Эмиль из Леннеберги - Линдгрен Астрид - Страница 42

– Что это? Во имя всех святых – что я вижу?!

– Яичницу! – ответил Эмиль.

– Э-э-э-миль! – завопил папа.

И тут Эмиль кинулся бежать во всю прыть – прямо в столярную. А папа отправился следом за ним, чтобы заложить дверь на засов.

А маленькая Ида, оставшись одна возле яичной лужи, горько заплакала.

– Никогда не попасть мне в столярку! – всхлипывала она.

Однако в тот вечер в Каттхульте блины всетаки напекли. Потому что у мамы Эмиля хранилось в кладовке много яиц.

– Почему ты не сказал, что все это натворила я? – спросила маленькая Ида, когда пришла отпереть дверь Эмилю.

– Вот еще! А зачем? Ведь никто не спрашивал, чья это работа. А мне ведь проделкой больше, проделкой меньше – все едино!

Но когда они все вместе сидели вокруг кухонного стола и ели дивные блины, маленькая Ида сказала:

– Папа, а это вовсе не Эмиль разбил яйца. Это сделала я!

Папа тут же уронил ломтик блина, который как раз собирался отправить в рот.

– Ты, Ида?! – удивленно воскликнул он и расхохотался. – Как, и ты, малышка, принялась проказничать? Ну-ка ешь свой блин, и забудем об этом!

– Нет, мне это не по душе! – строго сказала мама Эмиля. – Надо разобраться!

Тут папа Эмиля чуточку смутился.

– Надо, ясное дело, надо! Для начала я должен попросить у тебя прощения, Эмиль, – сказал он.

Потому что не такой он был плохой человек, чтобы не признаться, если совершал ошибку.

– Ведь ты простишь меня, Эмиль? Ну что тебе – жалко?

– Ладно! – отозвался Эмиль.

– Но послушай-ка! Почему ты ничего не сказал? – спросил Эмиля его папа.

– Вот еще! А зачем? Нечего по пустякам шум подымать!

– И мне тоже это не по душе, – вмешался Альфред и подмигнул Эмилю.

– И вообще, ведь ты скоро снова напроказничаешь, – решила Лина. – Так что в столярке ты отсидел не зря…

– Не встревай в эти дела, Лина! – оборвала ее мама Эмиля.

– Завтра, – заявила вдруг маленькая Ида, – тебе, Эмиль, незачем озорничать снова. Потому что завтра в столярке буду сидеть я!

ПРОДЕЛКА ЭМИЛЯ N 325

Каттхульт близ Леннеберги, где жил тот самый Эмиль, был просто чудесной маленькой усадьбой. Всем жилось там привольно: и Эмилю, и его маленькой сестренке Иде, и его маме, и его папе. Да, там хорошо было даже Альфреду и Лине, каттхультовским работнику и служанке.

– Хотя и у нас случаются беды, ясное дело, – сказала однажды Лина. – Этот вечный снег зимой, и эти вечные мухи летом! Да еще Эмиль, который проказничает и летом и зимой. Да, ясное дело, бед здесь хватает!

Но тут мама Эмиля строго взглянула на Лину. О проделках Эмиля она и слушать не желала. Право, Эмиль и без того огорчал ее, а тут еще Лина надоедает. Но что правда, то правда – мух в усадьбе хватало. И до чего ж они были любопытные! Особенно когда в Каттхульте наступало время еды и все собирались вокруг обеденного стола, чтобы съесть свою тарелку доброго мясного супа или что-нибудь еще. Миг – и мухи уже тут как тут! Расселись по столу и тоже желают обедать вместе со всеми.

Только к вечеру устраиваются они на ночлег на потолке кухни. И набиваются, как сельди в бочку, в потолочные щели. О, как мама Эмиля ненавидела мух!

– Несчастные вы черти летучие, в гроб вы меня вгоните! – сказала она. – Надо бы мне купить клейкую бумагу-мухоловку.

Папа Эмиля так испугался ее слов, что даже подпрыгнул. Клейкая бумага-липучка стоила 10 эре один листок. Подумать только! Неужто мама Эмиля на самом деле вбила себе в голову, что ей нужны такие листки?

– Ну уж нет, спасибочки! – съязвил он. – Обойдемся нашей мухоловкой-сачком.

Папа был в таком ужасе от грозящей траты денег, что в этот вечер сам стал выгонять из кухни мух; обычно это делала Лина. В одной рубашке, держа в руках мухоловку, развевающуюся над его головой, он бегал по кухне, пугая несчастных мух, которые расселись на потолке и как раз собрались спать. На дровяном же ларе сидели страшно довольные Эмиль с Идой и смотрели во все глаза на папу. Ну и веселое представление он устроил! Мама тоже смотрела на папу, но вид у нее был невеселый. Почему ей нельзя купить липучки? Ведь все женщины в Леннеберге уже обзавелись ими, купили себе сколько надо!

Папа Эмиля, увидев ее угрюмое лицо, приостановил на миг свои прыжки.

– До чего ж ты все-таки чудная. Альма! – сказал он. – Вынь да положь тебе сейчас же все самое дорогое да модное! Счастье, что в этом доме есть хоть один человек, у которого хватает смекалки беречь денежки!

А потом добавил как бы в шутку:

– Более ловкого и более дешевого ловца мух, нежели нижеподписавшийся Антон Свенссон, тебе никогда не найти! Ты посмотри, как замечательно я это делаю!

Он помчался по кухне, размахивая мухоловкой, так что испуганные насмерть мухи, жужжа, разлетелись во все стороны. Ясное дело, несколько мух попалось в мухоловку, но не очень много. Мама Эмиля, презрительно фыркнув, вышла из кухни и уселась на крыльцо сеней, чтобы остыть. Такой спектакль она больше смотреть не желала!

Папа между тем носился по кухне со своей мухоловкой и не сдавался до тех пор, пока не ударился большим пальцем о дровяной ларь. Тогда-то ему и расхотелось ловить мух.

– Гм, а кстати, пора нам ложиться спать! – сказал он. – Самое время!

Мухи думали абсолютно то же самое и спокойно расселись снова по своим местам в щелях потолка.

И все-таки папа твердо решил: липучек в его доме не будет! Мама Эмиля каждый день ахала да охала из-за мух, но не думайте, что это его трогало.

– Ну тебя с твоими липучками! – говорил он маме. – Начни только швыряться деньгами и покупать что попало, – этак мы по миру пойдем! И кончится все для нас нищенским посохом!

Нищенским посохом! Ничего ужасней этого Эмиль в жизни своей не слыхал! Нищенский посох – это, наверно, палка, на которую опирались обнищавшие люди в прежние времена, когда они таскались по всей округе и попрошайничали. Подумать только, а что, если в один прекрасный день он увидит, как его мама и папа с посохом в руках бродят по усадьбам в Леннеберге, выпрашивая кусок хлеба? Да, в таком случае ему и маленькой Иде тоже придется, конечно, нищенствовать вместе с ними! А все из-за того, что мама растратила их деньги на липучки!

Эмиль стал подготавливать маленькую Иду к тому, что их ожидает.

– Но я смогу вырезать тебе маленький нищенский посох! – сказал он ей в утешение.

Ида громко заревела. Ясно, что она не хотела никаких нищенских посохов, и Эмилю стало ее жалко.

– Не плачь, – сказал он. – Я уж как-нибудь все улажу!

Эмиль долго не спал в тот вечер и без конца раздумывал.

– Уж кто горазд на выдумки, так это Эмиль! Такого головастого и хитрющего парня во всем мире не найдешь! – говаривал обычно Альфред, и это была истинная правда.

И вот теперь Эмиль лежал в своей кроватке и думал изо всех сил – так, что у него раскалывалась голова.

«Во-первых, жалко маму, ведь ей так и не видать этих липучек. Во-вторых, она все равно их купит рано или поздно, уж я-то знаю. И тогда будет жалко папу, которому придется побираться с нищенским посохом в руках. Но, – подумал он, – если все равно придется побираться, то ведь мне лучше было б, к примеру, взяться за нищенский посох уже теперь и выклянчить денег, чтобы купить липучки до того, как мы обнищаем. Да, смотри-ка, стоит только пораскинуть мозгами, как все устраивается. Так я и знал!»

На другой день Эмиль забрался в заросли орешника на коровьем выгоне и принес оттуда подходящую ветку. Из нее он вырезал себе в столярной один из самых красивых на свете нищенских посохов. Вообще-то Эмиль умел обращаться с поделочным ножом так, что любо-дорого смотреть! Да, потому что после каждой озорной проделки он вырезал одного деревянного человечка за другим. У него на полке в столярной скопилось их уже 324. Вот и нищенский посох был сработан рукой мастера – сразу видно. Эмиль украсил весь посох разными вензелями и тонкими завитушками, а как раз посреди завитушек он вырезал так красиво: «НИЩЕНСКИЙ ПОСОХ ЭМИЛЯ СВЕНССОНА». Попрошайничать с таким посохом – одно удовольствие.