Я - Янис - Мёллер Канни - Страница 25

— Что с Глорией?

— Не знаю. Она все еще под капельницей.

— Она в шоке, — сказала мама. — Это неизбежно, если человека избили.

И она бросила на Зака жуткий взгляд, как будто он был во всем виноват. Мне стало холодно.

— Ты ведь никогда не грабил и не… бил никого? — выдавила я из себя.

Зак посмотрел на меня. Какое-то время мне казалось, что он не собирается отвечать. Потом он откашлялся:

— Когда мы были в спортивном магазине, в городе… ночью… несколько недель назад…

Он снова посмотрел на меня, и я, конечно, поняла, что в магазин они зашли не за покупками. Мама тоже поняла, хотя, скорее всего, не хотела понимать.

— Сработала сигнализация, пришел человек. Мы его оттолкнули… он упал… из головы пошла кровь… и Адидас… пнул его в живот…

— И ты был там, Зак!

Зак кивнул, глядя в стол.

— Ты тоже пинал? Ты бил его — отвечай, Зак!

Мама сорвалась на крик.

— Я толкнул его — один раз… я не пинал, не бил. Я сбежал…

— Хотя ты все время помогал Адидасу… — упрямо продолжала я.

— Зак полдня сидел на допросе, — перебила меня мама уже обычном голосом. — Ему надо отдохнуть!

Она решила, что я говорю лишнее. Но меня было не остановить.

—  Адидаса надо посадить в тюрьму! — кричала я.

— Заткнись! — крикнул Зак. — Ты ничего не соображаешь, поняла?

— Но это же он заставил тебя…

Я не могла найти нужных слов. А может, я стала сомневаться? Действительно ли Адидас заставлял моего брата сбегать через окно по ночам? Или он сам хотел? Может, это из-за вещей? А может, потому что он трусил и не смел уйти? А может, ему просто нравилось? Видеть, как люди боятся — вдруг ему нравилось?

— Адидаса все еще допрашивают, — сказала мама. — Не думаю, что кто-нибудь придет за ним.

—  Он никому не нужен!Вы что, думаете, кому-то есть до него дело? Вряд ли!

Зак вскочил из-за стола и бросился к раковине и крану с водой. Он ревел, пил воду и умывал лицо — все сразу. Тогда я сообразила, что Зак и Адидас все-таки друзья. Как это ни странно.

Когда Зак обернулся, я увидела, что у него дергается лицо. Казалось, он вот-вот взорвется. Но вместо этого он сделал глубокий вдох и закрыл глаза. Успокоив дрожь, он снова открыл их.

— Он, конечно, идиот. Тиран и все что угодно. Он бьет тех, кто его не слушается, все его боятся. Но он не всегда такой… его отец…

— Ты же говорил, что у него нет отца? — промямлила я.

— У всех есть отец. Где-нибудь. Отец Адидаса сидит в тюрьме. А может, сбежал, не знаю.

— А мама? Она ничего не понимает? — спросила я. А потом посмотрела на нашу маму. Она ведь тоже ничего не понимала.

— Он не живет дома. У матери новый мужик. И он дерется.

— Где же Адидас живет?

— По-разному. Чаще всего у разных алкашей. Они пускают его ночевать.

Мама сидела, сглатывая и глядя на свои руки, а потом подошла к Заку. Она обняла его и посмотрела в глаза.

— Ты давно это знал? О том, как он живет?

Зак вывернулся и снова сел за стол.

Мама вздохнула, как и всегда, когда не знала, что сказать.

Тогда я увидела, что по небу летят первые ласточки. Мне стало не до брата и не до мамы. На ласточек так приятно смотреть. Их становилось все больше и больше. Они носились на невероятной скорости. Интересно, кто-нибудь ее измерял? Скорость, на которой летают ласточки? Они кричали голодными голосами — наверное, насекомых было мало, ведь лето еще не началось.

Но я-то не птица, я сижу за кухонным столом и, возможно, больше никогда не соберусь с силами, чтобы встать.

— Я, конечно, кое-что замечал…

Это был голос Зака, но не обычный, а какой-то тяжелый, каменный.

— Он все трепался о своем папаше, как будто он какой-нибудь крестный отец, который приедет на «феррари» и все будет зашибись. Но все же понимали, что он врет.

— Почему ты ничего не говорил? Надо было поговорить со мной. Мы могли бы…

Мама умолкла. Наверное, поняла, что вот-вот скажет неправду. О том, что Адидас мог бы жить у нас или что-нибудь такое.

— Ты понимаешь, что теперь может произойти? Зак! Отвечай!

— Меня не могут наказать, по возрасту, — ответил брат и упрямо посмотрел на маму.

Тогда мама ударила его. Я никогда не видела такого раньше.

Левая щека Зака покраснела.

Потом мама заплакала.

Потом заплакала я.

А Зак заперся в ванной.

И ничего оттуда не было слышно.

24. Про ночь

В конце концов, он вышел.

В конце концов, наступила ночь.

В конце концов, мы все легли спать.

Но до того успели о многом поговорить.

Сначала мама попросила прощения за то, что ударила Зака.

А он спросил, сможет ли она когда-нибудь простить его.

Тогда она спросила:

— За что мне тебя прощать?

— За то, что я тебя обманывал… врал… я хотел, чтобы ты думала, что я не тот, кто я есть…

Тогда мама сказала странную вещь:

— А ты, можешь ты меня простить за то, что я была такая… глупая. Прости меня за то, что я не понимала, что происходит!Что я до сих пор ничего не видела — можешь простить меня за это?

Когда она стала так говорить, Зак совсем обезумел:

— Ты ни в чем не виновата, мама — это я виноват!

— Прекратите, оба! — заплакала я, не выдержав этих разговоров. В висках стучало, ласточки больше не летали.

— Зака посадят в тюрьму, да? — спросила я. Мне ничего не рассказали, я так и не знала самого важного — что будет с моим братом.

Мама посмотрела на меня.

— Его вызовут на беседу. Если повезет, останется жить у нас.

— А если нет? — голос скомкался, как старая бумага.

— Отправят в патронажную семью или в интернат, — сказал Зак, как будто о ком-то другом. — В Швеции четырнадцатилетних в тюрьму не сажают.

Только когда мы улеглись спать, я смогла отвлечься от мыслей о Заке.

— А он ходил с вами?

— Кто?

— Линус…

— Нет, — сказал Зак. — Его сестра иногда с нами, но он никогда.

— Я просто хотела узнать, — произнесла я, стараясь изобразить обычный голос, хотя на самом деле несколько минут не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Мне хотелось спуститься по водосточной трубе, хоть я и поклялась больше никогда этого не делать. Спуститься можно за минуту, перебежать двор, набрать код замка, подняться на четвертый этаж и позвонить в дверь. А он будет меня ждать, он откроет дверь, и тогда мы… Что? Обнимемся?

Я поняла, что мысли мои похожи на какой-то дурацкий сериал. Дверь, конечно же, откроет не Линус,а его папа или мама, а может, сестра. И я не буду знать, что сказать. Потому что нормальные люди не звонят в дверь в половине первого ночи.

— Как ты? — спросила я, свесившись вниз, чтобы увидеть лицо Зака. Его глаза блестели в темноте.

Он протянул руку и обнял меня за шею. Тогда я спустилась вниз и легла рядом с ним. Мы были как маленькие дети, которые очень боятся тролля. Тогда страшнее всего остаться в одиночестве — сразу схватят. А вдвоем можно спастись.

Только мы могли спасти друг друга.

Никто из нас не знал, что будет дальше. Может быть, когда все успокоится, жизнь станет прежней?

— Я нашла сумку, — пробормотала я, чуть согревшись.

— Какую сумку? Глории?

— Я ее раздобыла.

— Как?

— Я его заставила.

—  Тызаставила Адидаса?

Зак не мог поверить. Ну и пусть. Иногда невероятное оказывается правдой.

В конце концов, мы все-таки уснули.

25. Тебе я доверяю

Глория пришла в себя. Ей разрешили вернуться домой. Пока она была в больнице, господин Аль жил у нас. Если скажу, что все было хорошо, то совру. Хорошо не было ни секунды. Он взбирался на занавески, опрокидывал цветочные горшки, мочился на ковры и порвал три маминых джемпера. Он злобно шипел, когда мы хотели войти на кухню. Он шипел на маму, когда она хотела согнать его со стула.