Робот и бабочка - Жилинскайте Витауте Юргисовна - Страница 5

— Ура отважному червяку! — закричали присутствующие. — Ура, ура!

Взволнованный наградой и всеобщей любовью, червяк раскланялся на все четыре стороны и сказал:

— Сердечно благодарю! Возвратясь домой, я начищу мелким песочком эту замечательную награду и буду хранить ее в самом почетном месте. Еще раз сердечно благодарю вас!

А тут из транзистора, как нарочно, грянул такой веселый и бодрый танец, что веселье вспыхнуло с новой силой. Все так заплясали, так закружились, что озеро словно вскипело. Старая щука совсем разошлась — выскочила из воды, высоко подпрыгнула да так шлепнула по воде хвостом, что брызги окатили берега.

Задремавший было рыболов вздрогнул и проснулся. Глядит и глазам не верит: вокруг поплавка бурлит и пузырится вода, беснуются рыбешки, бьет хвостом щука — такой огромной щуки ему отродясь не доводилось видеть! Что случилось? Что происходит? Схватил он удилище, дернул изо всех сил, однако на крючке висели только полуживой червячишко, да ржавая медяшка.

— Ничего не понимаю, — совсем опешил рыболов. — Может, этот червяк какой-то заколдованный, раз никто не хочет его клевать?

Снял он с крючка червя и медный кружок, с досадой отшвырнул их в сторону и насадил нового червяка, стонущего и рыдающего.

А наш храбрец упал на мягкую сырую землю рядом с родимой норкой. Тут же шлепнулась и почетная награда. Учуял червячок запах родного дома и блаженно растянулся на теплой рыхлой земле, прося солнышко поскорее высушить его промокшее тело и залечить глубокие раны.

Доносились до него стенания трусливых собратьев, сидящих в банке, их плач и крики:

— О, как зол, как безжалостен мир! Как он несправедлив к нам! Как ужасна наша судьба!… Мы гибнем, мы гибнем!

«Нет, — отрицательно мотнул головкой наш герой, — говорите, что угодно, но мир прекрасен и удивителен!»

ДОМИК НАХОДОК

Уверяю вас, на всем пляже нет мальчика несчастнее Ауримаса — такая беда с ним приключилась, такое несчастье стряслось, что и словами не расскажешь! Короче говоря, он потерял маму, свою единственную, родную маму. Потерял примерно полчаса назад, когда, крепко ухватившись за мамину руку, шел к морю купаться, но тут наперерез им покатился мячик, и, отпустив маму, Ауримас погнался за ним. И пока гнался, заблудился среди сохнущих полотенец, надутых резиновых матрацев, раскрытых зонтиков и лежащих под этими зонтиками тетей, дядей и ребят… Долго-долго бродил Ауримас по огромному пляжу, совсем с ног сбился, но мамы своей так и не нашел. Мало того, разыскивая маму, он вдобавок потерял где-то свою шапочку с козырьком, и теперь солнце так слепило глаза и припекало макушку, что мальчик совсем изнемог и остановился.

«Что будет, — пронзила его страшная мысль, — что будет, если я уже больше никогда-никогда не найду маму?»

Охваченный ужасом, Ауримас беспомощно огляделся по сторонам и неподалеку увидел большущий раскрытый зонт — наверное, самый большой на всем пляже; под этим зонтом лежала толстая тетя — тоже, наверное, самая толстая на всем пляже, хотя и нехорошо так говорить про взрослых.

— Тетя, — несмело окликнул ее мальчик. — А, тетя!

— Это ты меня? — лениво открыла глаза толстая тетя. Она была густо намазана кремом и блестела, как зеркальный карп, а нос ее, чтобы не обгорел на солнце, был прикрыт специальным пластмассовым треугольничком.

— Видите ли, тетя, — пробормотал мальчик, — я… я не знаю, что мне делать…

— А что случилось? — спросила тетя и села под своим необъятным зонтом.

— Я, — Ауримас всхлипнул, — я потерял свою маму!

— Ага, — нисколько не удивилась тетя, будто все окружающие на каждом шагу теряли своих мам. — И где же ты ее потерял?

— Там, — неопределенно махнул рукой Ауримас. — Я держал ее за руку, очень крепко держал, но потом случайно выпустил — и смотрю, нет больше моей мамы, потерял… И еще шапочку с козырьком потерял…

— Ага, — снова нисколько не удивилась тетя, будто не только мамы, но и шапочки терялись на каждом шагу. — Значит, говоришь, потерял маму, потерял шапочку и теперь хочешь все найти, да?

— Да, тетя, да! — горячо подтвердил мальчик, и в его заплаканных глазах сверкнула крохотная надежда. — Очень хочу найти!

— Однако, — предупредила тетя, — чтобы найти маму и шапочку, тебе придется преодолеть множество препятствий и опасностей. Не побоишься, хватит пороху?

— Не побоюсь, тетя, и пороху хватит! — заверил Ауримас. — Только скажите, где моя мама и где моя шапочка!

— Ну, так слушай внимательно, — тихо и таинственно начала тетя, сидевшая под большим зонтом, и пока она говорила, пластмассовый треугольничек подпрыгивал у нее на носу, словно заводной воробей. — Далеко-далеко, в бескрайней жаркой пустыне — такой жаркой, что там не растет ни одна пальма, не пасется ни единый верблюд, словом, на самом краю этой раскаленной пустыни стоит красивый белый домик, прилепившийся к самому боку золотой дюны… Видишь — вон там! — протянула тетя руку.

Ауримас посмотрел туда, куда она указывала, — и в самом деле: прильнув к склону желтой-желтой дюны, стоял красивый белый домик, а на песке пляжа действительно не росла ни одна пальма и не бродил ни единый верблюд.

— Теперь навостри уши и слушай, — еще таинственнее продолжала толстая тетя, глаза ее заблестели, как два зеркальца. — Это красивый белый домик в давние времена стоял на курьих ножках, и жила в нем Баба-Яга Костяная нога с черным котом на плече — та самая, которая хотела изжарить Иванушку-дурачка…

— Правда? — удивился Ауримас, с некоторым испугом поглядывая на белый домик.

— Еще бы! — закивала головой тетя. — Чистая правда. Значит, жила там Баба-Яга и еще долго прожила бы, но однажды разразилась буря, домик затопили волны, а с ними подплыла к дюне злая и голодная острозубая акула. Увидев, что домик стоит на свежих курьих ножках, она набросилась на них, отгрызла, проглотила и поминай как звали… Остался несчастный домик инвалидом, потому что не только у кур, но и у домов новые ноги не вырастают. Погоревала Баба-Яга, погоревала, да делать нечего — прихватила своего черного кота и отправилась жить в другое место. Нельзя же ей было оставаться тут и показывать туристам такой несказочный домик с отгрызенными ножками.

— И куда же она отправилась? — спросил мальчик, снова с опаской косясь на белый домик.

— Куда? — повторила тетя. — Рассказывать, куда она делась, строго воспрещается, потому что это страшная тайна. — Она помолчала, потом поманила Ауримаса поближе и шепнула ему на ухо: — Но так и быть, тебе, только тебе одному я ее открою. Баба-Яга переселилась в квартиру со всеми удобствами, каждый день принимает душ и ходит в кафе, где за один присест проглатывает сразу по три пирожных. Поэтому она страшно растолстела.

— Значит… значит… — Ауримас отодвинулся и с подозрением уставился на тетю, — значит, это вы и есть та самая…

— Я же тебя предупредила, — нахмурилась тетя, — что это тайна, которую никому нельзя открывать… И все-таки тебе, только тебе одному я сообщу еще кое-что. Слушай внимательно! После того как Баба-Яга покинула белый домик, он долго пустовал. Но в один ненастный день в поисках приюта туда забрела добрая фея — тоненькая, как спичка. Зашла в домик, переночевала и объявила уходя: «Пусть сюда приходят все, кто что-нибудь ищет. Пусть отныне будет здесь Домик находок!»

— Домик находок… — повторил Ауримас. — И я найду в этом домике свою маму?

— Вполне возможно, — кивнула тетя. — А если не найдешь маму, то уж шапочку-то с козырьком отыщешь непременно. Постой, я еще не сказала тебе самого главного, не открыла самой важной тайны. — И тетя снова зашептала: — Поклянись никому не рассказывать того, что сейчас услышишь!

— Клянусь! — с дрожью в голосе проговорил Ауримас.

— Когда ты постучишься в двери этого домика, тебе откроет бородатый молодой человек в джинсах, он хозяин Домика находок. Но на самом деле это притворство, он Карабас Барабас, его нетрудно узнать по длинной черной бороде.