Последний чёрный кот - Тривизас Евгениос - Страница 13

После меня слово взял Тимон, упитанный кот из северного пригорода.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь, — сказал он. — Мало кто разделяет эти дурацкие суеверия. Люди, как правило, разумны, благородны и добры. Они любят своих кошек и заботятся о них.

— А демонстрации? Призывы? Поджоги? — возразил я. — И потом, они уже утопили столько кошек! Может, и сейчас, когда мы тут болтаем, их топят в том ужасном хамаме...

— Ну да, не спорю. Мы должны быть внимательны. Осторожность и ещё раз осторожность.

— Этого недостаточно! — закричал я вне себя.

— Извините, что прерываю, — робко вступил в беседу Мурмур, образованный домашний кот. — Я бы хотел задать очень важный вопрос.

— Мы тебя слушаем.

— Можно ли есть кукушек, которые живут в часах?

— А какое это имеет отношение к предмету нашего разговора? — спросил я в замешательстве.

— Никакого, — согласился Мурмур. — Но меня в последние годы всерьёз занимает этот вопрос. Вот если мне всё-таки удастся сцапать эту бессовестную кукушку, которая открывает и закрывает дверку, вылезает из часов и залезает обратно, кривляется и издевается надо мной, — смогу ли я её съесть? Да или нет? А вдруг она несъедобная? Тогда я рискую сломать о неё зубы. Может, я напрасно терзаюсь? С меня хватит того резинового утёнка в ванной, которого совершенно невозможно было прожевать!

— Послушай, приятель, — осадил я его, — сделай милость, забудь ненадолго о своей кукушке, которая высовывается из часов, кривляется и не знаю, что ещё там делает, — и постарайся сосредоточиться на нашей теме!

— Я постараюсь, — пообещал Мурмур.

- Разумеется, мы должны серьёзно и тщательно исследовать вопрос, — загнусавил Паштет, кот из бакалейной лавки, от которого за тридцать метров несло тресковой икрой. — Прежде всего надлежит собрать комитет из лучших чёрных кошек, который поручит созданным подкомитетам подробнейшим образом изучить ситуацию и внести обоснованные предложения в местный комитет, сформированный из представителей остальных комитетов, а тот, в свою очередь, представит свои выводы центральному комитету...

— Какие комитеты-подкомитеты?! Какие исследования?! — возмутился Куцый. — Ты в своём уме, Паштет? Мы не можем убивать на это время, когда нас самих убивают!

— Согласен! — послышался спасительный голос Буяна.

Буян был энергичным левоусым котом из западного пригорода. Усы у него росли только с одной стороны морды — поговаривали, что остальные повыдёргивала в припадке ревности кошечка по имени Лаура.

— Нельзя терять время, — гнул он свою линию. — Против организованной угрозы мы должны действовать молниеносно и решительно! А значит, нам нужен сильный, энергичный и умелый предводитель. — Буян остановился на секунду, чтобы передохнуть, и закончил: — В этом качестве я предлагаю себя.

— Согласен, — вступил Бродяга, старый боевой кот со сломанным хвостом и рваным правым ухом. — Буян прав: мы должны действовать молниеносно и не теряя ни секунды. И конечно же, нам нужен сильный, энергичный и умелый предводитель. Вот только с кандидатурой не могу согласиться. Не годится он в предводители — таково моё скромное, но всеми уважаемое мнение.

— Да? А кто же тогда годится? — вызывающе спросил левоусый.

— Я.

— Ты? В предводители?! Ну, дожили! Я сейчас захрюкаю! — рассмеялся Буян. — Да ты, приятель, увидишь жирную крысу — и у тебя уже душа в пятках! А я, я... я энергичен, хитёр и ловок. А ещё храбр и болтлив. Всем хорош! Поэтому я единогласно объявляю себя предводителем кампании по спасению чёрных кошек. Мы не испугаемся! Мы не отступим! Мы не сдадимся! Мы будем бороться — и мы победим!

— Эй, ты что-то сильно разогнался... Говоришь, у меня душа в пятках? Сам ты трус! Трус левоусый! — зарычал, разозлившись, Бродяга.

— Сейчас же возьми свои слова обратно! — с угрозой произнёс Буян.

— Сам пойди возьми... если сможешь! — поддразнил его Бродяга.

Слово за слово — ссора разгорелась всерьёз. Буян выгнул спину, Бродяга показал когти...

Я встал между ними, пытаясь их разнять:

— Придите в себя! Вы что, спятили?! Нас хотят извести, а вы отношения выясняете! Нашли время!

Забиякам пришлось остыть, и заседание продолжалось.

Я считаю, что мы должны покинуть остров, — взял слово Чуча, старый корабельный кот, который долгие годы путешествовал, а теперь вернулся на сушу, чтобы спокойно встретить старость.

— А куда же мы пойдём? — спросил Куцый.

— В Сиам, в Анкару, на острова с тысячами канареек... да куда глаза глядят! Предлагаю организовать массовую эвакуацию. Всеобщее бегство. Пора дать дёру, другими словами.

— И оставить любимое пристанище? Исключено! — заявила ухоженная домашняя кошка Палома, которую подобрали на улице бездомным котёнком. Больше всего на свете она любила умываться с утра до вечера.

— Никто не хочет оставлять свой приют, никто не хочет отправляться на чужбину, но что поделаешь? Это единственный выход! — настаивал Чуча.

— Простите, что снова прерываю, — робко промяукал Мурмур, — но я хотел бы узнать: на упомянутых островах с тысячами канареек есть часы с кукушкой — или же только часы с канарейкой?

Я осуждающе посмотрел на него и собрался было опять сделать ему выговор, но тут на середину вышел Ворчун, короткошёрстный кот из предместья.

— То, что я хочу сказать, это очень важно... Слушайте меня внимательно, чтобы ясно было... да и вообще...

Ворчун всегда был полон добрых намерений, но когда выступал с речью, обычно так её закручивал, что и сам толком не мог понять, что имеет в виду.

В самом деле, положение критическое, — начал он. — И это очень критично — то, что оно критическое. Было бы слишком оптимистично утверждать, что оно не критическое. Ну вот, значит, на этом этапе принятия решения нужно иметь хорошее расположение духа, чтобы изложить наши взгляды, и такое изложение исключит перекладывание ответственности и обнаружит нашу готовность выполнить сравнение последовательности возможных вероятностей, которые составят...

Я уже хотел его прервать, но услышал лай. Я вздрогнул. Услышали и другие. На крыше угольного склада воцарилась мёртвая тишина.

Когда в следующий миг мы осознали, что происходит, кровь застыла у нас в жилах. Целая свора разъярённых овчарок окружила склад; они грозно рычали, готовые нас растерзать.

На соседних крышах выросли десятки ужасающих теней — мужчины, державшие в руках сети, факелы, карабины и дубинки с шипами. Они бросились на нас с воплями: «Бей их!», «Всех до единой!», «Сейчас мы им покажем!».

Всё было ясно. Кто-то нас выдал. Предатель сообщил Братству суеверных о нашей встрече.

— Мы окружены! — закричал я.

В первый раз за всё это страшное время я почувствовал настоящее отчаяние.

Кошки в панике разбегались в разные стороны. Одни пытались перепрыгнуть на крыши соседних домов, другие метались как обезумевшие и попадали в сети, растянутые нашими преследователями, третьи в отчаянии спрыгивали на дорогу, прямо в пенящиеся пасти овчарок с острыми белыми зубами, блестевшими в темноте. Шансов на спасение не было.

Я слышал выстрелы, грубые ругательства, пронзительный вой, убийственный смех и жалобное мяуканье. Слышал стоны, хриплые крики и безумный лай. Сердце от страха норовило выпрыгнуть из груди.

Совсем рядом просвистела пуля. И тут же Куцый подлетел в воздух от удара дубинкой. Я схватил его зубами за шкирку и прыгнул в печную трубу.

Мы свалились в потухшую печь. Завывания и крики были слышны и здесь. Я отряхнул с себя золу.

Куцый, смертельно раненный, смотрел на меня печальными глазами. Из его рта лилась красная струйка.

— Куцый, ты как?

— Всё, я своё отгулял...

— Ещё чего! Ты поправишься, вот увидишь! Мы снова пойдём в приморскую таверну, украдём десяток сардин! Держись!

— Иди... и помни своего друга... — с трудом выговорил он.

— Куцый! Гроза Сковородок! Друг мой верный! Не умирай! Прошу тебя... ну не умирай!..