Округ Форд. Рассказы - Гришем (Гришэм) Джон - Страница 19

Бутч подскочил к ней, погладил по плечу.

— Тебе нужно остаться, мама, — сказал Леон.

Инесс снова взвыла.

— Она остается, — бросил Леон начальнику тюрьмы. — Дайте ей какие-нибудь пилюли.

Реймонд обнял братьев и впервые в жизни сказал, что любит их, — подобный поступок в столь ужасный момент заслуживал уважения. Затем поцеловал мать в щеку и сказал «прощай».

— Будь мужчиной, — сквозь слезы произнес Бутч, на его щеках ходили желваки.

И вот они обнялись в последний раз. Реймонда увели, в комнату вошла медсестра и протянула Инесс таблетку и стакан воды. Через несколько минут Инесс обмякла в своей инвалидной коляске. Медсестра уселась рядом с ней, а Бутчу с Леоном сказала:

— Мне очень жаль.

В 12.15 дверь распахнулась, и охранник распорядился:

— Следуйте за мной.

Братья вышли из комнаты в коридор, где было полным-полно других охранников, надзирателей, чиновников и множество любопытных, которым удалось получить пропуск на «представление». Все они вышли на улицу и двинулись к центральному входу. Жара не спадала, стояла страшная духота. Продвигаясь по узенькой дорожке к западному крылу здания, все быстро и жадно закурили. Вот они миновали открытые окна с толстыми черными прутьями решеток и, приблизившись к камерам смертников, услышали, как другие приговоренные бьют кулаками в тяжелые двери, выкрикивают слова протеста. Весь этот шум словно был устроен в знак прощания с одним из них.

Бутч с Леоном тоже дымили, им тоже хотелось крикнуть что-то в знак солидарности с этими людьми, однако ни тот ни другой не вымолвили ни слова. Они завернули за угол и увидели небольшое здание красного кирпича с плоской крышей; возле входа тоже роились охранники и еще какой-то народ. Неподалеку стояла машина «скорой». Их провели через боковую дверь в битком набитую комнату свидетелей. Едва войдя, они увидели несколько знакомых лиц, встречи с которыми вовсе не жаждали. Тут был шериф Уоллс собственной персоной — так уж положено по закону. Государственный обвинитель тоже был, по собственному желанию. Чарлин, многострадальная вдова Коя, сидела рядом с шерифом. Тут же разместились две здоровенные полногрудые девицы — по всей видимости, ее дочери. Комната была разделена прозрачной стенкой из плексигласа — по одну сторону находились родные и друзья жертвы преступления, по другую — члены семьи приговоренного к казни. Они видели друг друга, а вот говорить или осыпать проклятиями не могли. Бутч с Леоном уселись на пластиковые стулья. За спиной у них столпились какие-то незнакомцы. И вот наконец, когда все были в сборе, двери закрылись. В помещении царили удручающая жара и духота.

Все смотрели и ничего не видели. Окна перед ними были задернуты плотными черными шторами, чтобы никто не стал свидетелем зловещих приготовлений по ту сторону. Слышались лишь неясные звуки, шла возня. И вдруг шторы раздвинулись, и они увидели комнату для казни размером двенадцать на пятнадцать футов, со свежевыкрашенным бетонным полом. В центре находилась газовая камера — восьмигранный серебристый цилиндр с небольшими окошками, позволявшими увидеть, что творится внутри, а также засвидетельствовать смерть.

Там находился Реймонд, прикованный к креслу; скобы удерживавшие голову, заставляли его смотреть прямо перед собой, однако собравшихся зрителей он не видел. В этот момент он, подняв глаза, смотрел на начальника тюрьмы, который что-то ему говорил. Присутствовали также тюремный прокурор, несколько охранников и, разумеется, палач с помощником. Все занимались своим делом, роль каждого была строго определена, на лицах читалась мрачная решимость, точно они участвовали в некоем ритуале. Все они были добровольцами, за исключением прокурора и начальника тюрьмы.

На стене в комнате свидетелей висел небольшой громкоговоритель, так что можно было слышать слова и звуки последних приготовлений.

Прокурор приблизился к газовой камере и сказал:

— Реймонд, согласно требованиям закона я должен зачитать тебе смертный приговор. — Он приподнял лист бумаги и продолжил: — Окружным судом округа Форд ты признан виновным, и тебе вынесен приговор: смертная казнь. Ты приговариваешься к смерти в Парчмене, тюрьме штата Миссисипи, путем наполнения камеры смертоносным газом. И пусть Господь проявит милосердие и простит тебе грехи. — С этими словами он отошел в сторону, снял трубку телефона, висевшего на стене, послушал, потом сказал: — Никаких отсрочек.

Начальник тюрьмы спросил:

— Есть какие-нибудь причины, по которым казнь не может свершиться?

— Нет, — ответил прокурор.

— Твое последнее слово, Реймонд?

Голос его был тих и слаб, но в комнате свидетелей стояла мертвая тишина, и расслышать было можно.

— Я сожалею о том, что сделал. И прошу прошения у семьи Коя Чилдерса. Бог меня простил. Так давайте покончим со всем этим.

Охранники вышли из камеры смерти; там остались начальник тюрьмы и прокурор, старавшийся держаться как можно дальше от Реймонда. Вот вперед шагнул палач и закрыл узкую дверцу цилиндрической камеры. Помощник проверил, надежно ли она закрыта. Когда с этим было покончено, оба они быстро осмотрели помещение. Все в порядке. Палач скрылся в маленькой подсобке, где находились клапаны, регулирующие подачу газа.

Секунды казались вечностью. Свидетели наблюдали за происходящим с ужасом, точно завороженные, затаив дыхание. И Реймонд тоже затаился — впрочем, ненадолго.

Палач поместил узкий пластиковый контейнер с серной кислотой в трубку, что тянулась от подсобки до емкости в нижней части серебристого цилиндра, как раз под креслом, где сидел Реймонд. Затем нажал на рычаг. Послышался тихий щелчок, большинство зрителей вздрогнули. Реймонд тоже вздрогнул. Пальцы впились в подлокотники кресла. Спина судорожно выпрямилась. Пошло несколько секунд — серная кислота смешивалась с капсулами цианида, которые находились в емкости под креслом, смертоносный газ начал подниматься вверх. Реймонд выдохнул и не стал больше задерживать дыхание — напротив, старался глотать ядовитые пары как можно быстрее, чтобы ускорить наступление смерти.

Тут все его тело начало реагировать, он бешено задергался, забился в путах. Свел лопатки, выпятил грудь. Подбородок и лоб бились о скобы, обтянутые мягкой кожей. Руки, ноги и плечи содрогались, по мере того как газ сгущался и поднимался все выше.

Продолжалось это с минуту или около того, затем цианид взял верх. Конвульсии почти прекратились. Голова перестала дергаться. Пальцы на подлокотниках кресла разжались. Воздух продолжал сгущаться, и дыхание Реймонда замедлилось, а потом и прекратилось вовсе. Еще несколько раз тело его содрогнулось, грудные мышцы судорожно напряглись, руки сотрясла мелкая дрожь — и все было кончено.

Смерть зафиксировали в 12.31. Черные шторы задернули, свидетели потянулись из комнаты. Выйдя на улицу, Леон и Бутч остановились на углу красного кирпичного здания, закурили.

А в комнате смерти включили на полную мощность вентиляцию, и газ начал выходить, растворяясь в ночном воздухе Парчмена. Пятнадцать минут спустя охранники в перчатках отвязали Реймонда от кресла, вынесли тело из камеры и сняли с него одежду, которую надлежало сжечь. Труп окатили холодной водой из шланга, затем обсушили кухонными полотенцами, переодели в новую белую одежду заключенного и уложили в дешевый сосновый гроб.

Леон и Бутч сидели с матерью, ждали начальника тюрьмы. Инесс все еще находилась под воздействием успокоительных, хоть и прекрасно понимала, что произошло примерно полчаса назад. Сидела, обхватив голову руками, тихо плакала, время от времени бормотала нечто невнятное. Появился надзиратель, попросил ключи от фургона Макбрайда. Прошел еще час. Время тянулось страшно медленно.

И вот наконец, освободившись от назойливых журналистов, в комнату вошел начальник тюрьмы. Он скупо выразил соболезнования семье, умудрившись при этом изобразить печаль и сочувствие, затем попросил Леона подписать несколько бланков. Пояснил, что на своем счету в тюрьме Реймонд оставил почти тысячу долларов, так что в течение недели им вышлют чек. Еще он сказал, что гроб уже загрузили в фургон вместе с четырьмя коробками личных вещей Реймонда — гитарой, одеждой, книгами, письмами, рукописями и документами. Так что теперь они могли ехать.