Сталин. Наваждение России - Млечин Леонид Михайлович - Страница 23

Вождь написал на телеграмме:

«Т. Ежову. Надо арестовать Чантурия и Шумина. Исполнение сообщить в ЦК».

Вслед за этим поступила еще одна телеграмма от Зимина. Первый секретарь показывал, что именно с его приездом связаны большие успехи в искоренении врагов народа:

«Следствием по делу контрреволюционной организации правых в Ярославской области установлено, что правыми совместно с эсерами в целом ряде районов области и отдельных заводах были созданы повстанческие группы.

В этих повстанческих группах объединились правые, эсеры, монархические и уголовные элементы. Руководство организацией повстанческих групп осуществлял Желтов, начальник облуправления связи, получивший непосредственные указания от Рыкова и бывшего председателя облисполкома Заржицкого. Производим изъятие этих групп».

Сталин так же внимательно изучил полученную из Ярославля телеграмму и отдал указание наркому Ежову:

«Желтова надо обязательно арестовать».

За один месяц в Ярославской области провели четыре процесса, судили работников конторы «Заготзерно», мельничного треста и управленцев районного звена. Двадцать шесть человек приговорили к расстрелу.

Массовые репрессии не обошли и ярославский комсомол. Еще в марте 1937 года первый секретарь обкома ВЛКСМ Борис Павлов призвал комсомольцев выкорчевать из собственных рядов «банду вредителей, диверсантов, шпионов и убийц». Он, конечно же, не подозревал, что очень скоро сам станет жертвой этой кампании. Сняли, а затем и арестовали руководителей горкома комсомола.

Сохранилась речь, произнесенная начинающим комсомольским работником Андроповым на городском активе. Юрий Владимирович с юношеским пылом разоблачал с трибуны врагов народа:

– ЦК ВКП(б) не раз предупреждал партийные и комсомольские организации о бдительности. Существовала теория, что в комсомоле нет и не может быть врагов. А враги народа – троцкисты, шпионы, диверсанты – пытаются пролезть в каждую щель, использовав слабые места. Враги народа свили себе гнездо в ЦК ВЛКСМ, они пытались разложить молодежь и на почве разложения отвлечь ее от борьбы с врагами.

В июне 1937 года Юрия Андропова взяли в Рыбинский горком комсомола заведовать пионерским отделом и утвердили членом бюро. В августе перевели в обком – руководить отделом учащейся молодежи.

В октябре в Ярославле прошла областная конференция.

– Наша областная комсомольская организация, – грозно произносил с трибуны Андропов, – была засорена врагами народа. Все бюро обкома, за исключением первого секретаря, посажено, так как развивало враждебную деятельность.

Юрия Владимировича утвердили третьим секретарем Ярославского обкома комсомола. Это уже была номенклатурная должность. Он сразу получил квартиру в доме для областного начальства на

Советской улице – в двух минутах ходьбы от обкома. Собственно, должности освобождались чуть ли не каждый день. В 1937 году областные чекисты арестовали больше пяти тысяч человек. Карьеры в годы чисток делались быстро, надо было только самому уцелеть.

В декабре 1937 года сняли первого секретаря Ярославского обкома комсомола Александра Брусникина. Вывели из состава ЦК ВЛКСМ «за сокрытие своей связи с враждебными элементами и за попытку скрыть от ЦК факты засоренности вражескими элементами Ярославской областной организации». Арестовали и расстреляли.

В освободившееся кресло посадили Андропова.

– Очистив свои ряды от врагов народа и их приспешников, – бодро докладывал на областной конференции Юрий Андропов, – разоблачив троцкистско-бухаринскую и буржуазно-националистиче-скую сволочь, комсомольская организация области под руководством партии идейно закалилась и окрепла…

Вот с такими представлениями о жизни начал политическую карьеру Юрий Владимирович Андропов. Что-то из этого ужасного, отвратительного прошлого он отбросит, что-то останется в нем навсегда и будет определять его взгляды на мир. Ему лично жаловаться было нечего – массовые репрессии открыли ему дорогу наверх.

Продвижение наверх имело для Андропова одну неприятную сторону. В его документах проверяли каждую запятую, и бдительные кадровики сразу же отметили очевидные противоречия и темные места в его биографии. На пленум обкома приехала из Москвы инструктор ЦК комсомола. Вот ей бывший первый секретарь обкома комсомола, обиженный предшественник Юрия Владимировича, сигнализировал: «Отец Андропова был офицером царской армии, а мать из купеческой семьи».

По тем временам обвинения были убийственные. За обман партии и попытку скрыть свое происхождение могли не только карьеру сломать и выбросить с руководящей работы, но и посадить. Тем более что будущий председатель КГБ, заполняя анкету или составляя автобиографию, путался в именах, датах, степени родства. Словно он что-то скрывал.

В реальности Юрий Владимирович очень рано лишился родителей (отца вообще никогда не видел) и ничего не знал о своих бабушках и дедушках.

«Я перед вступлением в ВКП(б) просил отчима как можно подробнее рассказать мне о родителях, так как о последних я знаю очень мало, – оправдывался Андропов. – Прошу как можно скорее решать обо мне вопрос. Я чувствую ответственность за организацию и вижу гору дел. Решаю эти дела. Но эта проклятая биография прямо мешает мне работать. Все остальное из моей биографии сомнению не подвергалось, и поэтому я о нем не рассказываю».

Андропов был совершенно прав – «проклятая биография мешает работать»! Дурацкое выяснение обстоятельств его появления на свет, социальное происхождение его деда и бабки – какое все это имело значение для его жизни и работы?!

Андропову повезло. Руководство Ярославского обкома в очередной раз сменилось. Новые люди поверили, что Юрий Владимирович ничего не знал о своем деде-купце, тем более что дед вроде и не настоящий, а приемный. Тем не менее происхождение Андропова проверяли четыре месяца.

Но удивительно, что он не извлек уроков из собственной истории! Он пятнадцать лет руководил комитетом госбезопасности, и его подчиненные занимались тем, что рылись в далеком прошлом людей, выясняя их социальное или национальное происхождение. И прошлое губило людей…

Николай Николаевич Месяцев в шестидесятые годы работал под началом Андропова в аппарате ЦК партии. Как-то под настроение Юрий Владимирович рассказал ему, как инструктор Ярославского обкома Анатолий Суров состряпал на него донос о связях с «врагами народа».

– Не посадили, – сказал Юрий Владимирович, – благодаря вмешательству первого секретаря обкома партии, а так не сидели бы мы, Николаша, вместе с тобой в этом доме.

«Я знал Сурова, – вспоминал Месяцев. – Он сочинил одну или две пьесы. Но приобрел громкое имя не на поприще драматургии, а на так называемой борьбе с космополитами – грубой, позорящей страну кампании».

Месяцев задал Андропову естественный вопрос:

– Ас Суровым вы, Юрий Владимирович, позже не объяснились по поводу его бессовестной стряпни?

– Нет, я не мстительный…

О мстительности говорить не приходится. Речь шла о том, чтобы сказать подлецу, что он подлец. Но Андропов неизменно избегал открытых конфликтов.

«В нем, – считал Месяцев, – сидел страх, застарелый, ушедший в глубины и прорывающийся наружу в минуты возможной опасности».

Страх засел во всех советских людях – надолго, если не навсегда.

Появляется Лаврентий Павлович

Врач и писатель Виктор Давидович Тополянский пишет, что Ежов был тщедушный и низенький – всего сто шестьдесят сантиметров. Задержка физического развития при сохранении детских пропорций тела именуется инфантилизмом. Нарушение функций желез внутренней секреции могло быть вызвано врожденным сифилисом, туберкулезом, алкоголизмом родителей, черепно-мозговой травмой или недоеданием в раннем детстве.

Доктор Тополянский пишет о задержке психического развития у наркома, о незрелом, ограниченном мышлении: «Интеллект и эмоции застыли на уровне ребенка и зацементировались фантастическим невежеством… Нуждается в пояснении и феноменальный садизм Ежова. Чувство собственной неполноценности и потребность в компенсации породили в нем особую жестокость испорченного и недоразвитого ребенка, готового при условии безнаказанности бесконечно мучить любое живое существо слабее себя».