Округ Форд. Рассказы - Гришем (Гришэм) Джон - Страница 9

— Плывет по реке с перерезанным горлом.

— И что скажет его папаша?

— Скажет: «Мальчик всегда был глуп как пробка». Откуда, черт возьми, мне знать, что он там скажет? Да и не все ли равно?

В противоположном углу зала сидела в изрядном подпитии компания каких-то мужчин в черных костюмах. Один из них обнял за талию официантку, девушка ловко вывернулась. Тут же возник вышибала, ткнул пальцем в обидчика и строго предупредил:

— Девочек не лапать, ясно?

«Черные костюмы» так и покатились со смеху. Словом, веселье не утихало.

Но вот пришла Эмбер с шестью бокалами пива на подносе, и Кальвин не удержался, спросил:

— Как насчет приватного танца?

Она нахмурилась, потом ответила:

— Может, позже. Очень устала. — И с этими словами исчезла.

— Просто хочет сэкономить твои деньги, — сказал Эгги.

Кальвин был раздавлен. Несколько часов он жил воспоминаниями о том сладостном моменте, когда Эмбер, оседлав его толстые ляжки, прыгала и изгибалась под музыку. Он до сих пор чувствовал ее, словно вновь трогал, даже ощущал слабый запах дешевеньких духов.

Тут на сцене возникла довольно крупная, бесформенная молодая девушка и принялась танцевать — очень плохо. Вскоре она разделась, но особого внимания даже этим не привлекла.

— Ночная смена, что с них взять, — пробормотал Эгги. Но Кальвин не откликнулся — провожал глазами Эмбер, сновавшую между столиками. Она определенно двигалась медленнее, чем прежде. Пришло время расходиться по домам.

И тут, к явному неудовольствию Кальвина, один из «черных костюмов» все же ангажировал Эмбер на танец. Девушка ожила и вскоре увлеченно задергалась, завертелась у него на коленях, а друзья счастливчика увлеченно, на все лады комментировали действо. Эмбер окружали разгоряченные выпивкой наглецы. И тут один из них — тот, с кем она танцевала, — потерял над собой контроль. Вопреки правилам клуба, в нарушение муниципальных законов Мемфиса, он протянул обе руки и ухватил девушку за груди. Это было чудовищной ошибкой с его стороны.

В какую-то долю секунды сверкнула вспышка фотокамеры и кто-то произнес:

— Полиция нравов! Вы арестованы! — Эмбер соскочила с колен обидчика, выкрикивая проклятия в адрес его «грязных лап». И поскольку все это время вышибалы пристально наблюдали за подвыпившей компанией «черных костюмов», они тут же оказались у столика. Два копа в штатском бросились вперед. Один держал фотокамеру, другой повторял:

— Полиция нравов Мемфиса! Полиция нравов Мемфиса!

Кто-то крикнул:

— Копы! — И все кругом начали толкаться, пихаться, выкрикивать непристойности.

Музыка смолкла. Посетители кинулись на улицу. Первые несколько секунд все было под контролем, а затем Эмбер вдруг споткнулась и упала через стул. Она завопила при этом таким тоненьким жалобным голосом, что Кальвин не выдержал, метнулся в самую сердцевину заварушки, там и нанес первый удар. Мишенью он выбрал типа, который бесстыдно лапал его девочку, изо всей силы врезал ему по губам. В этот момент по меньшей мере человек десять-одиннадцать, половина из них пьяные в стельку, словно с цепи сорвались и начали лупить кого ни попадя. Вышибала довольно сильно ударил Кальвина, и тут уже Эгги просто не мог не вмешаться.

«Черные костюмы» яростно отбивались от вышибал, копов и разгоряченных посетителей. Кто-то схватил бокал с пивом и запустил в столик, за которым сидела парочка пожилых пьянчужек, которые до сих пор никак себя не проявляли, ну разве что сопровождали одобрительными возгласами любого, кто наносил удачный удар, однако разбившийся о столик бокал привел их в ярость. Они тоже бросились в драку.

На улице, у входа в «Десперадо», двое полицейских в форме терпеливо ждали, когда начнут выносить пострадавших в результате рейда полиции нравов, но, услышав шум и крики внутри, бросились на помощь своим. Увидев, что сражение развернулось нешуточное, они тут же достали дубинки и начали выискивать подходящие для ударов черепа. Эгги попался под руку первым, и, пока лежал на полу, коп усердно орудовал дубинкой. Бедняга потерял сознание. Все кругом было усыпано битым стеклом. Дешевые столики и стулья оказались перевернуты и сломаны. Двое пожилых выпивох схватили деревянные ножки от стульев и набросились на вышибал. Травмы и раны множились до тех пор, пока копы вместе с вышибалами не взяли наконец ситуацию под контроль. Постепенно они утихомирили и парней в черных костюмах, и старых пьяниц, и гостей из округа Форд, и еще нескольких участников сражения. Повсюду видна была кровь — на полу, на рубашках и пиджаках и, особенно, на руках и физиономиях.

Прибыло полицейское подкрепление, затем подъехали машины «скорой». Эгги был без сознания и быстро терял то, что осталось от его оскудевшего запаса крови. Медиков встревожило состояние Эгги, потому его забрала первая же машина. Его увезли в больницу Милосердия. Один из «черных костюмов» тоже получил изрядную взбучку от копа с дубинкой и, как Эгги, потерял сознание. Его увезли второй машиной. На Кальвина надели наручники, затем втолкнули на заднее сиденье полицейского автомобиля, где вскоре к нему присоединился какой-то рассерженный мужчина в сером костюме и белой рубашке, насквозь пропитанной кровью.

Правый глаз у Кальвина заплыл, однако левым он все же успел заметить пикап Эгги, одиноко застывший на стоянке.

Через пять часов Кальвину наконец разрешили позвонить по таксофону окружной тюрьмы Шелби в Бокс-Хилл, матери. Не вдаваясь в детали, он сообщил, что находится в тюрьме, что его обвиняют в сопротивлении полиции, а это, если верить одному из соседей по камере, тянуло лет на десять тюремного заключения. Он сообщил также, что Эгги находится в больнице Милосердия с проломленным черепом. А вот где теперь Роджер, он понятия не имеет. О Бейли Кальвин вообще не упомянул.

Этот телефонный звонок переполошил всю общественность маленького городка, и примерно через час в Мемфис выехала машина с друзьями, твердо намеренными разобраться, что же произошло. Они узнали, что Эгги сделали операцию по удалению гематомы головного мозга и что его тоже обвиняют в сопротивлении полиции. Врач сказал семье, что парня продержат в больнице еще неделю, это как минимум. Страховки у семьи не оказалось. Пикап забрали полицейские, а процедуры, связанные с его возвращением владельцу, требовали выполнения практически невыполнимых условий.

Родные Кальвина узнали, что парня могут выпустить под залог в пятьдесят тысяч долларов — суммы для них совершенно нереальной, неподъемной. И если не удастся собрать достаточно денег, чтобы нанять хорошего адвоката из Мемфиса, защищать Кальвина будет предоставленный властями бесплатный законник. Только к концу дня дяде наконец разрешили поговорить с Кальвином в тюремной комнате для свиданий с родственниками. На парне был оранжевый спортивный костюм, оранжевые резиновые шлепанцы для душа, и выглядел он просто ужасно. Лицо распухшее, сплошь в синяках, правый глаз заплыл. Он был испуган, подавлен и не слишком вдавался в детали происшествия.

А о Роджере по-прежнему не было слышно.

Через два дня пребывания в больнице Бейли быстро пошел на поправку. Да, правая нога оказалась сломана, но не раздавлена, остальные повреждения сводились к небольшим порезам и синякам. Его работодатель сам нанял машину «скорой», и уже в субботу, около полудня, Бейли вывезли из Методистской больницы Мемфиса и доставили домой, к матери, в Бокс-Хилл, где его приветствовали, как отпущенного на свободу военнопленного. И лишь позже, через несколько часов, он узнал об усилиях, предпринятых его друзьями, чтобы сдать кровь и помочь ему.

Еще через восемь дней домой прибыл Эгги, для долечивания. Врач обещал, что парень непременно поправится, просто понадобится время. Адвокат умудрился свести все обвинения к простому участию в драке. С учетом повреждений, нанесенных парню полицией, это было справедливо. Эгги навестила любимая девушка, но лишь для того, чтобы сказать: между ними все кончено. Легенда о дорожных подвигах друзей и их развлечениях в стрип-клубе Мемфиса будет преследовать их вечно, как она решила, а потому и речи быть не могло о продолжении отношений. Сыграли свою роль и слухи о том, что Эгги, получивший удар по черепушке, наверняка тронулся умом. К тому же его девушка уже успела положить глаз на другого парня.