Капитуляция - Кренц Джейн Энн - Страница 51

— Лукас?..

— У тебя холодные пальцы, — проговорил он, и ее ладонь полностью исчезла в его руке. Лукас поцеловал ее обнаженное запястье. Виктория судорожно сжала пальцы.

— Расслабься, — попросил он.

— Честно говоря, я очень волнуюсь, — сказала она.

— Тебе станет легче, если я признаюсь, что тоже очень волнуюсь из-за того, что нам предстоит.

— Не могу в это поверить, милорд.

— Значит, ты переоцениваешь мои силы, и напрасно. Я хочу тебя, Викки, я пылаю желанием, но боюсь причинить тебе боль, напугать или разрушить наше чудо своей неловкостью или утратив самообладание, — тихо проговорил он.

Виктория удивленно посмотрела на него и внезапно ощутила желание успокоить.

— Мне следовало догадаться, что в некоторых отношениях для тебя это так же непросто, как и для меня. Мы с тобой во многом похожи, да?

Лукас кивнул:

— Мне так кажется.

— Ты делаешь это потому, что я тебя попросила. Я вынудила тебя поступить против правил чести.

Он слабо улыбнулся, и его рука вновь сжала пальцы Виктории:

— Не надо приписывать мне излишнюю щепетильность, Викки. Ты даже не представляешь себе, как я мечтал сжать тебя, обнаженную, в своих объятиях, почувствовать, как ты содрогаешься, когда я войду в тебя; как я мечтал о минуте, когда ты прижмешься ко мне и поможешь мне глубже проникнуть в тебя. Я пришел сюда сегодня потому, что ты совершенно ясно дала мне понять: это единственная возможность узнать, насколько ярко может пылать твое пламя, я не смогу жить, если не найду ответа на эту загадку.

Виктория посмотрела на него и уже не смогла отвести глаз от его пристального, раскаленного взгляда. Она чувствовала жар очага на своей коже, но это было ничто в сравнении с любовным жаром в ее крови… Она почувствовала, как дрожат ее пальцы — пленники его руки.

— Лукас, я должна кое в чем признаться тебе.

— В чем, дорогая? — мягко отвечал он, а его пальцы скользили по тыльной стороне ее ладони.

— Мне… мне кажется, я влюбилась в тебя, Лукас.

— Только кажется? — Он поднял голову, глаза его сияли.

— О, Лукас!

Он ласково привлек ее к себе на колени, крепко прижал к груди. Пальцы Лукаса затерялись в ее волосах, он запрокинул ее голову и поцеловал Викторию в губы.

Виктории показалось, что она утонула, растворилась и этом бесконечном поцелуе. Все страхи и тревоги исчезли, словно по мановению волшебной палочки. Конечно же, он желал ее. Могла ли она в этом усомниться? И она желала его. Желала со всем пламенем первой страсти.

В следующие мгновения Лукас обрушился на Викторию поцелуями, нежными прикосновениями и ласками. Каким-то образом она освободилась от платья, нижних юбок и почти всего, что было под ними. Она подумала, что ей следовало бы хоть чуть-чуть смутиться, но единственное чувство, которое она испытывала в этот миг, была всепоглощающая страсть и изумление от того, что мужчина так сильно желал ее, что поставил ради нее на карту свою честь.

— Ты так добр ко мне. — Она ласково притронулась кончиками пальцев к его щеке. — Ты столько дал мне. Наши замечательные приключения, а теперь еще эта ночь.

— Только помни: отныне все твои приключения ты должна делить со мной. — Он медленно провел рукой от ее груди до бедра, и она застонала, прижимаясь к нему. Пламя, которое она различала в его глазах, пробуждало в ней ответный жар.

Лукас отпустил Викторию и повел ее к постели. Она сразу же скользнула под одеяло, завороженно следя, как он гасит свечи. Теперь только огонь в камине освещал комнату. Лукас присел на край кровати. Один начищенный до блеска сапог полетел на пол. Второй последовал эа ним.

Виктория бессознательно цеплялась за край одеяла, наблюдая, как раздевается Лукас. Отблеск огня окрасил его кожу в цвет бронзы, подчеркивая гладкие мускулистые очертания его широких плеч. У него был плоский живот и сильно развитые мускулы. Что-то сверкнуло в темных завитках волос у него на груди, и Виктория приподнялась, чтобы приглядеться:

— Что это у тебя за цепочка, Лукас? Она из золота?

Он рассеянно дотронулся до кулона:

— Золотая цепочка с янтарным кулоном. С резьбой. Мне сказали, она в семье уже давно.

— И ты всегда носишь ее?

Он пожал плечами:

— Я ношу ее с тех пор, как мне передал ее дядя. — Лукас улыбнулся. — Мне нравится воображать, будто эта вещица может принести мне удачу, должно быть, так оно и есть, если я оказался рядом с тобой, — Внезапно его пальцы сомкнулись на янтарном украшении. — Однако тебе она пойдет больше.

Он снял цепочку со своей шеи и придвинулся к Виктории.

— Нет, Лукас, нет, я не приму твою цепочку. Это семейная драгоценность. Ты не вправе распоряжаться ею.

— Я могу делать с ней все, что захочу. — Лукас осторожно застегнул цепочку у нее на шее и удовлетворенно кивнул. На ее белой коже янтарь сиял и переливался, словно застывшая капля меда. Можно было во всех подробностях рассмотреть вырезанные на нем крохотные фигурки рыцаря и его дамы. — Она на тебе прекрасно смотрится, Викки. Я хочу, чтобы кулон остался у тебя как напоминание о том, что произойдет сегодня между нами. И пока ты будешь носить его, я буду знать, что ты думаешь обо мне, что, возможно, ты влюблена в меня.

Она ответила улыбкой на его нежную и одновременно дразнящую улыбку.

— В таком случае мне никогда не придется снимать цепочку. Я даже вообразить себе не могу, что мои чувства к тебе охладеют.

— Не забывай об этом, хорошо? — И он нежно провел кончиками пальцев по ее щеке, прежде чем наклониться и расстегнуть свои бриджи.

Он избавился от одежды, и глазам Виктории открылось сильное, напряженное мужское тело. Однако она не видела ничего, кроме большого, грубого шрама на его бедре.

— Боже мой, — прошептала она.

— Тебя это пугает? — Он замер с бриджами в руках, выражение его глаз она не могла прочесть.

Виктория протянула руку и нежно коснулась его израненной ноги:

— Пугает? Конечно, нет. В том смысле, какой ты в это вкладываешь. — Она поглядела ему в лицо, все еще хмурясь. — Но тебе было так больно. Мне невыносимо думать, как тебе было больно. Ты же мог умереть.

— Тише, Викки. Не стоит так переживать. Это было давным-давно, и теперь, уверяю тебя, рана меня нисколько не беспокоит. Меня сейчас интересует нечто более важное и к смерти отношения не имеющее. Только к жизни. — Он поймал ее дрожащие пальцы и начал их целовать. — Знаешь, я не думал, что ты расстроишься из-за шрама. Иных женщин он мог бы отпугнуть, но мне казалось, что тебя это нисколько не смутит. Ты ведь необыкновенная женщина, Виктория.