Пиппи Длинныйчулок на острове Куррекурредутов - Линдгрен Астрид - Страница 5

— Но раз морской болезни у меня не бывает, то мне нечего и беспокоиться, что я не могу написать этих слов. А если мне когда-нибудь и придется заболеть морской болезнью, то и тогда вряд ли захочется писать эти слова.

— Да у тебя никогда и не будет морской болезни, — сказал Томми.

И в этом он был совершенно прав. Пиппи много плавала по морям со своим папой, пока он не стал негритянским королем, а она не поселилась на Вилле Вверхтормашками. Но морской болезнью ни разу она не страдала.

Иногда Пиппи приезжала верхом на лошади к школе и отвозила Томми и Аннику домой. Томми и Анника были рады-радешеньки, им нравилось ездить верхом, и к тому же не многие дети ездят домой из школы верхом на лошади.

— Послушай, Пиппи, приезжай сегодня обязательно за нами после уроков, — попросил как-то раз Томми, когда они с Анникой прибежали на большой перемене домой обедать.

— Да, пожалуйста, приезжай, — сказала Анника, — ведь сегодня фрёкен Русенблум будет раздавать подарки послушным и прилежным детям.

Фрёкен Русенблум — богатая старая дама — жила в этом же городке. Она была очень скупая, но все же раз в полугодие приходила в школу и раздавала подарки. Только не всем детям, далеко не всем! Подарки получали только очень послушные и прилежные ученики. А для того, чтобы фрёкен Русенблум могла узнать, кто же из детей самый послушный и прилежный, она устраивала настоящий экзамен, а потом уже раздавала подарки. И поэтому все дети в этом маленьком городке жили в постоянном страхе перед ней. Если им, перед тем как сесть дома и учить уроки, хотелось заняться чем-нибудь поинтереснее, мамы и папы тут же говорили им:

— Не забывай про фрёкен Русенблум!

Ведь в самом деле было ужасно стыдно в день раздачи подарков возвращаться домой к родителям и к младшим братишкам и сестренкам с пустыми руками, не получив ни денежки, ни мешочка с конфетами, ни даже теплой фуфайки. Да, именно фуфайки! Потому что самым бедным детям фрёкен Русенблум раздавала одежду. Но даже самый бедный ученик не получал ничего, если он не мог ответить на вопрос фрёкен Русенблум… ну, скажем, сколько сантиметров в километре. Нет, не удивительно, что дети в этом маленьком городке жили в постоянном страхе перед фрёкен Русенблум! Они боялись еще и ее знаменитого супа! Дело в том, что фрёкен Русенблум взвешивала всех детей и измеряла их рост, чтобы выявить самых худых и хилых, кого дома плохо кормят. Всех этих низкорослых и худых бедных детей она заставляла каждый день на обеденной перемене ходить к ней домой и съедать по большой тарелке супа. Это было бы еще и ничего, если бы в этом супе не было так много какой-то противной крупы, от которой во рту становилось скользко.

Но вот настал этот великий день, когда фрёкен Русенблум посещала школу. Уроки в этот день окончились раньше обычного, и все дети собрались на школьном дворе. Посреди двора поставили большой стол, а за столом восседала фрёкен Русенблум. В помощь она взяла двух секретарей, которые записывали все — сколько дети весят, как они отвечают на вопросы, нуждаются ли в одежде, какие у них оценки по поведению, есть ли у них братья и сестры, которым тоже нужна одежда. Словом, вопросам фрёкен Русенблум не было конца. На столе перед ней стояла шкатулка с деньгами, масса мешочков с конфетами и целая груда фуфаек, чулок и шерстяных штанов.

— Дети, постройтесь в ряды, — крикнула фрёкен Русенблум, — в первом ряду будут стоять те, у кого нет братьев и сестер, во втором ряду — у кого в семье не больше трех детей, в третьем — у кого больше трех.

Фрёкен Русенблум любила порядок во всем и считала справедливым, чтобы дети из больших семей получили самые большие мешочки конфет.

И вот начался опрос. Ой, ой, до чего дрожали дети! Тот, кто не мог ответить, должен был встать в позорный угол, а после идти домой к своим маленьким братьям и сестрам с пустыми руками, без единой конфетки.

Томми и Анника учились очень хорошо. И тем не менее Анника так волновалась, что бант у нее на голове трясся, а Томми бледнел тем больше, чем ближе подходил к фрёкен Русенблум. И как раз когда пришла его очередь отвечать, в ряду учеников «без братьев и сестер» вдруг поднялась какая-то суматоха. Кто-то протискивался вперед, расталкивая детей. И это, конечно, была Пиппи. Она отстранила ребят, стоявших впереди нее, и подошла прямо к фрёкен Русенблум.

— Извините, — сказала она, — я немного опоздала. В какой ряд мне становиться, если у нас в семье нет четырнадцати детей, из которых тринадцать — озорные мальчишки?

Фрёкен Русенблум строго посмотрела на нее.

— Пока стой где стоишь, — ответила она. — Однако боюсь, что скоро тебе придется перейти в позорный угол.

Секретари записали имя Пиппи, потом ее взвесили, чтобы определить, не нуждается ли она в супе. Но оказалось, что она весит на два кило больше нормы.

— Супа ты не получишь, — строго сказала фрёкен Русенблум.

— Везет же мне иногда! — воскликнула Пиппи. — Теперь бы мне только как-нибудь обойтись без лифчиков и фуфаек, тогда можно будет отдышаться.

Фрёкен Русенблум ее не слушала. Она сидела и листала учебник грамматики, чтобы выбрать вопрос потруднее.

— Скажи, девочка, — сказала она наконец, — как пишутся слова «морская болезнь»?

— Проще простого, — ответила Пиппи. — «Ма-рз-кая-ба-ле-сть».

Фрёкен Русенблум кисло улыбнулась.

— Вот как, — заметила она, — в учебнике эти слова почему-то написаны иначе.

— Вот как? Тогда тебе повезло, что ты узнала, как я пишу это слово, — не растерялась Пиппи. — Я всегда пишу «ма-рз-кая-ба-ле-сть» и потому всегда чувствую себя на море хорошо.

— Запишите ее ответ, — обратилась фрёкен Русенблум к секретарям и сердито поджала губы.

— Да, сделайте это, пожалуйста, — сказала Пиппи. — И еще исправьте сразу же ошибки в учебнике.

— Ну, моя девочка, — продолжала фрёкен Русенблум, — ответь мне на такой вопрос. Когда умер Карл XII? [2]

— Ой, неужели он уже умер? — воскликнула Пиппи. — Вот беда, как много народу нынче умирает. Но если бы он не промочил ноги, то и сейчас был бы жив, уж это точно.

— Занесите этот ответ в журнал, — сказала фрёкен.

— Да, пожалуйста, занесите, — подхватила Пиппи. — И еще запишите, что нужно класть пиявки поближе к телу, а на ночь выпить горячего керосину. Это здорово взбадривает.

Фрёкен Русенблум покачала головой:

— Почему у лошади коренные зубы прямые?

— Неужели? А ты в этом уверена? — с сомнением спросила Пиппи. — Да, между прочим, ты сама можешь у нее спросить. Она вон там стоит, — продолжала она и показала на свою лошадь, привязанную к дереву. Пиппи радостно рассмеялась: — Вот повезло, что я взяла ее с собой. А не то ты никогда бы и не узнала, почему коренные зубы у нее прямые. Я, по правде говоря, понятия об этом не имею. Да мне это и ни к чему знать.

Фрёкен Русенблум сжала губы в узенькую полоску.

— Неслыханно! — пробормотала она. — Просто неслыханно.

— Я тоже так считаю, — радостно подхватила Пиппи. — Если я и дальше буду так хорошо отвечать, то, наверно, заслужу розовые штаны.

— Запишите и это, — велела фрёкен Русенблум секретарям.

— Нет, пожалуй, не надо, — вмешалась Пиппи. — Вообще-то говоря, розовые штаны мне ни к чему. Я не то хотела сказать. Можете записать, что мне нужно дать большой мешок конфет.

— Задаю тебе последний вопрос, — сказала фрёкен Русенблум каким-то удивительно сдавленным голосом.

— Валяйте, — согласилась Пиппи. — Я люблю викторины.

— Можешь ты сказать мне, если Пер и Поль должны поделить торт и Перу досталась четверть, что получит Поль?

— Понос! — ответила Пиппи и повернулась к секретарям: — Запишите, что у Поля будет понос, — подчеркнула она.

Но фрёкен Русенблум уже получила представление о Пиппи.

— В жизни не видела такого невежественного и скверного ребенка! — воскликнула она. — Сейчас же становись в позорный угол!

Пиппи послушно поплелась к наказанным, бормоча себе под нос: