Сказочные повести. Выпуск третий - Алексин Анатолий Георгиевич - Страница 33

— У вас действительно это «3» замечательно звучит. Но к делу. А вот, кстати, и мой приятель, старина Сверчок.

— Здравствуй, Сверчок!

— Здравствуй, Кузнечик!

Приятели трогательно обнялись.

— Прямо как в театре! — хлопнул в ладоши Бумажный, устраиваясь поудобней. Остальные незамедлительно последовали его примеру.

— Скажите, — спросила Полина Кузнечика, — вы музыканты?

— Мы музыканты, Сверчок? — в свою очередь спросил Кузнечик своего друга.

— Мы звуковики, и этим сказано все.

— Итак, дорогие друзья, мы звуковики. Мы, как бы это выразиться, озвучиваем… Вся земля звучит… Да вы сами сейчас услышите. Сверчок, ты приготовил свои серебряные молоточки?

— Безусловно, маэстро!

— Итак, друзья, сейчас мы исполним для вас Старинный дуэт «Поэзия земли». О, вы только вслушайтесь, как эти два «3» — «Поэзия земли» ладят между собой!

Кузнечик и Сверчок сперва поклонились друг другу, затем почтеннейшей публике и начали. Взлетел смычок, ударили серебряные молоточки и оба приятеля запели:

— Браво, отлично! — раздались дружные восклицания. Слушателей оказалось больше, чем предполагалось. Был среди них и автор «Старинного дуэта» — английский мальчик Джон Ките. Часть аплодисментов, таким образом, относилась и к нему. По скромности своей он не решился ответить на эти знаки всеобщего одобрения и сидел тихо с горевшим лицом.

Кот встал и, мягко похлопывая своими пушистыми лапами, сказал:

— Прекрасно! Благодарим вас за доставленное удовольствие. Да, это серьезно, это значительно!

— Минуточку! — запротестовал Кузнечик, — это вы разрешите поблагодарить вас, вы были так любезны и внимательны. И, надеюсь, вы извините нас за столь внезапное вторжение.

Кузнечик и Сверчок раскланялись и направились к пожарной лестнице.

— Ах, чуть было не забыл! — Кузнечик остановился и повернулся к Полине. — Кажется вы, деточка, собирались искать Кузнеца?

— Что вы, не беспокойтесь, ворота совершенно целы!

— Какое же беспокойство, деточка! Если понадобится, звоните в колокольчик — три раза.

Кузнечик продемонстрировал, как это делается — вот так!

Колокольчик прозвонил — динь-динь-динь, и Полина увидела, что это тот колокольчик, который появился в начале сказки. Но тут все страницы в книге перевернулись и чей-то знакомый голос произнес…

— Нет, нет! — перебила Полина. — Я ни капельки не хочу спать!

Глава двадцать четвертая

Что дороже денег?

— Рассказывай дальше! — крикнула Полина на всю комнату.

Человек, назвавший себя Старой Табакеркой Великого Сказочника, снова сидел в кресле под лампой. Улыбаясь, он положил книгу на стол.

— Тебе в подарок, — сказал он и надел свою большую шляпу. Вдруг шляпа взлетела и завертелась на кончике шпаги. На месте Старой Табакерки Великого Сказочника сидел Кот.

— Гоп-ля! — восклицал он. — Кто тебе поверит, что ты хочешь спать? Эй, отзовитесь, кто здесь хочет спать? — Он поймал шляпу и накрыл ею лампу. — Желающих нет!

— Нет! — Подтвердила Полина.

— И я не хочу, значит, и ты не спи! Уговор?

— Уговор!

— Ну, смотри, уговор дороже денег!

— Ладно! Надо ведь еще узнать, что такое табакерка? Табакерка-бабакерка! Интересно, а молодые табакерки бывают?

Старая табакерка нахмурилась. Она была уважаемым музейным экспонатом и сама не понимала, как она попала в незнакомую комнату. Разве что выпала из кармана, из тумана? Возмутительно! Она абсолютно ни при чем и всегда помнила волшебное слово, каким заканчиваются все сказки на свете. Постойте, какое же это слово? Волшебное — это раз! Слово — это два! — Усиленная работа мысли отразилась на ее плоском лице. Но бедняжка не рассчитала своих сил. Нос ее комически задергался, и она чихнула. Чихнула соответственно своей музейной древности — не слишком громко, но достаточно внушительно, чтобы наконец поставить точку.

Алексей Кирносов

Страна мудрецов

Однажды утром я прицепил Мартына на поводок и пошел к остановке загородного автобуса. Удивленный Мартын бежал вприпрыжку у моей левой ноги и выворачивал шею, заглядывая мне в глаза, — он пытался понять, что это я придумал новенького. Мартын ничего не понял, пока не сели в автобус. Тут он сообразил, что едем за город, и благодарно лизнул меня в щеку, потом положил голову мне на локоть и заснул, чтобы сократить время ожидания.

Ехали часа два с половиной. Я постепенно забывал все, оставленное в городе, и мечтал о каком-нибудь тихом поселочке между синим морем и дремучим лесом, где ничто, даже телефонный звонок, меня не потревожит.

Вдруг я увидал такое место: лес, море и цепочка одноэтажных аккуратных домиков. Я растолкал Мартына, и мы вышли. Автобус пустил голубое облако из выхлопной трубы и уехал. Мы двинулись к домишкам. Мартын знакомился с местным четвероногим населением, а я расспрашивал встречных людей про жилье. Мне показали самый крайний домик. Там, сказали, живет одинокая старушка, которая с удовольствием поселит у себя приезжего человека.

Домишко был, как и все здесь домишки, одноэтажный, крашенный в яркую веселую краску, с высоким чердаком и стеклянной верандой. Чуть не у изгороди начинался лес, до моря было шагов сто. Я не мог и мечтать о лучшем месте для жительства. Мартыну тоже понравилось. Он бессовестно пролез между дощечками невысокой изгороди, а я, как человек в меру воспитанный, позвонил в колокольчик.

Вышла старушка, поглядела на меня из-под руки и сказала:

— Входи, милый человек. У нас не запирается.

Поздоровавшись, я высказал старушке свою надобность.

— Жилье у меня есть, — сказала старушка. — Вот только, что ты за человек, извини любопытный вопрос?

Я рассказал, что я за человек. Старушка подумала и кивнула:

— Тоща поселяйся, живи.

Так мы с Мартыном и поселились.

Житье началось просто прекрасное. Утром бежали на море, купались и загорали. Потом шли в лес. Я собирал грибы, а Мартын играл в дикого зверя. Он кого-то ловил, разгребал кочки, совался во все норы и по самый хвост залезал в гнилые пни. Вечером я читал простые и интересные книжки, а Мартын догрызал косточку от ужина. Так мы жили в свое удовольствие дней десять. Потом зарядили тягучие, беспросветные дожди, небо стало серым, а земля мокрой и неуютной. Я подумал, не пора ли обратно в город, но старушка отсоветовала: не вечно дожди лить будут. Мы остались.

В какой-то день дождь лютовал особенно сильно. Тяжелые капли барабанили в окна, а ветер дул с такой силой, что вздрагивали стены. В моей комнате стал протекать потолок.

— Слазай, милый человек, на чердак, — сказала мне старушка. — Погляди, не прохудилась ли крыша.

Забрался я на чердак по узкой лесенке, гляжу — и вправду дыра. Я взял в сарае тесу, заложил дыру, подтер лужу и собрался вниз идти. Шагнул — и заметил сундук. Совсем черный от древности возраста, обит медными полосами и крышка корытом. Я обожаю всякую старину. А если увижу старинный сундук, так уж непременно загляну, что в нем спрятано. А вдруг какая-нибудь ветхая музейная редкость?