Капитуляция - Кренц Джейн Энн - Страница 63

— Правда? Я-то думал, именно скука заставила вас изобрести полуночные приключения.

Виктория побледнела:

— Это не правда. Вы ничего не знаете о причинах, побудивших меня искать ночных приключений, и я буду вам очень благодарна, если вы воздержитесь от ваших идиотских предположений.

Лукас задумчиво покачал головой:

— Нет, я все-таки прав. Первоначально вас привлекало во мне именно то, что я предложил вам приключения. Вам неприятна сама мысль, что я женился на вас ради денег, а представьте мои чувства, когда я вдруг понял, что интересую вас только в качестве спутника в этих ночных вылазках. Вы очень охотно использовали меня, не так ли?

— Все совершенно не так, — без раздумий ответила она.

— Разве? Ты хочешь сказать, твои чувства ко мне были серьезнее, чем просто легкомысленное желание использовать меня как орудие в твоих приключениях?

— Да. — Виктория нахмурилась. — То есть я хотела сказать, нет. Черт побери, Лукас, нечего играть словами!

— Так или иначе, вы попали сюда, миледи, и обратного пути у вас нет. Вы знали, чем рискуете, и сами пожелали пойти на риск. Дорогая моя, в любой игре первое правило: проиграл — плати, и без жалоб. Ты хотела играть — изволь расплачиваться, — повторил Лукас.

— Я не жалуюсь. Я в ярости. Это совсем не одно и то же.

Лукас откинулся назад и сложил руки на груди:

— Ты просто все время ворчишь, Викки, вот и вся твоя ярость. Мне еще не приходилось видеть тебя в таком настроении, и, признаться, весьма любопытно, как долго оно продлится. Я надеялся, что к тому времени как мы приедем домой, худшее уже будет позади, но, судя по всему, ошибся.

— Да, ты ошибся. — Викторию буквально трясло от ярости. Как он смеет бросать ей — ей! — столь нелепые обвинения! — Ты ошибся во всем, с начала до конца!

— Тебе следовало бы поблагодарить меня, Викки. Я даю тебе возможность избежать подобных опасностей в будущем. Я рад, что могу предложить тебе дело, важную работу, которая потребует твоих денег и твоего времени. — Он поглядел ей в глаза:

— Помоги мне восстановить Стоунвейл, Викки!

— Как мило, что ты наконец заговорил о моих деньгах!

— Викки, я хочу, чтобы эта земля стала твоей. Я хочу разделить ее с тобой. Конечно, я ничего не смогу сделать без твоего приданого, но я не собираюсь распоряжаться деньгами без твоего разрешения. Я был бы счастлив, если бы ты согласилась заняться имением вместе со мной. У тебя ясный ум, благодаря полученному воспитанию твои знания по меньшей мере равны моим. Ты могла бы определить судьбу Стоунвейла. Я прошу тебя только об одном: возьмись за работу вместе со мной, вместо того чтобы тешить собственное дурное настроение.

— То, что ты предлагаешь, конечно, очень заманчиво, — все тем же безразличным голосом отозвалась она, — если тебе так хочется, чтобы я участвовала в каждом решении, может быть, ты дашь мне письменный брачный контракт, гарантию, что ты не тронешь ни пенни из моих денег без моего разрешения?

Губы Лукаса скривились в печальной усмешке.

— Я ведь не такой дурак, мадам. Когда ты в таком настроении, подписывать подобный контракт было бы непростительной глупостью с моей стороны. Мы могли бы обсудить вопрос позже, когда ты будешь готова стать мне настоящей женой, любящей и преданной.

— Ха! Ты никогда не подпишешь контракт, о чем мы оба прекрасно знаем.

— Даже если бы я подписал его, мало что изменилось бы в глазах закона, Викки. Мы муж и жена. Это предоставляет мне определенные права.

— Важен принцип.

Лукас коротко усмехнулся:

— Принцип! Если я подпишу сейчас контракт, ты используешь его против меня, чтобы отплатить мне за этот брак. Признайся, Викки! Ты терпеть не можешь, чтобы кто-нибудь оказался умнее тебя, и все, о чем ты способна думать теперь, — это месть.

— Во всяком случае, месть могла бы стать вполне разумным делом, которое заняло бы и мое время, и мои силы, не правда ли? — Виктория улыбнулась ледяной улыбкой и поднялась. — А теперь, с вашего разрешения, милорд, я вернусь в свою комнату и предамся дурному настроению. Сколь ни разумны ваши доводы, я еще не перестала оплакивать себя.

Она выбежала из столовой так быстро, что Григгс едва успел распахнуть перед ней дверь.

Лукас, полуприкрыв глаза, наблюдал, как его жена гневно покидает комнату. Когда дверь затворилась за ней, он приказал дворецкому принести бутылку портвейна — Лукас благоразумно прихватил с собой изрядный запас из Лондона. После нескольких дней верховой езды нога совсем разболелась.

Лукас еще долго сидел, попивая вино и размышляя, что же ему теперь делать: то ли задушить Джессику Атертон, то ли отлупить Викторию.

В общем и целом он предпочел бы отлупить новобрачную. Это гораздо интереснее: во время процедуры он мог бы любоваться ее изысканными округлостями.

В задумчивости Лукас медленно допивал в одиночестве бутылку портвейна. Вино помогало не только притупить ноющую боль в левом бедре, оно хоть немного приглушало сжигавшее его желание. После горячей и сладостной ночи, когда они предались незаконной страсти в номере гостиницы, воспоминания преследовали Лукаса, и его железная выдержка начинала изменять ему.

Он отказывался верить, что Викторию не преследуют те же воспоминания. Она так самозабвенно, так неистово отвечала на его страсть, она была так податлива, так доверчива. Проклятие, она даже сказала ему, что, кажется, влюблена в него, не было сомнений, таких слов она не говорила до него ни одному мужчине.

И до него она ни с кем не была так близка. Радость, с какой Лукас следил за невероятными чувственными открытиями Виктории, стала для него самого вершиной чувственного наслаждения.

Рисунок Strelitzia reginae уже висел на стене в его комнате возле зеркала. Он будет смотреть на него каждое утро. Лукас распорядился, чтобы рисунок распаковали в первую очередь. Понимает ли Виктория, как много значит для него этот необычный подарок?

Вероятно, нет. Сейчас она способна думать только о своей раненой гордости.

Но рисунок по-настоящему растрогал его. С тех пор как его мать умерла, Лукас отвык получать подарки, тем более от женщин. Если не считать медальона с прядью волос, который вручила ему четыре года назад Джессика.