели купола. Конечно, это рай!..

Я осторожно поднялся на ноги, чувствуя себя непривычно маленьким рядом с Ангелом и его здоровенным конем.

— Тебе нравится Паладин? — спросил Ангел, похлопывая коня по шее.

Я робко кивнул.

— Хочешь прокатиться?

Тут, к моему изумлению, серый конь подогнул задние ноги и уселся по-собачьи. Ангел ждал, обняв его за шею, и я понял, что не в праве отказываться. Дрожа от волнения, я подошел к коню и, взявшись за высокую луку седла, перекинул ногу через серебристый лошадиный круп. Конь поднялся и я, вскрикнув от неожиданности, повалился прямо на Ангела и обхватил его обеими руками.

Обхват получился неожиданно широкий.

"Разве ангелы бывают толстыми?" — удивился я.

Но в следующий момент я догадался, в чем дело:

"Да у него же там, под одеждой, крылья! Он обернул их вокруг себя, чтобы не мешали ездить верхом!.."

Ангел тронул коня, и он начал спускаться в долину. Я покачивался на крупе, обнимая Ангела, благо, он не возражал. Прохладный ветер властно умывал мое лицо, и розовые клочья тумана таяли над росистой тропинкой. Я смотрел по сторонам, и с каждым мгновением становился всё счастливее. А я еще боялся умереть! Какой же я был дурак!..