Земленыр или каскад приключений - Михасенко Геннадий Павлович - Страница 29

— Наверно! Подождём Земленыра!

Земленыр очнулся последним. Не обнаружив друзей, он без паники уселся возле корзины с кувшином и стал ждать, уверенный, что ребята его просто разыгрывают, что они где-то здесь и что ничего худого с ними не могло случиться. Дети спасовали перед таким терпением, и Люба крикнула:

— Зем, мы тут! — Старик задрал голову, но не удивился. — Давай к нам! У нас хорошо!

— Глупости! Под старость в воздухе порхать! — проворчал он. — И вы спускайтесь! Спешить надо!

— А куда? Ты знаешь, в какую сторону идти?

— Знаю.

— Ну, и куда?

— Вон туда! — И Земленыр махнул рукой к чистому горизонту.

— Вот и нет! Вот и нет! — возликовала Люба. — Мы видим какой-то город! Поднимайся к нам, и ты увидишь! Где мы только не были: на земле, под землёй, на воде, а вот в небе первый раз!

— В небе! Смешно сказать, но я его побаиваюсь! Не забывайте, что мой бедный брат улетел именно в небо! А вдруг и я улечу?

— Мы тебя поймаем! — успокоил Вася.

— Ну, пожалуйста, дедушка Корбероз! — напомнила Люба ночной разговор. — По земле мы и дома находимся! Надо полетать, пока летается!

— Ну, ловите, если ваш дым подействует на мои старые кости. — И Земленыр подставил лицо дыму. Почувствовав, что отрывается от земли, он ойкнул и задрыгался, как младенец, которого первый раз окунули в корыто. — Ой-ой-ой! Не хочу!

Но неодолимая сила властно влекла его вверх, однако ловить старика не пришлось: он завис, не дотянув до ребят с метр. Дёргаясь навстречу друг другу, Вася с дедом сблизились немного, так что мальчику удалось ухватить его сапог и подтянуть к себе. Сам он невольно снизился, но его, в свою очередь, придержала Люба. Выровнявшись таким образом, они взялись за руки, как парашютисты при затяжном прыжке, образовав треугольную звезду, в середину которой вплыла Ду-ю-ду, подгребая здоровым крылом.

— Я буду капитаном нашего экипажа, — сказала она. — Маленький экипаж — маленький капитан.

— Я предлагаю вот так и причалить к городу, дождавшись попутного ветра, — проговорила Люба. — Какие будут соображения?

— Никаких соображений не будет! — отрезал Земленыр. — Идея, конечно, красивая! Остроумная, как сказал бы Сильвуплет! Но вы забыли, что мои соотечественники боятся и ненавидят чудеса! Они подстрелят нас ещё до подлёта к городу… Порезвитесь, пока мы далеко!

— Был бы Пи-эр, мы бы привязали к нему верёвочку, и он бы тянул нас, как воздушные шарики, — мечтательно проговорила Люба, которую все не покидало чувство, что круг не погиб, а находится лишь во временной отлучке и вот-вот-таки объявится: то ли из пепла воспрянет, то ли прикатит со стороны. Даже слух свой девочка держала настороже — не раздастся ли в звонком утреннем разноголосье знакомое простуженное покашливание «кхе-кхе!».

Но, к великому огорчению, мир уже освоился с потерей Пи-эра и уверенно жил без него.

Пошарив окрест глазами, Вася спросил:

— Зем, почему ваша земля называется Королевством Берёзовых Рощ, а ни одной не то что берёзовой рощи, но даже берёзки не видно? Должно же быть какое-то соответствие!

— Должно, Вася, быть! Должно! Но… Грустно признаться, тут произошла историческая осечка. Ещё два века назад, когда правил Барбитур-Пышный или Барбитур-Великолепный, точно не помню, был сочинён указ о переименовании нашего Серого Королевства в Королевство Берёзовых Рощ, для чего повелевалось всем жителям столицы развести сады с берёзами, а поселянам — рассадить повсюду целые берёзовые рощи. Переименовали с радостью, а вот насчёт берёзовых посадок никто палец о палец не ударил. Как было двести лет назад, так и сейчас. Во всей столице только в саду нашей усадьбы растут несколько берёз, а поселяне посадили, что под руку подвернулось. Зато его величеству открылась законная возможность пополнять вечно тощую королевскую казну — брать с каждого дома штраф за невыполнение указа. До чего же народ ленив! До глупости! Аж зло берет! Давно бы насадили берёз и жили припеваючи, как птицы! Но где там! Два века платят штрафы — и большие штрафы! — а лопатой копнуть — ни-ни!

— А может, это протест? — предположил Вася.

— Какой протест? Против хорошего не протестуют. Полезное же дело — лес сажать, украшать землю! Я вот посмотрю-посмотрю да возьмусь на своей усадьбе саженцы берёзовые выращивать и раздавать людям.

— Хорошая идея! — одобрила Люба.

— Зем, а у вас было имение? ;— переспросил Вася.

— Почему «было»? Оно есть! Именно туда мы и направляемся! Мы были одной из зажиточных семей Оскорбина. Я не знаю, что сделалось с нашим богатством. Может, разворовали, а может, Барбитур взял в свою казну как штраф за мамины фокусы. — И дед устремил сосредоточенный взгляд на городские башни, словно по ним мог определить судьбу своего состояния, потом вздохнул и, размягчённый воспоминаниями, продолжал: — С трёх до десяти лет мы с братом успели получить приличное образование, на это мама денег не жалела. У нас, помню, было пять учителей-мужчин, подчёркиваю — мужчин, которые были в десять раз дороже, чем учителя-женщины, потому что их приходилось выписывать из-за границы, так как свои учителя-мужчины у нам почему-то вывелись. Король и его советники где-то что-то прошляпили, упустили, и мужской пол начисто исчез из системы образования и воспитания, и это пагубно отразилось на подрастающем поколении. Держу пари, что, например, господин Сильвуплет воспитывался без мужского влияния! Наши учителя были очень учены и строги. Причём мамаша дала им право пороть нас берёзовыми розгами — вот на что сгодились наши берёзы! Смешно сказать, но розги эти должны были заготавливать мы сами! Представляете? — Земленыр грустно усмехнулся. — Пользовались ли они своим правом? Разумеется, и весьма охотно! Когда мы ленились, конечно. Это редко, но случалось. А вообще мы были послушны и прилежны, особенно брат! И если бы не мамины эксперименты с мазями, быть бы нам большими людьми! Я бы наверняка стал учителем! Чувствую в себе такую жилку! И порол бы я сейчас вашего брата! Думаете, я не бываю сердитым и злым? Бываю! Таким, что страсть! Но вы, надеюсь, по себе знаете вкус берёзовой каши, а? Тоже, небось, доставалось!

— Только не от учителей, а от пап и мам, — поспешно, со знанием дела, уточнил Вася. — И не розги, а ремень или вожжи! А то и уздечка с медными бляшками. — И при одном лишь упоминании этой уздечки у Васи зазудилось одно место, а Люба, вздохнув, перевела разговор на другое:

— Не исполнилась мечта Пи-эра — не прокатился он по улицам Оскорбина!

Все опустили глаза долу на печальное пепелище, и Вася сумрачно заметил:

— Неизвестно ещё, протопаем ли мы!

— Протопаем! — заверил дед. — Выше нос!

— Выше некуда, мы в небе! — ответил мальчик и спросил: — Зем, а почему ты не удивляешься, что я стрелял незаряженным пистолетом?

— Потому что я вообще ничему не удивляюсь! В отличие от своих соотечественников я верю в чудеса, люблю их и очень сожалею, что не могу творить их! Зато я сам чудо, не правда ли? — с гордостью заявил Земленыр.

— Конечно, Зем! — подхватила Люба. — Тебя хоть сейчас в музей чудес! — И вдруг спросила: — Зем, а учителем чего ты бы стал? Какого предмета!

— Всех!

— Ого!

— А что?

— Такого учебника даже нет.

— Я бы сам написал. И уж поверьте: вас бы за уши не оттянуть от него, потому что это был бы учебник-сказка! Не верите?

— Верим!

Тут потянул утренний ветерок, и воздухоплавателей стало сносить в сторону.

— Ой, нет-нет, мне это не нравится! Хочу на землю! — закапризничал дед. — Ду-ю-ду, выключи меня, пожалуйста, чтобы я опустился; теня тошнит от вашего плавания!

— Не могу, Зем! — ответила птичка. — Действие дыма не выключается, оно само постепенно рассосётся, и вы медленно спуститесь. Это недолго длится, вот-вот начнётся.

В самом деле, началось. Первым стал тяжелеть Земленыр, хоть он и последним одымился — его старое тело действительно, наверно, слабее других подверглось воздействию дыма. Он потянул вниз остальных. Ду-ю-ду коготками зацепилась за Васину рубашку и снизилась тоже. Они аккуратненько совершили мягкую посадку на животы в траву метрах в двадцати от кострища, к которому тотчас вернулись.