И небеса разверзлись - Чужин Игорь Анатольевич - Страница 17

Дорога вывела меня в тыл к вражескому отряду, оказавшемуся между мной и караваном, из-за чего было невозможно стрелять из метателя, не опасаясь попасть в своих людей. Хуже всего было то, что ассасины рассыпались по полю и прятались за камнями. Стрелять по одиночному воину из метателя глупо, поэтому я решил обнаружить себя, нажав кнопку с надписью «Сирена». Внутри корпуса баркуда что-то ухнуло, и над полем боя разнёсся чудовищный вой, от которого у меня едва не лопнули перепонки. Бой мгновенно прекратился, и несколько ассасинов бросились бежать в сторону леса со скоростью курьерского поезда. Несчастный Тузик визжа начал закапываться в землю, только песок и камни летели во все стороны, потом я его только и видел, а у вашего покорного слуги сразу появились сомнения по поводу сухости собственных штанов. Через несколько секунд ко мне вернулся слух, и я шагом направил киборга в сторону своих людей, крутя головой по сторонам.

По пути я наткнулся на бездыханное тело ассасина с вылезшими на лоб глазами, похоже, бедняга умер от ужаса. Затем мне попались ещё два воина, находящиеся в невменяемом состоянии, — несчастные полностью потеряли контакт с реальностью и пускали пузыри, словно маленькие дети. После звуковой атаки воевать стало не с кем, и я решительно прибавил скорости.

Первая стрела с визгом ушла в небо, отброшенная защитой кольчуги, а вторая точно врезала меня по лбу. Похоже, в меня попала афрская стрела с каменным наконечником, — если бы не шлем, мои мозги вылетели бы на дорогу. Я нажал на тормоза и спрятался за лобовой бронёй, закрывающей сиденье. Ещё две стрелы со звоном ударили в броню, и обстрел прекратился. Вытащив пистолет из самодельной кобуры, я опасливо выглянул из-за щитка и разразился отборной бранью. Меня, любимого, пытался пристрелить Лаэр, который залез на большой камень и с синим лицом покойника вступил в последний бой с чудовищем из своих кошмарных снов.

— Придурок ушастый, я сейчас вылезу и налысо тебя побрею! Ты меня чуть не пристрелил, идиот! Это я, Ингар, прекрати стрелять немедленно! — заорал я как сумасшедший.

Мои вопли вывели гвельфа из прострации, и он, выронив лук, мешком свалился с камня.

— Ингар, это ты? — донёсся из-за валуна голос Лаэра.

— Конечно я. Кто ещё может по Геону на баркудах разъезжать?

— А я, когда услышал этот ужасный рёв, подумал, что баркуды тебя сожрали и прибежали по наши души.

— Хрен ты угадал! Это я баркудов сожрал, а тех, кого не доел, под седлом бегать заставил. Всё, я вылезаю, и не вздумай стрелять! — Я снял с головы шлем и высунул из-за брони голову, чтобы Лаэр смог меня опознать, а затем спустился на землю. — Ну что тут у вас? — спросил я, зайдя за гряду валунов, служивших укрытием каравану.

— Ингар, у нас двое тяжелораненых, остальные в обмороке. После того как заревел баркуд, воины, словно женщины, в обморок попадали. Я просто не знаю, что теперь делать, — ответил Лаэр.

— Бери своего малхуса и добей ассасинов, пока они в себя не пришли, а я ранеными займусь.

— Мой малхус удрал, как только баркуда увидел, и где этого труса носит, неизвестно, — буркнул гвельф и скрылся за камнями.

До самой ночи мне пришлось заниматься лечением раненых и испуганных «проклятых». Если с первым тяжелораненым проблем не возникло, то второй воин находился уже за гранью жизни и смерти, поэтому мне даже пришлось влить в него стакан собственной крови, чтобы вытащить с того света. Поначалу я решил, что воины попадали в обморок от испуга, но оказалось, что я зря подозревал «проклятых» в трусости. Все четверо бойцов потеряли сознание в основном от большой кровопотери и нервного истощения после многочасового боя, который длился с самого утра. Хотя у воинов не было серьёзных ран, но в каждого из них попало как минимум по паре стрел. После таких перегрузок и стресса не только в обморок упадешь, запросто отдашь Богу душу.

Лаэр вернулся часа через полтора и доложил, что прирезал одиннадцать человек, четверо сами умерли от страха, а остальные разбежались. Взять пленного гвельфу не удалось, потому что раненый командир ассасинов покончил с собой, поняв, что не сможет отбиться. К полуночи в лагерь приплелись оба перетрусивших малхуса. Грозные эльфийские волки, поджав хвосты, жалобно скулили и всячески подлизывались к нам с Лаэром. «Приносящий смерть» отходил своего Джада поленом, а я решил простить Тузика, вспомнив, что сам едва в штаны не наложил, услышав рёв баркуда.

Нам пришлось задержаться на поле боя на сутки, чтобы дать людям возможность залечить раны и встать на ноги. Моё лекарское искусство за последнее время значительно возросло, а запасы Силы намного увеличились, что позволяло не экономить магическую энергию. Однако заживление ран требовало усиленного питания, чтобы компенсировать потери биологических ресурсов в результате ускоренного метаболизма. После успешного лечения тяжелораненых я понял, что изменения в организме, заставившие меня уйти из долины Нордрассила, закончились, и теперь я полностью контролировал своё тело и эмоции.

Нам очень повезло, что мы отбили атаку ассасинов без потерь, однако это не решило всех наших проблем, просто одни проблемы сменились другими. Задержка каравана на трое суток оказалась связана не только с нападением ассасинов. Основной её причиной явилось то, что Лаэр и «проклятые» везли с собой много груза. Дарт отправил с караваном обшивку крыла для двух дельтапланов, два комплекта поплавков, заготовки для шести пропеллеров, все мифриловые трубы и разную мелочовку. Весь этот груз был навьючен на лошадей, поэтому пришлось выбираться из долины Нордрассила более длинным маршрутом. На этот раз вожак малхусов решил вывести караван через разрыв в магической защите на восточной стороне долины, а это удлинило путь на два дневных перехода.

К нашему несчастью, ассасины перестреляли почти всех лошадей в караване, а на трёх оставшихся в живых подранках перевезти груз было невозможно. Однако из этого тупика нас вывели малхусы, которые полностью взяли на себя охрану лагеря и за ночь прочесали всю округу. Около полудня Тузик с Джадом пригнали в лагерь двух сильно искусанных ассасинов и полтора десятка лошадей, которых те сторожили в лесу недалеко от дороги. Ассасины оказались совсем молодыми ребятами и являлись только учениками рыцарей пустыни, выполняя в разгромленном отряде обязанности коноводов. Обрадованный тем, что малхусы захватили пленных, я сразу приступил к допросу, результаты которого привели меня в полное замешательство.

Никаких проблем с допросом пленных у меня не возникло: мальчишки, запуганные малхусами до икоты, отвечали на все вопросы наперегонки. После появления на поле боя баркуда и разгрома ассасинов шестеро спасшихся из них смогли добежать до спрятанных в лесу лошадей и ускакать на север, даже не объяснив конюхам причину своего бегства. Молодые воины слышали рёв баркуда, но, дрожа от страха, остались на боевом посту, где и были захвачены в плен малхусами. Испуганные юнцы рассказали, что отряд, напавший на караван, являлся разведкой, высланной лично халифом Саадином проверить древнюю дорогу, идущую вдоль горного хребта на юг. За то время, пока мы с караваном хуманов и гвельфов пробивались к Нордрассилу из Кайтона, на Геоне произошли грандиозные события, в очередной раз повергшие в прах все мои планы на будущее.

Две недели назад недалеко от Латра легионы имперцев наголову разбили армию Чинсу и теперь преследуют остатки разбитых войск в направлении границы. Потери у Чинсу огромны, и, по слухам, в бою погиб даже главнокомандующий армией вторжения князь Охэй. Это ещё полбеды, но к имперцам, обороняющим Мэлор, подошли подкрепления магов, которые выжгли из метателей более пяти тысяч воинов халифата, а выжившие в огненном аду воины отброшены от города и в панике бегут. В Арбском халифате, ещё не оправившемся от последствий извержения вулкана и гибели столицы Медины, царит полный хаос. Толпы беженцев в поисках спасения движутся на юг от имперской границы. Халиф Саадин с пятью сотнями ассасинов и отрядом наёмников в двести бойцов захватил плацдарм на территории афров в районе Тадмура и пытается всеми силами расширить его до подхода беженцев. Афры отчаянно сражаются за каждый метр своей земли, и в ассасинов из-за каждого куста летят отравленные стрелы, не давая углубиться в джунгли.