Сталин. Наваждение России - Млечин Леонид Михайлович - Страница 11

К 1933 году в стране по сравнению с 1929 годом осталось меньше половины поголовья скота.

Ликвидировать кулачество как класс – такой приказ получили чекисты 2 февраля 1930 года. Крестьян стали сажать за убой скота (новая статья, введенная в начале 1930 года), за невыполнение плана посевной, за спекуляцию и сокрытие зерна. В 1931 году ввели в Уголовный кодекс статью «За порчу трактора».

Главной причиной уголовного наказания было невыполнение личных обязательств по сдаче зерна. Эти санкции предусматривались для кулаков. Но кулаки убегали, не дожидаясь, пока их посадят. Тогда местные власти принимались за середняков и с тем же результатом: их хозяйства разрушались.

Репрессии обрушивались на середняка с такой же легкостью, как и на богатого крестьянина. Любого недовольного тем, что происходит, могли обвинить в контрреволюционной агитации. Пьяная драка с местным чиновником классифицировалась как терроризм. Суды рассматривали дела, не вызывая свидетелей, не слушая доводов защиты и не соблюдая процедурных норм.

Дела на кулаков предписывалось рассматривать в срочном порядке. Большинство арестованных подлежали отправке в концлагерь. В отношении наиболее злостных следовало применять высшую меру наказания. Богатых кулаков, бывших помещиков, местных кулацких авторитетов, актив церковников и их семьи приказано было высылать в отдаленные северные районы, а имущество конфисковывать.

За два года, 1930-й и 1931-й, как пишет историк Олег Хлевнюк, больше полутора миллионов крестьян и их родных были высланы в лагеря ОГПУ и трудовые поселения. Половину ссыльных крестьян определили в лесную, горнорудную и строительную промышленность, то есть на самые тяжелые работы. Стариков, подростков и детей использовали на лесозаготовках. Женщин – на раскорчевке земель.

Ссыльных селили в бараках, шалашах и землянках. Медицинской помощи они почти не получали. Денег у них не было, продуктов им не выдавали. Зимой они остались без теплой одежды. Появилась масса сирот, которым еды вообще не полагалось. Зарплату ссыльным не платили по пять-шесть месяцев. Местные власти относились к ним, как к животным. В этих спецпоселениях люди жили, как в гетто, лишенные права не только уехать, но и просто выйти с территории. Они не могли ни поехать учиться, ни сменить работу. Эти ограничения были сняты только в 1947 году.

Примерно полмиллиона крестьян сами бежали в города и на стройки. Еще около двух миллионов были выселены по третьей категории, то есть в пределах своей области. Но они лишились всего имущества. Крестьянствовать не могли. Большинство ушли в город, надеясь там как-то прокормиться. Имущество ограбленных кулаков уходило в доход государства, но часть распределяли среди односельчан: люди охотно брали то, что отняли у их соседей. Эта постыдная аморальность поощрялась властью, разрушались остатки нравственных норм и правил.

Генерал армии Анатолий Иванович Грибков, крестьянский сын, вспоминал:

«Земли тогда наделяли много, по количеству душ. При нашей многодетной семье (двенадцать человек) получался большой надел. Поэтому в уборочную страду приходили нам помогать родственники по линии матери из соседнего села… Когда началось раскулачивание, кто-то донес, что отец имел батраков. Приехали из района в шинелях, с винтовками, забрали отца, основного кормильца, в районный центр, посадили в каталажку.

Какое неимоверное горе охватило нашу семью, плакали и рыдали от мала до велика и думали: что теперь будет? Дней пять не было отца, потом его отпустили. Видимо, попался хороший человек, разобрался, что к чему. Попадись другой – быть нам на Соловках или в другом отдаленном месте. Если бы отца тогда не отпустили – была бы поломана судьба всей семьи».

Да уж, трудновато было бы сыну кулака стать генералом армии. Детей кулаков в рабоче-крестьянскую армию вообще не брали…

Вот так разорили сельское хозяйство страны.

До раскулачивания и коллективизации Россия занимала в мире второе место по производству и экспорту сельскохозяйственной продукции. После – страна десятилетиями не могла прокормить собственное население.

Когда Сталина, разрушившего сельское хозяйство, именуют «эффективным менеджером» – это звучит как издевка…

А кто-то и по сей день восхваляет коллективизацию и колхозы, благодарит Сталина за подъем сельского хозяйства! Эта предельная аморальность – дескать, лес рубят – щепки летят – характерная черта сталинской системы.

Дошло до людоедства

Насильственное объединение крестьян в колхозы ввергло страну в состояние гражданской войны, утверждает Олег Хлевнюк. Голодные люди не давали вывозить хлеб. Крестьяне восставали по всей стране. В 1929 году в стране прошло 1300 мятежей – по четыре мятежа каждый день. В январе 1930-го в волнениях участвовало 125 тысяч крестьян. В феврале – 220 тысяч. В марте – около 800 тысяч…

Политбюро удержало власть над страной только благодаря террору. В 1930 году по делам, расследованным ОГПУ, было расстреляно больше двадцати тысяч человек. Провели мобилизацию в органы госбезопасности, в штат вернули бывших чекистов, которые ушли со службы, когда ВЧК (после Гражданской войны) преобразовали в ГПУ и аппарат сократили.

Разрозненные восстания крестьян едва не переросли в повстанческое движение по всей стране. Сталин запретил прибегать к помощи Красной армии в борьбе с восставшими, поскольку армия сама была крестьянской, и он боялся, что вчерашние крестьяне повернут оружие против власти.

Из деревни в армию шли пугающие письма – родители жаловались на налоги, на бедность, на хлебозаготовки, на то, что отбирают хлеб и скот.

«Письма из деревни в Красную армию, – докладывали особые отделы высшему руководству страны, – на девяносто процентов наполнены жалобами на тяжесть налогов и бесчинства власти, характерны следующие выдержки из писем: “Предсельсовета, коммунист, обращается с нами, как зверь, несмотря на то, что сам когда-то был дезертиром и бандитом” или “Вас там укрощают словами, а с ваших отцов за продналог последнюю шкуру дерут”».

В секретных «Обзорах политического состояния СССР», которые регулярно составлялись информационным отделом ОГПУ, говорилось об упаднических настроениях в Красной армии.

Северо-Кавказский военный округ

Письмо красноармейца 22-й дивизии гласит: «Налога ни черта не давайте. Если у вас лишнего хлеба нет, то и дела нет, а скотину продавать не имеют права. Так и говорите, что платить нечем, что хотите, то и делайте. А если что-нибудь конфискуют, тогда посмотрим. Этот номер не пройдет».

Красноармеец 28-й Горской дивизии: «Настроение красноармейцев плохое. Нам говорят, что наши семьи пользуются льготами, ни в чем не нуждаются. Оказывается наоборот – непосильный налог, для которого приходится последнюю корову или лошадь продавать. Мы ругаемся с политруками и командирами по этому поводу».

Сибирский военный округ

Красноармеец 21-й дивизии пишет домой: «Еще раз прошу вас налога не платить. Укажите, что ваш сын служит в Красной армии. Пусть тебя (брата) садят в тюрьму, но налога не давай. Дай мне только приехать, всех ваших партийных перебью за то, что дерут с нас шкуру. Я решусь на все. Пусть умру в тюрьме, но счастья мало будет всем комячейкам, которые сейчас занимаются живодерством».

Западный военный округ

Красноармеец 2-й дивизии, вернувшийся из отпуска, рассказывал, что «крестьян обирают вовсю и при нем у одной вдовы отобрали последнюю корову. Мы здесь живем, как на даче, а что творится с крестьянами – один ужас».

Красноармеец полковой школы той же 2-й дивизии заявил военкому: «Вы мне говорите, что делается во Франции и Англии. Мне это неинтересно. У моей матери взяли тридцать рублей налога. Ей пришлось продать последнюю корову, чтобы заплатить».

Московский военный округ

Красноармеец 17-й дивизии говорил товарищам: «Мы, товарищи, молчим. Нас дома грабят беспощадно, дерут продналог. Давайте сорганизуемся и возьмем у них этот налог, пока есть винтовки в руках». Несколько красноармейцев 6-й дивизии заявили, что «в случае войны они первые перейдут к белым».