Округ Форд. Рассказы - Гришем (Гришэм) Джон - Страница 25

Для человека, который и пяти тысяч баксов никогда не видел, перспектива казалась радужной. Оделл осмотрелся по сторонам убедиться, что их никто не слышит, и продолжил энергично жевать зубочистку, словно это помогало ему думать.

— Что-то тут не так… — пробормотал он, и нашлепка на глазу задергалась.

— Все очень просто, Оделл. И нам надо достичь договоренности как можно быстрее, поскольку компанию — производителя пил покупает другая компания. Такое все время происходит. Они хотели бы освободиться от всех старых долгов, претензий и так далее.

— И все это легально? — с подозрением спросил Оделл, явно не доверяя адвокату.

— Ну конечно. Ответчики готовы выплатить деньги, но лишь при условии полной конфиденциальности. Плюс к тому подумай о проблемах, с которыми столкнешься, если твои близкие узнают, сколько денег у тебя появилось.

Оделл смотрел вперед — на лесовоз, в кабине которого сидели его приятели. Потом подумал о жене и матери, о сыне, сидевшем в тюрьме за наркотики, о другом сыне, безработном. Получалось, что множество людей будут просто счастливы помочь ему потратить эти деньги. Мак понял, о чем он думает, и добавил:

— Наличными, без налогов, Оделл. Из моего кармана прямиком в ваш, и никто ничего не узнает. Даже федеральная налоговая служба.

— А есть шанс получить больше? — спросил Оделл.

Мак нахмурился, скроил недовольную мину.

— Ни цента, Оделл. Ни полцента. Или двадцать пять тысяч — или ничего. Причем надо действовать быстро. Могу передать вам всю сумму до конца месяца.

— Что я должен сделать?

— Встречаемся здесь же, в пятницу, на следующей неделе, в восемь утра. Мне нужна всего одна подпись, чтобы получить эти деньги.

— Сколько сам на этом поимеешь?

— Это не важно. Так берешь деньги или нет?

— Не бог весть какая сумма за потерю глаза.

— Ты прав, однако это все, что ты можешь получить. Так да или нет?

Оделл снова сплюнул, передвинул зубочистку в другой уголок рта и наконец выдавил:

— Согласен.

— Вот и прекрасно. Значит, здесь, в следующую пятницу, ровно в восемь. И приходи один.

Во время самой первой их встречи Оделл сказал, что знаком с еще одним лесорубом, потерявшим руку при работе с той же моделью бензопилы «Тинзо». Именно этот факт, наличие второго пострадавшего, и вдохновил тогда Мака — он принялся мечтать о громком деле, где пострадавшими могли выступить несколько дюжин, а то и сотен человек, получивших увечья. Было это несколько лет назад — тогда казалось, он уже чувствует запах денег.

Выяснилось, что пострадавший номер два обитает в округе Полк, в какой-то дыре, затерянной в сосновом лесу. Звали его Джеррол Бейкер, возраст тридцать один год, бывший лесоруб, которому из-за потери руки пришлось сменить профессию. И вот он с двоюродным братом оборудовал в двойном трейлере лабораторию по производству метамфетамина, и химик Джеррол зарабатывал куда как больше, нежели Джеррол-лесоруб. Однако новая работа оказалась не менее опасной — Джеррол едва спасся от ужасной смерти, когда в лаборатории произошел взрыв и в огне погибло все: оборудование, материалы, инвентарь, трейлер и двоюродный брат. Джеррола осудили, отправили в тюрьму, и уже оттуда он прислал несколько писем своему адвокату в надежде, что тот выиграет стопроцентное дело против «Тинзо». Письма остались без ответа. Через несколько месяцев ему определили условно-досрочное, он вышел из тюрьмы и, если верить слухам, вернулся в родные места. Мак не виделся с ним года два, если не больше.

Поговорить с ним теперь будет сложно, а может, и вообще невозможно. Дом матери Джеррола пустовал. Сосед из дома напротив твердил, что не знает и знать ничего не желает, до тех пор пока Мак не сказал, что задолжал Джерролу триста долларов и хочет передать чек. Весьма вероятно, что Джеррол задолжал всем соседям матери, а потому сразу всплыло несколько интересных деталей. Мак ничуть не походил ни на торговца наркотиками, ни на адвоката или копа. А потому сосед указал на дорогу и холм за ней, и Мак последовал его указаниям. Углубляясь все дальше в сосновый лес округа Полк, он придумывал, как лучше сообщить столь непростому клиенту о деньгах. Было уже почти двенадцать, когда гравийная дорожка кончилась. Перед Маком одиноко высился передвижной дом на бетонных блоках, густо увитый плющом. Мак, ощупывая в кармане пистолет 38-го калибра, осторожно приблизился к трейлеру. Медленно отворилась дверь, криво повисла на петлях.

Джеррол шагнул на шаткое крыльцо из дощечек и с недовольным видом уставился на Мака — тот так и застыл футах в двадцати от него. Джеррол был без рубашки, но с боевой раскраской — плечи и грудь в разноцветных узорах тюремной татуировки. Глаза темные, глубоко посаженные, как у привидения. Волосы длинные, грязные, сам худющий — видно, сказывалось воздействие «дури». Левую руку он потерял из-за «Тинзо», но в правой был зажат обрез. Он кивнул, но продолжал молчать.

— Я Мак Стэффорд, адвокат из Клэнтона. А вы, как я понимаю, Джеррол Бейкер, верно?

Мак ожидал, что парень тут же начнет палить в него, однако тот не шелохнулся. И на лице его, как ни странно, вдруг появилась беззубая улыбка, еще более пугающая, чем обрез.

— Так и есть, — проворчал он в ответ.

Они проговорили минут десять, беседа прошла на удивление спокойно, учитывая настоящее и прошлое клиента. Стоило Джерролу понять, что он получит двадцать пять тысяч долларов наличными и что никто об этом не узнает, как он мгновенно превратился в веселого мальчишку и даже пригласил Мака зайти. Тот вежливо отказался.

Ко времени, когда все расселись в кожаных креслах, доктор Хуанита, расположившаяся за столом, объяснила, по какому случаю она здесь, и притворилась, что готова выслушать мнение всех и каждого. Мак едва не спросил, сколько раз ей жаловались девочки, однако сдержался — его стратегией было избегать конфликтов любым способом.

После нескольких комментариев, призванных успокоить мужа и жену, установить доверительную и теплую обстановку, доктор Хуанита попросила обе стороны высказаться. Лайза, что неудивительно, вызвалась говорить первой. Она трещала минут пятнадцать — о том, как несчастна, о пустоте и отчаянии в сердце — и не пожалела слов, описывая, как невнимателен к ней муж, насколько неамбициозен и пристрастен к алкоголю, особенно в последнее время.

На лбу у Мака красовался огромный черно-синий синяк, широкая белая повязка мало что скрывала, а потому он действительно походил на заядлого алкоголика. Он прикусил язык и слушал, изо всех сил притворяясь подавленным и пристыженным. И когда настал его черед, выразил озабоченность теми же проблемами, однако бомбы метать не стал. Большая часть проблем создана им, и он готов признать свою вину.

Когда он закончил, доктор Хуанита развела супругов по разным комнатам. Лайза отправилась в приемную листать журналы и набираться новых сил для атаки. Мак остался с доктором наедине. Первый раз, когда пришлось проходить это испытание, он страшно нервничал. Теперь же привык, и ему было все равно. Никакие слова не помогут спасти брак, так к чему вообще вся эта болтовня?

— У меня создалось ощущение, что вы хотите развода, — осторожно начала доктор Хуанита, а сама так и сверлила взглядом Мака.

— Я хочу, потому что Лайза этого хочет. Хочет лучшей жизни, новый большой дом, успешного мужа. Я слишком мал и ничтожен для нее.

— Вы с Лайзой когда-нибудь смеялись вместе?

— Ну, разве когда смотрели что-то смешное по телевизору. Я смеюсь, она смеется, девочки тоже хохочут.

— Ну а в плане секса?

— Видите ли, нам обоим по сорок два, и в среднем мы занимается этим раз в месяц, что прискорбно, поскольку сам процесс длится максимум минут пять. Ни страсти, ни романтики, просто удовлетворение чисто физиологических потребностей. Тихо, методично, точно надо отметиться — и все. У меня такое впечатление, что она может обойтись и без этого.

Доктор Хуанита вела какие-то записи — в точности так же поступал и Мак при работе с клиентом, когда тот упорно молчал, а хоть что-то записать было надо.