Капитуляция - Кренц Джейн Энн - Страница 95

Ответом было молчание.

— Еще раз? — отозвался наконец Лукас. — Уж не хочешь ли ты сказать, что уже обязана ей — за то, что она познакомила нас и способствовала нашему браку?

— Не смей дразнить меня, Лукас. Я не в том настроении. Все слишком ужасно. Что же я скажу тете Клео? Как нам выпутаться?

— На мой взгляд, — произнес он, поднимаясь из-за стола, — нам не следует выпутываться. Твоя тетя совершенно права. По-моему, прекрасный ход — появиться в свете до конца сезона на приеме у безупречней леди Атертон. После этого никто в обществе не посмеет сплетничать о нас.

Виктория не верила своим ушам.

— Ни за что. Я отказываюсь наотрез. Тут уж ни ты, ни тетя не заставите меня передумать. Хватит с меня Джессики и ее великодушных самоотверженных услуг. Не пожалею, если никогда больше не увижу эту женщину. Я не собираюсь ехать в Лондон, чтобы попасть на ее прием в нашу честь. Не может быть и речи.

Лукас подошел к ней и, склонившись, поцеловал ее разметавшиеся локоны:

— Дорогая, ты преувеличиваешь. Мне кажется, предложение Джессики вполне уместно и разумно.

— Я в жизни не слышала более неразумного предложения.

— Мы обсудим все потом, когда ты немного успокоишься. К сожалению, мне надо идти. Скоро зайдет наш викарий.

— Тебе не удастся меня убедить, Лукас. Так и знай.

Виктория сердито смотрела ему вслед, когда он выходил из столовой, а потом, немного поостыв, взялась за третье, последнее, письмо. Она с любопытством оглядела конверт: почерк и печать были ей незнакомы.

Тогда она быстро вскрыла его. Из конверта выпали брошюрка, вырезка из газеты и короткая записка без подписи:

«Мадам, учитывая ваш интерес к научным изысканиям, смею надеяться, что вас заинтересует присланный материал. Похоже, мертвецы иной раз возвращаются к жизни».

В конце записки красовалась все та же таинственная буква "У".

Чувствуя, как ее охватывает страх, Виктория заглянула в брошюру и прочла заголовок: «О некоторых любопытных явлениях в области применения электричества для оживления трупов».

В газетной статье подробно рассказывалось о разоренной могиле, в которой обнаружили пустой гроб. Предполагалось, что тело похитили кладбищенские воры, поставляющие трупы хирургам, однако ходили слухи, что мертвеца пытались оживить с помощью электричества. Власти начали расследование.

Впервые в жизни Виктория почувствовала, что вот-вот упадет в обморок. Она кивнула лакею, чтобы тот налил ей еще кофе, и тупо смотрела, как медленно-медленно льется в чашку горячая темная жидкость.

Очень осторожно дрожащими пальцами Виктория приподняла хрупкую фарфоровую чашечку и одним глотком отпила половину ее содержимого. Головокружение прекратилось.

Посидев еще немного, Виктория решила, что в состоянии ходить. Она взяла страшное письмо и поднялась к себе в комнату.

Лукас, направляясь в библиотеку, с удовлетворением отметил, как прекрасно отделан холл. Он чувствовал себя вполне счастливым.

Стоунвейл очень изменился с тех пор, как он унаследовал имение. Деревянные панели были заново покрыты лаком и блестели, старые гобелены починили или сменили на новые, ковры почистили — и вновь стал заметен их тонкий старинный узор, отмытые окна отражали утреннее солнышко.

Дом был заполнен слугами, жизнь наладилась. Лакеи с гордостью облачились в новенькие ливреи, к обеду подавали изысканные, искусно приготовленные блюда.

В окно библиотеки Лукас мог наблюдать, как под руководством Виктории разрастается его сад. Скоро достроят для нее небольшую оранжерею. Тетя уже выслала из Лондона саженцы и семена экзотических растений.

Лукас понимал, что все новшества в доме и в саду были результатом заинтересованных усилий Виктории. Деньги сами по себе не совершили бы такого чуда, не превратили бы Стоунвейл в настоящий дом. Для этого требовалась женская рука.

«Она дала мне нечто гораздо более ценное, чем деньги», — признал Лукас. Виктория вручила ему самое себя, ум, великодушие и щедрость, радостную энергию. Ее обожали все слуги; деревенские жители ликовали, когда она заходила в их лавочки. Не прошло незамеченным и то, что она всегда без малейшего промедления оплачивала счета торговцев. В деревню начали привозить новые товары.

Как ему повезло, думал Лукас, стоя у окна. Он получил все, о чем мог только мечтать: разумную хозяйку днем и страстную, полную огня любовницу ночью. Чего еще желать мужчине?

Но как ни странно, у него не было полного удовлетворения. В последние дни Лукас понял, что ему нужно от Виктории кое-что еще. Он ждал тех сладостных нежных слов любви, в которых она отказывала ему со дня их свадьбы, он мечтал полностью завоевать ее любовь и доверие.

Наверное, он не заслуживает ни ее доверия, ни ее любви, но ему без них не будет покоя. Ему не нравился откровенно деловой подход Виктории к его судьбе. Все-таки брак не сделка и не очередное вложение капитала. Он не позволит ей относиться к их жизни подобным образом.

Лукас перевел глаза на Strelitzia reginae — сегодня он принес рисунок в библиотеку и поставил на своем столе. Каждый раз, когда он смотрел на рисунок, он вспоминал слова Виктории, сказанные в ту ночь в гостинице: «Кажется, я полюбила тебя, Лукас!»

Дверь библиотеки распахнулась, когда Лукас располагал рисунок так, чтобы его было хорошо видно с другого конца стола. В комнату вошел достопочтенный Ворт, радостно улыбнулся графу, протягивая ему очередной номер журнала.

— Последний выпуск «Сельскохозяйственного обозрения», — объявил он. — Я подумал, вам будет интересно взглянуть.

— Конечно. Спасибо, сэр. Присаживайтесь.

— Из окна действительно откроется прекрасный вид, когда леди Стоунвейл закончит благоустраивать сад. — Прежде чем опуститься в кресло, викарий с любопытством понаблюдал за кипевшей в саду работой. — Позвольте мне сказать, ваша жена замечательная женщина, сэр. Прекрасная помощница для своего супруга.

— Примерно об этом я только что и думал.

— Кстати, в деревне ее уже не называют иначе, как Янтарная леди.

Лукас усмехнулся:

— Ничего страшного, лишь бы арендаторы не прозвали меня Янтарным рыцарем. Не хотелось бы, чтобы они принимали своего хозяина за призрак, а то они отложат уплату ренты до нашей загробной встречи.