Поздравляю, желаю счастья! - Мёллер Канни - Страница 9

Во-первых, развалился не весь домик. Во-вторых, тридцать секунд назад, когда я открыла дверь, не зная, что никаких мостков больше нет, я не полетела вниз.

Быстрый осмотр при утреннем освещении показал, что домик Ругера, скорее всего, не отвечал требованиям государственных строительных нормативов. Многое в основной конструкции вызывало большие сомнения. с другой стороны, теперь уже ничто не могло упасть сверху на голову. Над головой было только небо. У дуба больше не было кроны. Она исчезла. Бесследно, окончательно, бесповоротно.

Пытаясь стать невесомой, я забралась на крышу домика. Вниз я старалась не смотреть — это правило знакомо мне с детства. Когда я впервые забралась куда-то высоко, взрослые закричали один громче другого: «Ради Бога, не смотри вниз!» — и я, конечно же, посмотрела. И почувствовала, как манит к себе земля. Некоторые не могут бороться с ее зовом: кто почувствовал однажды, тот поймет. И больше не захочет лезть наверх.

На этот раз взглянуть вниз меня заставил женский голос. На женщине была красная куртка, она кидала палки мохнатой рыжей собаке. Теперь пути назад не было. Я вцепилась в ветку, зажмурившись и пытаясь побороть головокружение. Мне казалось, что меня вот-вот вырвет, либо я брошусь вниз. Нельзя было допустить ни первого, ни второго. Поэтому я медленно досчитала до десяти и открыла глаза.

Теперь женщина с собакой была подальше, еще дальше виднелись шпили церквей, а у горизонта — Глобен1, похожий на НЛО, которому пришлось сделать вынужденную посадку. Меня интересовали не церкви, а как набраться храбрости и спуститься вниз.

Я выпила остатки витаминного компота и зажевала его пригоршней печенья, мысленно осыпая бранью Ругера. который так и не появился.

Спуск на землю занял ужасно много времени. Я дрожала, и движения мои были нестройными, как игра духового оркестра, состоящего из второклассников.

Запах Ругера

Идти прямо в школу я была не в состоянии. В нашем классе важно всегда пахнуть так, будто ты только принял душ и почистил зубы. Все ужасно боятся пахнуть чем-то, кроме дезодоранта, пенки для волос, блеска для губ, лосьона, бальзама и спрея. Любой естественный запах может тебя разоблачить, а потому его нужно скрывать. Хорошо бы вступить в борьбу за право пахнуть человеком, но только не сейчас.

Домой и в душ. Надо постараться успеть на математику, начало в десять сорок. Я надеялась, что дома никого нет: мама в банке, а папа вовсю строит новую карьеру Но уже в прихожей я услышала сердитый мамин голося

— Ну и где она тогда, по-твоему ? Можешь мне сказать?

Папа что-то бормотал в ответ. Я надеялась, что он говорит что-то логичное и умное — например, что я переночевала у подружки.

— Но я обзвонила всех, кого знаю! — шумела мама. — У нее, конечно, могли появиться новые друзья в старших классах. Но чтобы она стала ночевать у кого-то из них?! Ты как думаешь?

Похоже, папа выбрал самый неудачный вариант ответа, потому что тут же раздался мамин вопль:

— У мальчика! Что ты имеешь в виду? Она заночевала у какого-то мальчика ?!

Я тихонько проскользнула в ванную и закрыла дверь на защелку. Но мамин тонкий слух уловил гудение водопроводных труб. В следующее мгновение она уже дергала ручку двери.

— Элли? Выходи, нам нужно поговорить с тобой!

— Я в душе! — крикнула я.

Когда я вышла, они оба стояли в прихожей, загораживая входную дверь.

— Ты никуда не пойдешь, пока не расскажешь, где провела ночь.

— На дереве, — честно призналась я.

У мамы был такой вид. словно она вот-вот влепит мне пощёчину.

— Не надо шуток, — умоляюще произнес папа. Он побрился и стал похож на обычного папу, которого ждет обычная работа.

— Это правда, — сказала я. — я знаю одного мальчика, который живет на дереве.

— Мальчика? — переспросила мама.

— На дереве? — повторил папа.

— Если ты на работу, папа, то пойдем вместе, — предложила я.

— Ладно, — согласился он.

И мы пошли.

— Папа, — сказала я, когда мы шли через площадь к метро.

— Что? — отозвался он.

— Хорошо, — ответила я.

Он вопросительно взглянул на меня.

— Хорошо, что ты встал, и вообще…

— Хорошо, что ты вернулась домой, — ответил он и о меня.

— Ну конечно, вернулась. Я люблю свою комнату.

Он помахал мне, и я скрылась в дверях метро.

Нельзя сказать, что кто-то из нас особо откровенничал. Но, может быть, чтобы любить друг друга, необязательно раскрывать все тайны.

На математику я опоздала всего на пятнадцать минут.

После обеда шел дождь, и я, несмотря на усталость, отправилась в город. И не зря: Ругер ждал на нашей скамейке.

— Хорошо! — сказал он, обнимая меня одной рукой, как ни в чем не бывало, словно мы жили одной жизнью. Но ведь на самом деле все не так. Я ничего о нем не знала.

— Где ты был ночью? — спросила я, чувствуя, как мамин обвинительный тон эхом отзывается в моих словах.

Он удивленно взглянул на меня.

— Ты сердишься?

— Совсем не сержусь, — оскорблено ответила я. — Просто я ждала тебя. Всю ночь! Я замерзла, была буря, твой домик чуть не развалился, мне было страшно до смерти, а ты не пришел!

Он присвистнул.

— Так значит, это ты ела печенье? Я видел крошки.

Я кивнула и уткнулась носом в его шею. И все снова стало хорошо. Вот так — внезапно. От него пахло не потом и не дезодорантом. От него пахло человеком. Особенным человеком. От него пахло Ругером.

Добравшись до дома, я взбежала по лестнице. Не умею я следить за временем. Часов не наблюдаю, а о минутах и говорить нечего. Они исчезают, как светлячки в темноте, стоит только протянуть руку.

Я наверняка опоздала к ужину, а мама, конечно же, уже вцепилась в телефонную трубку. Ей хватит непосредственности позвонить среди ночи в социальную службу и рассказать, что она не в силах справиться со своими дочерьми. Ни с одной, ни с другой.

— Пожалуйста, поймите: я плохая мать. Вы должны что-то сделать! Я люблю ее и поэтому прошу вас забрать ее у меня!

Я сняла ботинки, из кухни не доносилось ни звука.

Они сидели за кухонным столом друг напротив друга. Мама произнесла, не сводя глаз с папиного лица, как будто меня и не было:

— Еда на плите.

Перед ними стояли бокалы с вином. В канделябре горели свечи, у мамы пылали щеки. На окне красовался большой букет красных роз.

— Они вкусные, — произнесла я, чтобы привлечь к себе хотя бы немного внимания. — Розовые лепестки. Если нарезать их в салат. Говорят, это улучшает потенцию.

— Не вздумай ничего резать, — произнесла мама, по-прежнему не сводя глаз с папы. — В кастрюле рыбные тефтели. В омаровом соусе.

— Шикарно, — отозвалась я, — что празднуем?

— Папа нашел новую работу, — ответила мама счастливым голосом.

Рыбные тефтели, которые мне только что удалось подцепить, скользнули обратно в соус, а я уставилась на человека, который приходился мне отцом. Человека, который в это самое мгновение поднимал бокал с вином.

— Пока еще нет стопроцентной гарантии, но я, кажется, все-таки получил работу.

Я внимательно посмотрела на него. У мамы был такой гордый вид, словно ее мужа только что выбрали на пост премьер-министра.

— И что это за работа? — спросила я, поскольку никто из них, кажется, не собирался ничего рассказывать добровольно.

— Фред будет заниматься распространением лечебных препаратов. Налаживать контакты с магазинами, — сообщила мама таким тоном, будто речь шла о спасении человечества.

— «Вивамакс», — сказал папа. — В таблетках и флаконах.

— Никогда не слышала о таком, — недоверчиво произнесла я.

— Ну, конечно, не слышала! Это совершенно новый продукт! — вставила мама, наливая ещё вина себе и папе.