Тихий омут (СИ) - Шолох Юлия - Страница 35

Глядя на мое лицо, Кирилл смеется. Одним движением сбрасываю с себя пиджак, в котором хожу на работу. Он настораживается:

— Эээ я лучше выйду, — дверь за ним захлопывается, вызывая у меня довольную усмешку. Через несколько секунд накидываю плащ прямо на голое тело. Потрясающее ощущение — такая нежность и легкая прохлада. Моя ведьма выползает из своего угла, заинтересованно его разглядывая. Это именно то, что она хотела! Отпускаю ее, предлагая все вещи, лежащие грудой на кровати:

— Все тебе, — говорю, наблюдая, как настороженно она их разглядывает, пытаясь понять, не ловушка ли это. Потом подпрыгивает и начинает рассматривать ближе.

Не знаю где Кирилл все это взял, но все вещи моего размера, очень необычные и все как одна сногсшибательны! Долго слежу, как она меряет то, что ее больше всего заинтересовало. Мне приятно, что удалось ее порадовать. В конце концов, ведьма останавливается на бледно-фиолетовой короткой тунике, которую не снимает. Может теперь мне ответит?

— Поговорим? — предлагаю. Ее глаза загораются.

— Кирилл и сила, — четко ставит свое условие.

— Огня не будет, — ровно и строго говорю я. — Никогда. Подумай, чем его можно заменить.

Она фыркает, но, похоже, не очень злиться на мой отказ.

— А Кирилла мы обе получим, как только сможем договориться, — уже мягче объясняю я.

Она фыркает еще раз и смотрит на меня с какой-то жалостью.

Что-то очень быстро происходит, мельтешение цвета перед глазами, в ушах свист, тело напряжено, и я как будто на карусели, которую слишком быстро раскрутили.

Я ловлю свою руку у самого лица Кирилла, и останавливаю ее. Понимаю, что пропустила секунды, когда она захватила меня врасплох и подобралась к нему так близко — он стоит на кухне у стены, раскрытые руки ладонями прижаты к стене, его глаза медленно тлеют разгорающимся огнем. Я слишком сильно к нему прижимаюсь, и понимаю, как ловко она меня провела — притворилась несчастной — это просто игра! Поймала меня в момент, когда я расслабилась и перехватив всю силу, бросилась к цели. К Кириллу.

— Приятно было чувствовать, когда тебя оскорбляли какие-то жалкие людишки, которых ты могла одним щелчком по полу раскатать? — С издевкой спрашивает ведьма. — Хочешь и дальше быть как все? — На ее лице насмешка.

— Я хочу договориться — пытаюсь не сорваться на крик.

Потом немножко отвлекаюсь на Кирилла, понимаю, что слишком близко от него и делаю шаг назад.

— Ты его мучаешь, — с радостью говорит ведьма, — мужчины очень тяжело переносят воздержание. Оно дурно влияет на его здоровье, — хихикает. На Кирилла действительно больно смотреть — я вижу, он пытается успокоиться и ему это не сразу удается.

— Его мучаешь ты, — упрямо повторяю.

— Нет, ты! — Кричит она, — я совершенно точно знаю, чего от него хочу! Отдай мне Кирилла!

— Только когда мы договоримся, — упираюсь. — Он слишком мне дорог.

— Ну ладно, раз так, — проявляет она благосклонность, — тогда просто найди мне другого! Я хочу мужчину!

— Ч-что ты несешь? — она ушла, я не сразу поняла, что спросила вслух. Ее нет, есть только я и Кирилл. Он наблюдает за мной, как всегда в такие моменты, но сегодня я отвожу глаза в сторону и чуть ли не падаю на стул. Кирилл тут же садиться напротив, в его глазах появляется горечь.

— Ты что-то скрываешь, — говорит. — Чего она от тебя требует?

Сказать пока нечего, я облокачиваюсь о стол и думаю, как буду выкручиваться.

— Что-то такое, о чем ты не хочешь говорить, и это что-то связано с тем, что она испытывает ко мне, — тихо размышляет Кирилл вслух.

После целой минуты молчания я решаюсь на него посмотреть. В его глазах — много боли.

— Это — тоже одна из причин, по которой они все меня так жалеют, — безжизненным голосом говорит Кирилл, — ведьма никогда не бывает верной.

Чушь какая-то! Если она — это я, то дело не в верности, а в непонимании, почему она не получает очевидного — того вполне естественного, что должно быть между мной и Кириллом — физической любви.

— Может, дела обстоят гораздо проще, — осторожно говорю я. — И если мы… перестанем себя останавливать она наоборот, успокоиться?

Хорошо, что он прекрасно понимает о чем речь, я не смогла бы объяснить вслух подробнее.

— До полнолуния неделя, — сухо говорит Кирилл, — раз уж мы столько ждем, давай еще подождем семь дней.

— А если у меня опять не получиться ее остановить? — в голове мелькают мои прошлые бесплодные попытки.

Он сглатывает:

— Не важно, все равно.

— Правда?

— В крайнем случае, ты же сможешь опять слить силу? Глупое расточительство, но хоть какой-то выход. Сможешь? — смотрит на меня с надеждой.

— Думаю, да.

— Тогда через неделю, — хрипло говорит Кирилл, в упор смотря на меня, и во мне поднимается волна жара. Я глубоко вздыхаю, представляя эту неделю как семь отдельных дней. Слишком много…

Тут Кирилл порывисто встает и выходит из кухни. Не знаю столько еще времени сижу одна, пока мне удается полностью успокоиться.

Ну что же, всего неделя. Я стараюсь найти себе множество интересных дел, чтобы отвлечься от нежелательных мыслей.

На работе я слежу за Машей. Она стала немного спокойнее, и все время о чем-то думает. Однажды я заметила как, проходя мимо, Борис Сергеевич ей мягко улыбается. После моей подсказки про него Маша ведет себе со мной совершенно как раньше. Стала приглашать на обед, и один раз я согласилась. Если бы не Света мы бы прекрасно пообщались. Но невозможно говорить о чем-то важном, когда на тебя презрительно смотрят — видимо за пределы работы влияние Бориса Сергеевича не распространялось. Еще больше Свету злила моя реакция — каждый раз, когда я ловила ее взгляд, улыбалась, вспоминая издевательские слова своей ведьмы. Осознание своей силы и ее величины сделало меня более терпимой — Свету мне было всего лишь жаль.

Я заранее предупреждаю маму, что мы едем на дачу к Кириллу на три дня, придумывая в эти дни чей-то день рождения.

С нетерпением жду полнолуния — первый раз с тех пор как увидела связь между ним и своими припадками. Это все из-за Кирилла. Даже когда я отвлекаюсь, любое мелкое воспоминание о нем превращается в раскаленный поток, окатывающий меня сверху донизу. Мелена говорила, женское начало в нас сильнее, чем в обычных женщинах, наверное, поэтому мне так тяжело. Надеюсь Кириллу легче.

Все еще пытаюсь договориться со своей ведьмой. Я рассказываю ей как она мне дорога, как она красива, и как чудно умеет видеть красоту жизни.

Она молчит, я перестала ее интересовать. Она ждет прихода луны, также как я, только по другой причине. Она знает, что перехватит поток силы и я ее не смогу остановить как в обычные дни.

Когда до полнолуния остаются всего сутки, я прошу у Кирилла отсрочки — представлять, что целую ночь он будет спать в соседней комнате, всего в нескольких шагах, я не в силах. Ведьма все равно не высовывается — может, мы поедем завтра, лучше вечером? Он быстро соглашается.

В четверг иду на работу — это лучше чем сидеть дома. Мне очень грустно отчего-то, погода за окном портиться, небо постепенно темнеет. Борис Сергеевич подходит ко мне с каким-то заданием, потом забирая его, говорит мне многозначительно: будет гроза, как будто это что-то значит.

С Кириллом встречаемся сразу после работы, грусть опутывает меня, я апатично смотрю в окно, но внутри тепло — Кирилл рядом. Отгоняя мысли о завтрашнем дне, концентрируюсь на сегодняшней ночи — чтобы такого придумать, чтобы она меня начала слушать? Как с ней договориться? Как объяснить, что у нас нет другого выхода — только общее будущее?

Я не знаю.

Ужин сегодня готовит Кирилл, я сижу у окна, играет сборник песен Юты — только самые нежные и красивые, я его сама составляла. Тучи сгущаются, наползают угрожающими клочьями темной ваты.

— Все готово, — Кирилл зовет меня, и я иду ковыряться в тарелке. Есть не хочется.

Он несколько минут наблюдает за мной.

— Федора, — вдруг говорит громко и торжественно.