Война за корону - Коваль Ярослав - Страница 51

— Что ты делаешь?! — шёпотом воскликнула Мирним, стоило священнику немного отойти. — Ты с ума сошёл?!

— Чушь! — Теперь, когда дело пошло, и возражений больше не выдвигалось, петербуржец почувствовал себя намного увереннее. — Я хочу на тебе жениться и женюсь. Я пошёл навстречу лордам, согласился жениться на дочке Даро, так что теперь по-честному могу делать всё, что считаю нужным.

— Но… Тебе этого не простят! У тебя будет куча проблем из-за этого! Из-за меня!

— Это мы ещё посмотрим.

Девушка смотрела на Илью ошеломлённо, с восторгом и даже в чём-то благоговейно.

— А как же господин Даро? Санджиф?

— Вот уж, думаю, кто-кто, а Саф меня точно поймёт. А его отец… Да, по большому счёту, плевать мне, что тот подумает. Спишем на моё происхождение. Я в традициях не разбираюсь, и всё такое. Примитивный аурис, дикарь, знать ничего не знаю, хотел — и женился!

Она залилась краской. Выражение её глаз в эту минуту запомнилось ему навсегда — так на него никто ещё никогда не смотрел. Это был взгляд человека, перед которым забрезжила надежда на спасение в самых глубинах отчаяния, и своим спасением он был обязан тому, на кого взглянул. И даже если бы у Ильи имелись какие-то сомнения в принятом решении, после такого взгляда от них не осталось бы даже воспоминаний.

Вспышка нежности толкнула его обнять Мирним и покрепче прижать её к себе. А священники уже вовсю суетились — вытаскивали из палатки большую раскладную подставку, какие-то ларцы, сумки. Один из свёртков, будучи распотрошён, явил тусклому свету костров и исчезающим бликам вечернего света два блистающих облачения, которые и были надеты обоими слугами божьими с подобающей быстротой.

Через несколько минут Илья и Мирним были поставлены перед большой чашей на складной опоре, и священник вручил юноше длинное кисейное покрывало, объяснив, что им он должен окутать свою невесту, обязательно покрыв ей голову. Второй ждал рядом с подносом, на котором лежали кольца и толстая витая цепочка.

— По традиции присутствовать на этой церемонии могут все, кто захочет, — сказал петербуржцу священнослужитель с таким видом, будто сообщил нечто важное. — Я не могу препятствовать…

— Незачем! Пусть смотрит, кто хочет! — задорно отрезал юноша и тем словно бы успокоил собеседника.

Тот, раскрыв молитвенник, стал читать оттуда длинные витиеватые фразы на старом языке, из которого Илья до сих пор не понимал ни слова. К палатке со сверкающим султаном на макушке постепенно стягивались люди — петербуржец ловил их движения краем глаза и отмечал краем сознания, хотя ни разу не оглянулся, потому что его больше интересовала книга с молитвами. В конце концов, обряд бракосочетания у любого народа сосредотачивается на процедуре пусть символического, но всё же принесения клятв, и в совершении каких-то ещё действий вроде обмена кольцами. Почему-то Илье казалось, что от того, насколько мгновенно он успеет отреагировать на намёки священника, будет зависеть сам факт успешного заключения брака.

Перевернув страницу молитвенника, священник задумчиво взглянул на юношу и принялся, прочтя строчку, переводить её для него. Но ничего неожиданного из его уст, собственно, и не вышло — довольно банальные пассажи об ответственности и кое-что более изысканное о единении двух сердец у Истока Божьей любви, которая во всём своём совершенстве никак не может поддерживать мир, если ей не служит простая земная любовь, рождающаяся в душах смертных.

— Соедините свои руки, — попросил он, и петербуржец торопливо стиснул пальцы подруги. Священнослужитель привычными жестами, но при этом затейливым образом переплёл их руки цепочкой, потом сблизил свободные концы. Короткая вспышка энергии, заклинание пронизало воздух столь стремительно, что природы его никто не успел бы понять — и вот уже нет разрыва, цепочка цельна, и, придерживая её, чтобы не соскользнула с рук молодожёнов, мужчина продолжил читать.

Илья больше не вслушивался в то, что звучало, — он с любопытством посматривал на цепочку. Когда, оставив молитвенник на подставке, священник стал аккуратно стаскивать её, стараясь не потянуть сильнее ни за один из концов, юноша даже шею вытянул.

Под конец цепочка скользнула с их рук и повисла, образовав под собственной тяжестью затейливый узелок, висящий, как кулон.

Под речитатив второго слуги божьего получившееся украшение было накинуто на шею Мирним — судя по всему, она знала эту церемонию и воспринимала её без удивления или любопытства — просто с наслаждением.

— Омойте руки. — С этими словами молодожёнам была поставлена чаша, на дне которой плескалось чуть больше стакана воды. — Пусть грехи растворятся в священной воде и оставят вас.

Петербуржец осторожно опустил пальцы на дно чаши. Вздрагивающая ладонь девушки легла поверх его. Младший священник торопливо приблизился с полотенцем и, когда руки были вытерты, спокойно бросил влажную ткань в костёр.

— Юный супруг, надень жене своей кольцо в знак того, что твоя любовь и забота всегда будет с нею… Нет, не так! А впрочем… всё равно. Надевай, как привычно. Юная супруга, надень мужу своему кольцо в знак того, что сердце твоё и твоя верность всегда будут принадлежать ему. — Мирним неловко навинтила Илье интернациональный символ заключённого брака. Почему-то на средний палец. — Теперь ты можешь снять покрывало со своей жены, — милостиво разрешил старший священнослужитель. — Будьте же счастливы и будьте едины в своих помыслах и стремлениях.

И отступил, показывая, что его роль на сём закончена. Его помощник поспешил поднести новоиспечённым супругам большой кубок с вином, и они ухитрились одновременно отпить из него под пояснение, что теперь всё в их жизни будет общим — и хлеб насущный, и радости, и испытания, ежели таковые пожелает им послать Господь. На миг обернувшись, юноша разглядел позади Санджифа и Машу. Аргет украдкой обхватил подругу за талию и улыбался ей. А чуть поодаль от него стоял господин Даро и смотрел на сына холодным, очень напряжённым взглядом. Колючим взглядом.

«И лорд Даро здесь? — внезапно испугался юноша-аурис. — Ё-моё»…

Он инстинктом недавнего ребёнка и школьника, ещё не отошедшим в прошлое, ещё влияющим на его реакции и поступки, приготовился к нагоняю. И в тот момент, когда стянувшиеся к палатке священников лорды (откуда только узнали) и одноклассники Ильи и Мирним принялись поздравлять их обоих, петербуржец думал только о том, что сейчас будет сказано ему господином Даро, в какие уничижающие фразы тот облечёт укор за самовольное решение столь важного вопроса.

— Поздравляю, — произнёс отец Санджифа, когда до него дошла очередь. — Надеюсь, Создатель пошлёт вашей паре благополучие и взаимопонимание. Очень важно сохранить душевную близость на долгие столетия, чтоб не разомкнуть рук на жизненном пути… К сожалению, таковы уж обстоятельства, что отыскать для вас свободный закуток в шатре не получится. Места слишком мало.

— Да понятно, — поспешил согласиться Илья, изумлённый отсутствием упрёков. И лишь очень запоздало понял, что имел в виду его будущий тесть. — Ёлки, нам же тут реально вдвоём-то никак не остаться! — шёпотом, почти на ухо Мирним воскликнул он. — Было б хоть лето… Хотя и сеновал не подойдёт, потому что за мной всё время шастает этот… Селсид.

Девушка приятно зарумянилась.

— Ничего… Вот уж действительно — лучше не на бегу.

— Ты права. Наверстаем. И праздник потом устроим. Я понимаю, тебе же хочется платье, застолье, танцы, подарки…

— Ты главное до конца войны доберись в полном комплекте и здравии, а всё остальное уже приложится.

Он наклонился и поцеловал её в висок — что-то большее было немыслимо в окружении толпы, да и в относительном уединении шатра тоже. Слишком уж он был взвинчен, а она — ошеломлена и смущена.

ГЛАВА 9

— А чему ты удивляешься? — спросил Санджиф, с трудом укладываясь на постеленное поверх лапника покрывало. — В походе по традиции все религиозные обряды свершаются без предварительных процедур. Сам понимаешь, люди могут погибнуть уже на следующий день, тут не до соблюдения всех формальностей.