Опрометчивое пари - Крейг Джэсмин - Страница 31

Дэмион добавил в кипящий соус мясного фарша и чуть-чуть все присолил.

— Ты когда-нибудь думала о том, чтобы выйти замуж? — спросил он, сам изумившись своему вопросу.

Наступило недолгое молчание.

— Один раз я была помолвлена, — ответила она наконец. — Его звали Джим Брукнер. Он преподавал психологию в Калифорнийском университете. Мы решили расстаться за месяц до свадьбы.

— Что случилось? — тихо спросил Дэмион.

— Ничего. И очень много чего. — Санди сделала еще один глоток пива. — Джим на самом деле не хотел жениться на мне.

Он хотел жениться на Алессандре Хоукинс, дочери всемирно знаменитого кинорежиссера Ричарда Хоукинса и всемирно знаменитой киноактрисы Габриэлы Барини. Его привлекал мой образ жизни и мое имя, а не я сама.

— Мне очень жаль, — сказал он. — Тебе, должно быть, это причинило боль. Но, может быть, к лучшему, что вы разобрались во всем до свадьбы.

Санди внимательно посмотрела на него и после паузы ответила:

— По-моему, в обоих случаях была задета наша гордость, а не наши чувства. Я еще никому в этом не признавалась, но мои мотивы были не лучше, чем те, которыми руководствовался Джим. Я хотела выйти за него замуж потому, что он был университетским профессором из респектабельной семьи, которая жила в пригороде в уютном доме. Я привязалась к двум чудесным младшим сестрам Джима, которые его любили и были ужасно рады принять меня в их семью. Если говорить честно, то, наверное, я влюбилась не в самого Джима — как и он влюбился не в меня.

Дэмион вдруг почувствовал, как в нем поднялась волна какого-то необычайно сильного чувства, которое он даже не хотел слишком внимательно анализировать. Он знал только, что страшно хочет обнять Санди, притянуть ее голову к себе на плечо и почувствовать, как ее дыхание легко касается его щеки. Он быстро отвернулся и прикрыл крышкой сковороду с фаршем, уменьшив под ней огонь.

— Теперь надо подождать полчаса, пока фарш не будет готов, — объявил он. — Ты очень проголодалась?

Санди покачала головой.

— Тогда как насчет того, чтобы взять еще бутылку холодненького пива и уйти с ней в кабинет? Там на кушетке гораздо удобнее сидеть, чем на этих табуретках.

— Неплохая мысль, — отозвалась Санди. Голос ее звучал чуть глуховато.

Дэмион прошел вперед по устланному ковром коридору. В голове его калейдоскопом крутились обрывки самых разных мыслей. Всего полчаса тому назад он был твердо намерен обольстить Санди, а теперь испытывал к ней какую-то странную нежность, которая была скорее дружеской, нежели эротической. Но тут же в нем снова проснулось раздражение. Ему неприятен этот непрекращающийся маятник эмоций. Черт бы побрал эту женщину!

— Чувствуй себя как дома, — отрывисто бросил он, направляясь к стереомагнитофону, чтобы поставить кассету.

Дэмион долго копался, отыскивая старую запись, сделанную в конце шестидесятых группой «Острэлиен Сикерс». Хрустально-чистый голос солиста удивительно подходил к его настроению. Он вставил кассету, и комната наполнилась нежной, чарующей мелодией. Дэмион прикрыл глаза, вслушиваясь в первые такты, и только потом повернулся к Санди.

Она неподвижно застыла на середине комнаты, крепко сжимая в руке неоткрытую бутылку. Вся ее поза говорила о крайнем напряжении.

Действуя совершенно инстинктивно, он быстро пересек комнату и разжал ее пальцы, сомкнувшиеся вокруг горлышка бутылки.

— В чем дело? — тихо спросил он. — Что случилось, дорогая?

Ласковое обращение вырвалось у него раньше, чем он успел его заметить. Она зажмурила глаза.

— Я боюсь, — прошептала она. — Я не хочу в тебя влюбиться, Дэмион.

Сердце у него забилось так сильно, что стало трудно дышать. Почему-то ему стало не по себе, и он отошел от нее на шаг.

— Тебе необязательно в меня влюбляться, — тихо сказал Дэмион. — Я тоже не хочу в тебя влюбиться.

В голове у него промелькнула мысль о том, насколько странные слова он говорит женщине, с которой мечтал бы испытать вершины наслаждения, но не успел он задуматься над тем, что это может означать, как эта мысль уже исчезла.

— Я в тебя не влюблюсь, — проговорила Санди решительно. — Не скрою, меня тянет к тебе физически, но это еще не значит, что происходит что-то особенное.

Дэмион медленно и осторожно выдохнул.

— Совершенно ничего особенного, — согласился он.

Она обхватила себя руками.

— Множество людей с удовольствием занимаются сексом, а спустя неделю не могут вспомнить, как звали их партнера. Сексуальное влечение необязательно имеет большое значение.

— Когда мы будем заниматься любовью, — тихо сказал он, — совсем необязательно, чтобы это значило большее, чем мы готовы признать.

— Дэмион, о чем ты говоришь? Как мы можем заниматься любовью, если наши чувства друг к другу совершенно иррациональны?

— Может быть, они и иррациональны, но удивительно сильны. — Он медленно приблизился к ней, двигаясь осторожно, чтобы ее не спугнуть. Притянув ее к себе, он начал гладить ее аккуратно уложенные волосы. — Разреши мне тебя любить, — прошептал он. — Покажи мне, как доставить тебе наслаждение, Санди.

У нее вспыхнули щеки. Глаза ее закрылись, и Дэмион почувствовал, что ее тело дрожит в его объятиях.

— Завтра мы оба об этом пожалеем, — чуть слышно ответила она.

Он нежно провел рукой по ее спине, властно обхватил ее стройные бедра и притянул ближе к себе.

— Вот как ты мне нужна, — хрипловато сказал он. — Как мы можем пожалеть о том, чего так сильно хотим?

— Дэмион, это неразумно…

— Но зато так приятно, — пробормотал он, вынимая шпильки из узла ее волос. Темные пряди сверкающим каскадом упали ей на плечи.

Он одно мгновение молча смотрел на нее, а потом наклонился и осторожно положил шпильки на кофейный столик.

— Если тебе действительно не хочется, чтобы мы любили друг друга, тогда уходи прямо сейчас. Если ты останешься, Санди, я не разрешу тебе передумать. — Он отвернулся с ироничной улыбкой. — Я просто не смогу.

— Я… хочу остаться.

Какой-то частью сознания Дэмион услышал, как последние ноты мелодии сменились тишиной, но явственно различал только свое неровное дыхание.

Не говоря ни слова, он поднял руки и расстегнул первую перламутровую пуговку на высоком воротнике ее блузки, неожиданно для себя обнаружив, что пальцы у него дрожат. На воротнике пуговичек было четыре, и дальше, на самой блузке, еще не меньше дюжины. Он вдруг испугался, что не сможет справиться со всеми, не потеряв власти над собой и не рванув с нее блузку. Дэмиону едва хватило чувства юмора, чтобы оценить абсурдность сложившейся ситуации. Ему уже давно не приходилось испытывать такое возбуждение от одной только перспективы увидеть, как у женщины обнажается шея.

Но его чувство юмора полностью испарилось, когда последняя пуговка была расстегнута. Его ночные фантазии не могли сравниться с реальностью золотистого атласа кожи Санди. Сняв блузку с ее плеч, он небрежно уронил ее на пол и наклонился, чтобы поцеловать нежные ямочки у ее ключиц. Теперь груди Санди покрывало только полупрозрачное кружево абрикосового цвета, и его охватило желание — потрясающе властное, до боли сильное. Дэмион обхватил ее груди ладонями, но этого прикосновения было ему мало, и он стремительно приник к ее губам.

Он собирался быть неторопливым и наслаждаться каждым легким прикосновением и лаской. Он намеревался не спешить, дразняще прикасаться к ее губам, показать ей весь свой богатый опыт и умение целоваться. Но как только губы Санди чуть приоткрылись, он забыл обо всем, чему когда-либо научился в объятиях других женщин. Его язык мгновенно ворвался в ее рот, требуя ее покорности с первобытной мужской агрессивностью, справиться с которой он был бессилен.

Если у него еще и оставались какие-то крохи самообладания, то ее страстный отклик их уничтожил. Его язык стал еще настойчивее, и он властно прижал ее к себе, заставляя признать его силу и страстное желание. Санди содрогнулась в его объятиях, но губы ее продолжали отвечать на его поцелуй, и Дэмион понял, что тело ее дрожит от желания, а не от страха.