Викинг - Мазин Александр Владимирович - Страница 29

Так что если и был у меня какой-то долг перед госчиновниками (в чем я сильно сомневаюсь), то он был с лихвой покрыт налогами с моей первой машины. Однако вернемся к воинской службе. У меня были способы ее избежать. Первый мне предложил отец. Цена вопроса — тысяча (тогда это было много) американских рублей. Второй способ посоветовал тренер — пойти учиться. Меня с моими спортивными результатами и приличным аттестатом взяли бы в любой вуз, не только спортивный… Я мог бы, в конце концов, просто уехать из страны ну, скажем, в ту же Швецию, где друзья предлагали мне работу. В Швеции, кстати, тоже есть обязательная воинская служба, и никто от нее не бегает. Совсем наоборот.

Но я пошел служить в российскую армию. По собственной воле. Я ведь с пяти лет учился быть воином, и мне ужасно хотелось повоевать по-настоящему. Скажете, дурак? Не буду спорить. Но я же не знал, что такое наша армия. То есть не то чтобы совсем не знал… Скорее, не хотел знать. Был уверен, что с моими данными (целая связка медалей за фехтование, КМС по пулевой стрельбе минимум по трем нормативам, разряд по стрельбе из лука) меня сразу возьмут в самый элитный спецназ.

Мне повезло. В спецназ меня не взяли. Но и куда-нибудь в тундру вместе с десятью дагестанцами (как моего дружка по двору) не отправили. Дружок, кстати, вернулся инвалидом второй группы. Будь я на его месте, инвалидов было бы намного больше, а сам я оказался бы в штрафбате. Или — в земле. Возникает вопрос: какой величины должен быть долг, чтобы славный паренек из Питера на полгода стал рабом совершенно чужих и чуждых ему людей, а в итоге — калекой?

Но обо мне, как я сказал, позаботились. Уж не знаю кто. Может, сыграло то, что я был как никак МСР [21]. Но я попал в спортроту. И занимался практически тем же, что и на гражданке. Только бесплатно и кормежка хуже.

Отслужил и сразу из «большого спорта» ушел. Совсем. Видимо, повзрослел. Настолько, что расхотел быть олимпийским чемпионом. Нет, не подумайте, что я не люблю свою Родину. Я ее даже люблю. Особенно здесь. Скучаю по ней. По Питеру, по друзьям моим, по родителям… По всем, кто меня учил и кого учил я. По девушкам, которых любил, по дому своему (а уж по коллекции оружия как скучаю!), по «субарочке» моей стремительной… Да что там — даже по питерскому выговору скучаю… А вот по звездам кремлевским, по генеральским рожам, по чиновникам толсторылым… Да хоть бы они сдохли все разом, я бы за них и свечки не поставил… Кстати, о храмах наших… тоже скучаю, хоть никогда особо православным не был… В Бога верю, конечно, как же в Него не верить? Но храм — это другое. Тут не столько вера, сколько чувство такое особое… Словами не передать.

За все это я бы не просто убивал — глотки грыз. Но до глоток толстомордых ворюг, спрятанных под тройными подбородками и министерскими стенами, добираться бессмысленно. Все равно что глистов из собачьего дерьма выбирать и давить поштучно. Так что пришлось притерпеться. Одно утешало: не я им деньги платил, а они мне.

Словом, если вдуматься, то девки эти, которых наши в местные бордели продали, устроены ничуть не хуже, чем те, которые пузатых генералов ублажают. А может, даже и лучше, потому что хоть мои друзья-викинги — ребята и грубые, зато простые и без гнусных извращений. Переспать с таким, на мой (мужской, само собой) взгляд, намного приятнее, чем ублажать какого-нибудь желеобразного полуимпотента вице-мэра… И про «долг перед Родиной» мне тоже, в общем, понятно. Все в точности как когда мы этот Плесков брали. У кого были бабки — те откупились и своих выкупили. У кого не было… Добро пожаловать в рабство! Но здесь хоть понятно, за что и почему. За измену наказывали. Князю своему «природному» Гостомыслу. А моего дворового дружка — за что? А другого моего дружка, которого на Кавказе убили?.. Причем не сразу убили. Сначала в плен захватили, потом мучили года два, пока родня деньги собирала, потом «посредники из органов» деньги взяли (якобы для передачи) и вернули взамен… труп. Причем неизвестно чей, поскольку в запаянном гробу. Денег, что характерно, не отдали. Сказали: горцы забрали.

Вот поэтому я и сделаю все, что возможно, чтобы местные нравы и традиции стали моими. Потому что моя родина отныне — хирд Хрёрека. А дальше — поглядим.

Пока один из эстов, Мянд, объяснял хозяину, в чем дело: пусть не думает, что с девчонкой что-то не так, — мне пришла в голову мысль порадовать ее на прощание. Я извлек из пояса серебряную монетку и бросил смущенной красотке.

— Добрая примета, — сообщил я Трувору, — когда твое проданное добро к тебе возвращается.

Сымпровизировал. Но получилось органично. Нашим понравилось, и девушку осыпали серебром. Скорее всего, этого ей хватит, чтобы выкупиться. Если захочет, конечно.

Как говаривал мой папаша, Бог велит помогать бедным, но всем несчастным помочь невозможно. Потому добро следует творить конкретно и адресно.

Надеюсь, папе так же хорошо в оставленном мной мире, как и мне — здесь. И он не станет особенно горевать по поводу моего исчезновения — благо характер у него легкий. У меня — тоже.

В путь мы отправились через три дня. Когда достроили, окропили петушиной кровью и испытали нашу снекку.

Будь это боевой драккар, кровь была бы человеческой, поведал мне Руад. У викингов так принято. А снекка — это просто судно. Транспортное средство. До места добраться, добычу домой привезти. Вот драккар — это как дом родовой. Не будет ему одобрения богов, развалится в самый неподходящий момент. Так что следует отправить к богам персонального «вестника», чтоб доложил там, наверху, насколько важно для общества данное творение человеческих рук.

Такое вот жестокое время. Никакого уважения к ценности человеческой жизни в общем смысле. К чужим, то есть. Зато к жизням «своих» — исключительный респект. Такие вот языческие мораль и этика.

За три дня мы все успели как следует отдохнуть. Погуляли славно. Даже подрались пару раз: разок — с купцами из какого-то Шлезвига, по нашей инициативе. Другой — с норегами, которые начали задираться сами. Сначала нам крепко наваляли, зато потом к нам подошло подкрепление — и расклад поменялся. Впрочем, обошлось без кровопролития, только Стюрмир немного не рассчитал и сломал одному из норегов руку. Деньги решили вопрос, хотя нореги все равно были очень обижены и грозили отомстить.

По-моему, они нам просто завидовали. Всем в городке уже было известно, что мы вломили Довгану и ограбили Плесков. В городке шептались: взяли по три фунта золотом на брата. Безбожно врали, к сожалению.

Врали, но верили. Чуть позже эти слухи создадут нам немалые проблемы, но тогда мы только ухмылялись. Кому не нравится быть крутыми? Лично мне — нравится. Тут, как и в любом деле, главное — не переборщить.

Глава двадцать пятая,

в которой герой встречается с удивительным существом, имя которому — берсерк

У нашего оставленного в Ладоге драккара кормовая часть заострена, красиво изогнута и поднята вверх. Это позволяет при необходимости плыть кормой вперед. И защищает кормчего от стрел преследователей. Может, есть еще какие-нибудь функции, не знаю. У эстской снекки корма была пошире и пониже, однако тоже образовывала что-то вроде раковины. А перед «раковиной» — скамеечка. Чтоб тому, кто будет держать кормило, можно было присесть, когда море спокойное и упираться особо не надо.

Вчера, когда мы на новеньком кораблике вышли на Балтику, дул попутный свежий ветер, но к ночи он стих, а утром так и не возобновился. Пришлось нам поработать веслами.

Весла у снекки раза в полтора легче, чем у нашего «Сокола», и управляться с ними в одиночку нетрудно даже такому гребцу, как я. Так что работали мы без особого напряга, сменяясь примерно через каждые два часа. Меня, как не отличавшегося медвежьей силой, посадили ближе к середке. Тут весла покороче, и крутить их, соответственно, полегче.