На Тихом океане - Май Карл Фридрих - Страница 7

Было около двух часов, когда появился тот, кого я ожидал; его сопровождала Ванда.

— Итак, будь, пожалуйста, пунктуален, — услышал я, — в девять барин с гостем уйдут на парад; они это решили еще за бильярдом. Так что время вполне удобное. Баронесса будет в церкви, а я по ее поручению навещу доктора и приют для нищих. Затем я незаметно вернусь через эту калитку и впущу тебя через заднее крыльцо, откуда мы с тобой проникнем в комнату хозяйки. Ротмистр будет на службе.

— Похоже, дело действительно тонко продумано и безопасно. А не лучше ли для нас исчезнуть сразу же?

— Нет, это не подходит. Ротмистр заплатит нам только тогда, когда получит свои драгоценности. Доброй ночи!

Они распрощались и стали расходиться: он — к калитке, она — к дому. Я подождал еще некоторое время и, убедившись, что остался незамеченным, пробрался в свою комнату. Услышанное столь глубоко взволновало меня, что остаток ночи я провел, не сомкнув глаз. Едва наступило утро, я сообщил о ночном разговоре Ивану. Тот отнесся к услышанному со всей серьезностью и просил лишь ни о чем не рассказывать его матери.

— Понимая ваше состояние, я, тем не менее, осмелюсь спросить: что вы намерены предпринять? — обратился я к нему с вопросом. — Мне представляется единственно правильным оповестить полицию.

— Что ж, так и поступим: отправимся на парад, а сами меж тем наведаемся в полицейский участок.

Так и получилось. По дороге Иван сообщил мне некоторые сведения касательно своего кузена, из коих следовало, что последний, растратив все свое имущество в карточных играх, не преминул прибегнуть к поступкам, сам замысел которых уже надлежало почесть преступным, почему Иван и его матушка вынуждены были отнестись к деяниям ротмистра с осуждением и напомнить тому о необходимости блюсти честь фамилии, обладателем коей он также является.

Полицейский комиссар [12], встретивший нас с Иваном в участке, оказался добрым знакомым Ивана. Он внимательно выслушал наше сообщение и сказал:

— Не окажетесь ли вы столь любезны, чтобы описать внутреннюю планировку дома?

Получив описание, он продолжил:

— Я крайне признателен вам за безграничную откровенность… Однако не является ли господин ротмистр адъютантом генерала Мелихова?

— Вы абсолютно правы.

— Мелихов весьма могуществен. Как же вы намерены поступить с ротмистром?

— По-вашему, мы должны оставить его в покое?

— Я бы рискнул вам это посоветовать. Его план представляется мне следующим: тот, кого господин, вас сопровождающий, именует псевдоасессором, является польским подданным по имени Милослав, причем крайне опасным субъектом. Вне сомнения, он отыщет какого-нибудь ювелира, который и отправится к вашей матушке. Поскольку баронессы не будет дома, представлять ее будет компаньонка. Я предвижу небезынтересную сцену, при коей намерен присутствовать. Позвольте мне произвести некоторые приготовления; а затем я просил бы вас стать моими спутниками.

Он удалился и через некоторое время уже стоял перед нами в штатском.

— Идемте!

Внизу нас ждала закрытая повозка. Мы сели и покатили по Маросейке. Извозчик, как я отметил про себя, несколько отличался от тех мужиков на козлах, коих в достатке можно лицезреть на улицах Москвы; возможно, он также был полицейским. Он пустил лошадей шагом, как если бы ехал порожним, затем, достигнув дома Семеновых, остановил экипаж и не спеша задал лошадям корм.

Наконец появилась баронесса с компаньонкой. У дверей они расстались: одна направлялась в церковь, другая якобы к врачу. По прошествии некоторого времени мы опять заметили компаньонку. Между хозяйским и соседским домами был узкий проход, в который выходила и калитка сада. Наша повозка стояла так, что мы могли следить за калиткой. Компаньонка нырнула в проход и исчезла в калитке.

— Милослав, должно быть, уже здесь, — заметил комиссар. — Кстати, взгляните на окна ротмистра. Он наблюдает за всем, что происходит вокруг, подобно нам с вами.

Прошло около четверти часа; тут к центральным воротам подъехали дрожки, и из них вылез человек с саквояжем в руках.

— Батюшки, да ведь это же ювелир Шихавьерский! Мошенники избрали самого богатого и ловкого. Он явился сам, а это значит, что ему сделали весьма значительное предложение. Извозчик!

Последний абсолютно безучастно взял кнут и щелкнул, после чего положил кнут на место. Появился почтальон, за ним приподнято и празднично прошагал поп, следом мы увидели плотника с инструментами и широкоплечего рыбака; наконец перед нами предстали двое полицейских, у которых рядом с домом был пост.

— Ну что? — спросил Иван.

— Ротмистр в окне не показывается, скорее туда!

Рыбак остановился неподалеку, причем так, что мог обозревать все, что происходило не только перед домом, но и у заднего крыльца.

— Никого не впускать! — распорядился один из полицейских.

— Добро! — послышалось тихое в ответ. Рыбак, произнесший это, выглядел весьма решительно, и не оставалось и тени сомнения в том, что вряд ли кто-либо смог бы выйти или войти без его на то согласия.

Мы взошли по лестнице. Там стоял священник.

— Где? — спросил комиссар.

Священник указал на дверь, наполовину приоткрытую. Мы вошли. Возле другой двери, ведшей в соседнюю комнату, стояли почтальон и плотник. Они чутко прислушивались к голосам, доносившимся из соседней комнаты. Внезапно почтальон выхватил револьвер, распахнул дверь и вошел. За ним последовал плотник; мы втроем замыкали шествие.

В комнате, одетый в ливрею прислуги, хозяйничал асессор; в некотором отдалении стояла… баронесса. Занавеси были полуопущены, и в комнате царил полумрак; тем не менее не трудно было разглядеть платье и украшения, при помощи которых компаньонке удалось приобрести обличье своей хозяйки. В руке она держала небольшой изящный чемоданчик. На одном из стульев лежал ювелир; его одежда пребывала в явном беспорядке — воротничок и галстук были разорваны. Несчастный был несколько придушен.

— Доброе утро, детки! — возвестил, войдя, комиссар.

— Господин комиссар! — возопил ювелир так, что тот даже подпрыгнул. — Хвала господу, я спасен!

— Да уж, батенька, теперь-то вам нечего опасаться. И чего это вам самому вздумалось явиться сюда?

— Этот человек пришел ко мне и представил записку от своей хозяйки, баронессы Семеновой, в которой она просила меня приехать к ней с наиболее ценными алмазами; она хотела преподнести их одной своей родственнице в качестве свадебного подарка; сказавшись же больной, она не могла приехать сама. Я приехал, как было условлено, но тут на меня напали.

— И в какую же сумму оцениваются эти камни?

— Более десяти тысяч рублей.

— Это очень плохо для вас, дети мои! — обратился комиссар к нашим пленникам. — Это всем принесет лишь Сибирь. Милослав, ты весьма хитрый бродяга, но имеешь тем не менее возможность стать еще и бурлаком. Дай-ка сюда руки!

После того, как мошенник был закован, такая же участь постигла и его сообщницу. Развязка наступила, и я отправился в свою комнату. Выйдя к обеду, я застал баронессу несколько бледной и утомленной, хотя по всему было видно, что ужас, ею испытанный, постепенно переходил в разряд потрясений, уже пережитых и забываемых. Во время обеда появился и ротмистр. Он пришел, чтобы в весьма пространной речи выразить свое удивление тем, что присутствующие были способны сомневаться в нем, самом честном на свете человеке. Кровь Ивана кипела.

Он вскочил.

— Сударь, к сожалению, я вынужден дать ответ. Нам стало известно и о вашем вчерашнем сговоре на реке, и о вашем рандеву этой ночью. Нам известно также каждое слово, кое было произнесено. Подите прочь!

Ротмистр побледнел; подобного оборота он явно не ожидал. Без единого слова в свое оправдание он вышел.

После полудня пришло известие о несчастье, что с ним приключилось. Его лошадь понесла дрожки и упала вместе с ним в Москву-реку. Он погиб. Не было ли, впрочем, в этом деле и доли его сознательного участия? Кто знает…