И пусть воссияет солнце - Крейвен Сара - Страница 21

— Ну вот вы и снова с нами, Купа Зоя, — сказал он. — Это хорошо. — Он взял ее за запястье, проверяя пульс.

— Кто вы? — слабо спросила она.

— Меня зовут Ванополис. Я личный врач мистера Драгоса.

Ее сознание начало оживать и собирать образы: голос, произносивший немыслимые слова; глаза мужчины, говорившие «прощай навсегда».

Она пошевелилась:

— Меня тошнит.

— Лежите спокойно, — сказал доктор, — пройдет.

— Что… что случилось?

— Вы упали в обморок, — объяснил он. — Но, к счастью, мистер Драгос успел подхватить вас и вы не ударились.

— Мистер Драгос, — повторила она. — Но он был на другом конце комнаты.

— Я имел в виду молодого мистера Драгоса, Андреаса, вашего брата. Он принес вас сюда.

На мгновение Зоя уставилась на врача, ничего не понимая. Наконец до нее дошло, что это не просто ночной кошмар, о котором можно забыть с восходом солнца, что жизнь ее теперь кончена.

Лучше бы я умерла, подумала она.

Девушка почувствовала, как слезы жгут лицо, и отвернула голову, чтобы доктор их не увидел.

Немного успокоившись, Зоя сказала:

— А сейчас, пожалуйста, я бы хотела уйти.

— Вам лучше не вставать, — отозвался Ванополис. — Вы пережили шок, и ваш отец желает, чтобы сегодня вы остались на моем попечении. Ваша гостиница уже проинформирована.

— А моим мнением никто не интересуется?! Вся моя жизнь перевернулась с ног на голову, я уже даже не знаю, кто я такая.

— Сожалею, что вам пришлось вот так все узнать. Желательно было бы сообщить подобную новость более деликатно.

Зоя села, убрав волосы с лица, и почувствовала, как комната покачнулась, затем выровнялась.

— Это ничего бы не изменило, доктор Ванополис, ничего.

— А сейчас отдохните, Kyria Зоя. Хотите, чтобы вам принесли чаю? Или что-нибудь из еды?

— Нет, я хочу поговорить с Андреасом. Пожалуйста, попросите его прийти сюда.

— Возможно, для вас будет лучше поговорить вначале с Kyrios Стефаносом, — мягко произнес доктор.

— Нет! — Зоя ударила кулаком по кровати, сверкнув глазами. — С Андреасом. Или, клянусь, я уйду из этого дома и никогда не вернусь, и пропади пропадом ваш Kyrios Стефанос.

Доктор вздохнул и пошел к двери. Зоя откинулась на подушку. Она все еще чувствовала слабость и тошноту, голова болела, но сознание было ясным.

Девушка огляделась по сторонам: большая комната, обставленная старинной полированной мебелью, шторы задернуты, на прикроватном столике лежат книга и пара запонок. Мужской пиджак и галстук переброшены через ручку кресла с высокой спинкой. Дверца гардероба оказалась приоткрытой, и Зоя увидела внутри мужскую одежду. Все тело девушки задрожало от пугающей догадки. Стук в дверь был едва различим. Андреас медленно вошел в комнату и остановился на пороге.

— Это ведь твоя комната, да? — хрипло поинтересовалась Зоя. — Твоя постель. Ты принес меня… сюда. — Ее голос оборвался. — Господи, Андреас, как это жестоко!

— Это была ближайшая комната, — устало отозвался он, — а тебе было плохо. Я… я ни о чем больше не думал. Прости меня.

— Что мы будем делать?

— Ничего. Я сын своего отца, ты дочь моего отца. — Голос у него был холодным и отрешенным, будто он так часто репетировал эти слова, что не осталось уже никаких эмоций. — Это обстоятельство решает все.

— Когда ты… узнал?

— Один старый друг позвонил отцу в Афины. Он знал ту давнюю историю, потому что твоя мать жила в его отеле.

— Ставрос?

— Да, Ставрос. Едва увидев тебя, он понял, кто ты. А когда заметил нас вместе, испугался того, что может произойти. — Андреас пожал плечами. — Полагаю, мы должны быть… ему благодарны.

— Да? — тихо отозвалась она. — Боюсь, я еще не достигла этой стадии.

— Я тоже.

Он прошел вперед, подтянул к себе кресло и, нетерпеливо сбросив одежду на пол, сел в него.

— Андреас, твой пиджак, — автоматически вырвалось у нее, — ты же его испортишь… — Зоя в ужасе смолкла, увидев, как он вздрогнул.

— Ты говоришь как моя жена. Так кто же из нас жесток?

— О боже! — Девушка спрятала лицо в ладонях. — Я этого не вынесу, я должна уехать отсюда, вернуться в Англию.

— Нет, — резко сказал Андреас, — это я уезжаю, возвращаюсь сегодня в Афины. Ты должна остаться хотя бы ненадолго. Отец желает познакомиться со своей дочерью, он ждал этого слишком долго. Каковы бы ни были твои чувства, ты не можешь лишить его этого.

— Ты знал о моей матери? — спросила она дрожащим голосом. — Об их связи?

Я думал, что знал все о женщинах отца. — Лицо Андреаса было «словно высечено из камня. — Моя мать позаботилась об этом. „Я умираю, а у твоего отца новая шлюха“. Я потерял счет, сколько раз она говорила мне это, когда я был ребенком. Но тех женщин он держал в Париже, Риме и Нью-Йорке. Тания была его убежищем. Мать ненавидела остров и редко сюда приезжала. На Тании он встретил твою мать и полюбил. После нее, я думаю, не было никого… нигде. — Он опустил глаза и крепко стиснул руки. — Моя мать кричала, что он строит дом на Тании для какой-то иностранной шалавы. Я помню, как она смеялась, когда дом год за годом оставался пустым, насмехалась над самой идеей, что та женщина, которую он так любит, однажды вернется к нему и они будут наконец счастливы вместе.

— Она была счастлива, — сдавленно пробормотала Зоя, — с моим отцом, человеком, чье имя стоит в моем свидетельстве о рождении, кто вырастил меня, заботился обо мне. Зачем он стал бы делать это для чужого ребенка?

— Возможно, потому, что был хорошим человеком и любил ее. Похоже, твоя мать была из тех женщин, что внушают любовь.

— Да. — У Зои сжалось горло. — Да, она была такой. Мы были… счастливой семьей. Или по крайней мере я так думала.

— А моя семья не была счастливой, — тихо сказал Андреас.

— Если твой отец был так влюблен в мою мать, так бесконечно предан ей, почему не получил развода и не женился на ней?

— Он пытался. Но хотя моя мать и не утруждала себя заботами об отце, ей нравились деньги и положение в обществе. Если бы она стала бывшей женой, ее статус изменился бы, и она это понимала. Поэтому она устраивала истерики — грозилась покончить с собой. Один раз даже попыталась, правда, кажется, не совсем всерьез; но отец не мог рисковать репутацией. Короче, ситуация была ужасная, и это плохо отразилось на твоей матери. Она разрывалась между любовью к отцу и растущими проблемами, вызванными этой связью. И хотя она готова была жить с ним в качестве его любовницы, не было гарантии, что моя мать оставит их в покое.

В конце концов твоя мать уехала. Она вернулась в Англию и заставила отца поклясться, что он не поедет за ней.

— Даже при том, что ждала от него ребенка? — возмутилась Зоя. — И он отпустил ее?

— Никто из них не знал, что она беременна, — тихо пояснил Андреас. — И он не бросил ее, Зоя, он постоянно писал ей, умоляя вернуться, стал строить для нее дом, как залог их будущей жизни. А когда Джина написала, что ждет ребенка — плод их любви, — он был на седьмом небе от счастья. Отец тут же написал, умоляя ее приехать к нему, послал билет на самолет, деньги. Но все было возвращено неиспользованным, и связь прервалась.

Зоя ахнула.

— И он это допустил?

Он работал на износ — пытался компенсировать потерю любимой женщины. Это был удар, которого он не ожидал, и в результате с ним случился нервный срыв. Он проболел несколько месяцев, а когда поправился, первым делом написал ей, умоляя передумать. Но все его письма возвращались нераспечатанными, твоя мать переехала и не оставила нового адреса. Она словно растворилась без следа, а когда в конце концов он отыскал ее, она была уже замужем, и отец с болью узнал, что она назвала свою дочь Зоей — именем, которое он, как когда-то говорил ей, выбрал бы, если б у него была дочь. — Андреас вздохнул. — И все равно отец отправил ей последнее письмо, где написал, что по-прежнему любит ее и будет ждать всегда. — Он откинулся на спинку кресла, усталый и осунувшийся. — И мне, Зоя mou, пришлось сказать ему, больному человеку, что надежды больше нет, Джина умерла.