Даже вампиры хандрят - Макалистер Кейти - Страница 45

Глаза Пэйна расширились, когда я громко разгрызла конфеты и облизала губы — мята жгла холодом, и во рту стало покалывать.

— Ты же не собираешься… о, господи, собираешься. И это твой первый раз… боже мой, женщина!

— Меньше слов, — сказала я, ведя покрытым мятой языком вниз по пенису. — Больше стонов.

И, ах, как он застонал! Он глубоко втянул воздух, когда я снова взяла его в рот, столь сильно охваченный своими ощущениями, усиленными повышенной чувствительностью от мяты, что у меня было такое чувство, будто все это происходит со мной.

Я прошлась языком по всей длине его ствола. Тело Пэйна вздрогнуло, когда воздух коснулся его влажной плоти, а когда я охватила пальцами основание и сконцентрировалась на особенно чувствительном местечке снизу, его глаза закатились.

— Это восхитительно. Так вот что ты чувствовал, когда мы занимались сексом? Это очень отличается от того, что ощущала я, но, должна сказать, это невероятно возбуждает. Что будет, если я попробую это?

Он выдержал целую секунду, прежде чем рванул меня вверх, развернул так, что я оказалась лицом к столу, разодрал мои трусики и расстегнул лифчик так, что я и моргнуть не успела.

— Вот что будет, — прорычал он, наклонив меня к столу и раздвигая мне коленом ноги. Я задохнулась от двойственных ощущений: холодного деревянного стола, от которого сморщились мои чувствительные соски, и обжигающей штуки, что пронзила мою жаждущую плоть.

— Пэйн! — Закричала я, хватаясь за стол и роняя телефон, когда мое тело толчком отбросили вперед. — Презерватив?

— Ни одного, — рыкнул он, отпрянув. — Мне следует останови…

— Хрен с ним, рискнем на этот раааааааз…! — Моя фраза завершилась небольшим вскриком, когда он снова в меня вошел.

— Слишком жестко? — Спросил он, останавливаясь.

— Нет! Жестче!

Он что-то радостно прорычал в ответ и задвигал тазом, а его пальцы впились в мои бедра.

Когда он врывался в меня, моя плоть скрипела, как полируемая древесина. Симпатичный, плетеный из проволоки и украшенный тиснеными цветочками бокс, полный писем и квитанций, соскользнул со стола, внезапно создав бумажный ливень.

— О, боже мой, да! Еще! — Выдохнула я, пытаясь за что-нибудь ухватиться, пока Пэйн продолжал делать то, от чего мои глаза закатывались в экстазе. Проволочно-цветочный держатель для ручек в пару к боксу (оба — подарки Клэр) покинул стол, и ручки разлетелись во все стороны. — Еще!

— Будет тебе еще, — ухмыльнулся он, схватив мои бедра и приподняв их выше, чтобы изменить угол проникновения. Маленький блокнотик для записей балансировал на краю стола, а затем упал на пол, когда я запустила свой стональный нон-стоп. Он был глубоко во мне, твердый, горячий и агрессивный, но в то же время часть меня не была уверена, какие эмоции, какие чувства принадлежали мне, а какие ему.

— Боже, ты такая тесная, — простонал он, протискиваясь вперед.

— Кегель. [41]Немного. О, да, сюда, о, мой бооооооо… — Мои внутренние мускулы, укрепленные годами выполнения упражнений Кегеля, сжались, пытаясь удержать его внутри. Обжигающий холод мяты перерос из приятных покалываний в дикие эротические искры, которые ярко пылали, так ярко, что я решила, что сейчас потеряю сознание. — Больше не надо! Я передумала! Я больше не могу!

Ты можешь, сказал он, и его голос переполняли эмоции. Ты можешь это и даже больше.

Я выгнула спину, когда он заполнил мою голову ощущениями, которые его переполняли, желая, нет, нуждаясь, чтобы я наполнила его своими. Наши души переплелись, и он откинул в сторону мои волосы, обнажая шею.

Пожалуйста, о, боже, сделай это, взмолилась я на грани отупляющего экстаза. Его клыки вонзились в мою кожу, внезапная острая боль слилась с удовольствием его застывшего тела, захватывая нас обоих, пока он пил меня. Свет, серебряный, чистый свет вспыхнул у меня в голове, когда наш обмен ощущениями скрутил нас обоих в оргазм ослепляющей силы.

— Хорошо … что у меня… крепкое сердце, — выдохнула я несколько долгих минут спустя, лежа сверху на Пэйне, который рухнул на стул. Его грудь, блестевшая от пота, поднималась и опадала в неровном ритме под моим все еще дрожащим телом. — Иначе я умерла бы через неделю.

— Ну, тогда уж хорошо, что ты бессмертна, — сказал он, не открывая глаз. Его голова устало откинулась на высокую спинку стула. Я слегка коснулась поцелуем пульса, который дико бился у него на шее, и застыла, когда его слова замкнули пару синапсов, [42]и до меня дошло.

— Твою мать!

Он открыл глаза и с любопытством на меня уставился.

В этот момент я осознала всю чудовищность того, что я сделала.

— Я не… Я больше не бессмертна.

— Что? — Слово вырвались из его рта, так, будто он не сказал их, а выкрикнул. Я заслужила этот внезапный мрачный взгляд.

— Я больше не бессмертна. Я использовала бессмертие как плату провидице.

Он уставился на меня, не веря своим ушам.

— Ты виделась с провидицей после того, как я ясно тебе это запретил?

— Нет, я виделась с провидицей после того, как ты глупо запретил мне это. Разница должна быть очевидна даже тебе.

— Глупо? Разве глупо для мужчины ожидать, что его Возлюбленная будет его время от времени слушаться?

Я отодвинулась, чтобы впиться в него взглядом.

— Ты сделал меня НеВозлюбленной! Ты сказал мне, что больше меня не желаешь. О, не такими словами, но ты понимаешь, о чем я.

— Ты использовала свое бессмертие — единственное, что я мог тебе дать — в обмен на информацию? — спросил он, и в его глазах неверие боролось с болью.

Я провела большим пальцем по его челюсти, разделяя боль, которую он чувствовал.

— Ты сказал, что у нас нет совместного будущего. Я решила, что мне нет причин вечно жить, если человек, которого я люблю, не хочет разделить со мною вечность.

— О, Сэм… — Заполнившее его сожаление перетекло в меня. — Я никогда не хотел причинять тебе боль. Я просто… я не…

— Я знаю, — сказала я, целуя его в нос. — Ты просто был немного напуган обязательствами. Что изменилось? Это произошло так быстро: вот ты кричишь, затем — раз! — все летит к чертям собачим, и мои буфера полируют стол.

Он застонал.

— Ты что, собираешься заставить меня обсуждать мое эмоциональное состояние?

— Угу. Это право каждой женщины, как только она понимает, что зацепила мужчину. Чем скорее ты начнешь, тем быстрее закончишь. Теперь рассказывай.

— Я перестал притворяться, что ты мне не нужна, — сказал он, пытаясь выглядеть трогательно. Я поцеловала его просто потому, что он такой симпатичный. — Когда ты убегала, был момент, когда ты прошла сквозь меня. Я просто почувствовал, какую причинил тебе боль, и как ты меня любишь. Никто, кроме моей семьи, так меня не любил, Сэм. Я думал, что мне это не нужно. И тогда я понял, что был неправ.

— Нужно мужество, чтобы признать, что ты неправ, — поддразнила я, поерзав у него в паху. Мой тон был легким, но я дала ему почувствовать, сколько радости доставили мне его слова.

Его руки сжали мои бедра.

— Прекрати отвлекать меня, или я не расскажу тебе последнее.

Я остановилась и виновато на него взглянула.

— В тот момент, когда ты ушла, я сказал себе, что просто дождусь тебя, уволю и вернусь к своей жизни. Но затем ты вернулась, выглядя такой теплой, красивой и сексапильной, и все, о чем я смог думать — как правильно, что ты здесь, со мной.

У меня на глазах выступили слезы.

— О, Пэйн, это самое лучшее, что мне когда-либо говорили. Это так мило, и я так рада, что ты наконец-то вытащил голову из задницы и понял, что я лучшее, что когда-либо с тобой случалось.

Он засмеялся и поцеловал меня.

— Я знал, что ты не дашь мне задрать нос до потолка.

— Конечно, это моя работа. Только… — я закусила нижнюю губу, пока он нежно не освободил ее легким прикосновением своего большого пальца. — Теперь я вернулась к смертной жизни. Раньше я не думала об этом, но если ты собираешься жить сотни лет, думаю, что я хотела бы прожить их с тобой. Можно ли как-нибудь вернуть мое бессмертие?