Последний чёрный кот - Тривизас Евгениос - Страница 7

— Кто виноват в сложных вопросах на экзамене?

— Чёрные кошки!

— Кто виноват в том, что воры гуляют на свободе?

— Чёрные кошки!

— Кто виноват в коррупции и безработице, в непосильных налогах и сборах?

— Чёрные кошки!

— Кто виноват во всех катастрофах и стихийных бедствиях, в тайфунах, наводнениях, обвалах, землетрясениях?

— Чёрные кошки!

— Правильно! Это всё проклятые чёрные кошки! Толпа кричала всё громче и громче. Передо мной были горящие глаза, сжатые кулаки, пылающие щёки, вспотевшие лбы.

— Где же избавление? — надрывался клетчатый. — Как можно остановить все эти несчастья?

— Как?.. Скажи нам!.. Спаси нас!.. — раздавались со всех сторон умоляющие голоса.

— Есть только один выход. Один-единственный. Все чёрные кошки должны исчезнуть навсегда с лица земли! Все до единой!

— Все до единой! — повторяли люди как загипнотизированные. — Все до единой!..

— Так в чём состоит долг каждого сознательного гражданина? — возопил оратор, подняв кулак.

— Истреблять чёрных кошек! — закричали воспламенённые гневом люди.

Он простёр руку в сторону города.

— Так пойдите же и разыщите этих гнусных тварей! Пришло время им расплатиться за те неисчислимые бедствия, которые они навлекли на наши головы!

И толпа хлынула в сторону города с яростными криками:

— Вперёд!..

— Отыщем проклятых!..

— Уж они за всё поплатятся!..

ТОЛСТУХА С СЕКАЧОМ

Глава восьмая,

За мной и грехов-то почти нет, а уж к тому, в чём обвиняла кошек рассвирепевшая толпа, я точно непричастен. И вот теперь, стало быть, надо мне заделаться котом-бегуном — удирать со всех ног! Я начал осторожно отступать, но в панике перепутал направление. И вскоре оказался, совершенно того не желая, на широкой мощёной улице, которая освещалась факелами безумствующей толпы. Группы разъярённых демонстрантов, искавших чёрных кошек, выкрикивали:

— Где б они ни прятались, мы их найдём!

— Разбежались, твари... Ничего, всё равно отыщем!

— Уж мы их проучим!

Кого я только не повидал в тот злополучный вечер! Взлохмаченных женщин с кухонными ножами и орущих детей с рогатками, юношей с гарпунами и дровосеков с топорами, мясников с секачами и пьяниц с разбитыми бутылками... Все они преследовали четвероногую добычу, и глаза у всех горели жаждой мести.

Я видел, как люди разбивали витрины лавок, где продавался кошачий корм. Видел их лица, искажённые в свете факелов, когда они стучали в двери и спрашивали полусонных хозяев, нет ли в доме чёрных кошек. Видел, как они устраивали засады на улицах, вооружившись молотками, и жгли костры.

Нужно где-то спрятаться, пока я не угодил в их цепкие руки! Я вбежал в извилистый тёмный переулок. Позади слышались шаги и голоса. Переулок упёрся в высоченную кирпичную стену. Я с трудом вскарабкался на неё, прыгнул и приземлился в маленьком дворике, вымощенном плиткой. Прямо передо мной светилось полуоткрытое окно с вышитыми занавесками. Два-три бесшумных прыжка, красивое сальто — и я спрыгнул с подоконника в тёплую кухню. На огне в кастрюле что-то тихонько побулькивало. На столе стоял противень, полный ароматной пахлавы. Я не сдержался, окунул лапу в сироп и принялся её лизать.

— Ах ты!.. Чёрная кошка!

Поворачиваюсь на крик — и вижу краснощёкую толстуху со светлыми волосами, собранными в пучок. Она выхватывает из раковины секач, с которого капает мыльная пена, и в бешенстве бросается на меня.

Я спрыгиваю со стола, проскакиваю между её ногами и вылетаю в коридорчик. Тупик! Оборачиваюсь — и вижу страшные глаза Смерти: толстуха уже занесла секач над моей головой. Только чудо может меня спасти.

И чудо происходит! Внезапно из норки выскакивает серый мышонок, молниеносно взбирается по толстухиной ноге и исчезает в складках её юбки.

Толстуха издаёт душераздирающий вопль, секач выпадает у неё из рук и втыкается в паркет, а сама она трясётся, бьёт себя по бокам и подскакивает, словно отплясывает на танцплощадке, усеянной морскими ежами. Одновременно открываются две двери, ведущие в коридор. Из одной появляется удивлённый старик в полуспущенных штанах и с рулоном туалетной бумаги в руках, из другой высовывается сонный лысый господин в пижаме цвета тресковой икры, прижимающий к груди грелку.

Мышонок выскакивает из толстухиной юбки на паркет и бежит ко мне. Я его тотчас узнаю. Это мой друг Пискля.

— Сюда! — кричит он.

Мы мчимся через спальню, тускло освещённую масляной лампой, и выпрыгиваем в окно на грядки помидоров и артишоков.

— Как ты здесь оказался? — спросил я, когда мы уже перевели дух, укрывшись за большими листьями артишоков.

— Что значит — как оказался? Я тут живу поблизости. Дом Анестиса Анапеста, поэта, в соседнем квартале. А у мадам Бебелеску в чулане такие потрясающие сыры, ты себе не представляешь! Обалденные!

— Что за мадам Бебелеску?

— Ну та, что гналась за тобой с секачом! Я часто прихожу полакомиться её сырами. Её муж, этот лысый с грелкой, — сыровар, между прочим, а её тесть — владелец семи пирожковых, где делают вкуснющие сырные пирожки. Замечательная семья!.. О, пока не забыл: я нашёл отличный стишок для твоей дамы сердца. Послушай:

Хорошо, правда?

— Хорошо... Но знаешь, у меня сейчас другие заботы.

— Какие ещё заботы? Ты о чём?

— А ты ничего не слышал?

— А, нуда... Гонения на чёрных кошек. Благая весть! Ой, извини... Прости... Не сообразил... Я забыл, что ты чёрный.

— Конечно, чёрный! А какой же ещё?

— Да-а... Держись, дружище! Перемелется — мука будет. Вон гляди — нас, мышей, ведь постоянно преследуют, днём и ночью. Одно спасение — мышиные норки. Кстати, раз уж об этом заговорили... до моих ушей дошла одна новость, она должна тебя заинтересовать.

— Ну?

— У меня есть приятель, Сырок, он живёт в элитной мышиной норе в доме Гульельмо Делагопы, председателя Братства суеверных.

— Ого!

— А ты думал!.. Так вот, Сырок прослышал, что Делагопа позвал на ужин премьер-министра, министра общественного порядка и других важных особ; он собирается просить у них поддержки.

— Это точно?

— Можешь не сомневаться.

Ну что ж, чем больше мы будем знать об их планах, тем лучше.

— Слушай, Пискля... Я бы очень хотел попасть на эту встречу в доме Делагопы. Можно это как-то устроить?

— Ха, конечно, можно. Я уже обо всём договорился. Видишь, какой у тебя друг? Цени!

Мне захотелось его расцеловать.

— Ухты! Молодчина! И как же?

— В столовой, где будет накрыт ужин, стоит буфет красного дерева на ножках. Я расскажу тебе, как незаметно проскользнуть в столовую и спрятаться под буфетом, чтобы без помех наблюдать за ними.

— Спасибо, Пискля! Ты настоящий друг! А теперь объясни мне всё подробно.

— Сейчас... послушай лучше ещё один стишок:

Эх, тогда я не придал этому стишку никакого значения, а между тем он оказался пророческим.

...Лишь исчерпав весь свой поэтический репертуар, Пискля растолковал мне, как спрятаться в доме Гульельмо Делагопы и незваным и невидимым гостем наблюдать за ужином заговорщиков. А потом мы распрощались, и больше в тот вечер приключений, к счастью, не было.