Все впереди - Брэдфорд Барбара Тейлор - Страница 67

Трое юнцов и мужчина.

Роланд Джеллико. Двадцати четырех лет.

Пабло Родригес. Латиноамериканец. Шестнадцати лет.

Элвин Чарлз. Черный. Восемнадцати лет.

Бенджи Келлис. Черный. Четырнадцати лет. Тот, кто стрелял.

Их имена и лица запечатлелись в моей памяти навеки.

Это были подонки, которые убили моих малышей и моего мужа, а также маленькую Трикси.

Я впилась в них взглядом.

Они бесстрастно, безразлично посмотрели на меня, как будто ничего особенного не произошло.

Я чувствовала, что мне трудно дышать, сердце билось учащенно. Вдруг во мне словно что-то взорвалось. Весь гнев, который я подавляла все эти месяцы, с самого прошлого декабря, поднялся ко мне и превратился в непреодолимую ярость.

Мною овладела ненависть и почти подняла меня на ноги. Я хотела вскочить, устремиться к ним, убить их. Я хотела уничтожить их точно так же, как они уничтожали тех, кого я любила. Если бы у меня был пистолет, я бы расправилась с ними, я это знала.

От этой мысли кровь бросилась мне в голову, и я начала дрожать. Сцепив вместе руки, я опустила глаза, стараясь успокоиться.

Я знала, что больше не смогу смотреть на обвиняемых до тех пор, пока не сделаю то, для чего сегодня пришла сюда.

Судебный клерк сказал что-то о том, чтобы встать, и я почувствовала, как Дэвид взял меня под руку, помогая подняться.

Вошла судья и заняла свое место.

Все сели.

Я взглянула на нее с любопытством. Ей было около пятидесяти пяти лет, как я полагала, и у нее было сильное, доброе лицо. Она выглядела очень молодо, но голова была преждевременно седой.

Она ударила молотком.

Я стала рыться в сумке, ища текст речи, которую написала заранее, вглядываясь в слова ослепленными болью и яростью глазами, не обращая внимания на то, что происходит вокруг меня.

Написанные на листке бумаги слова стали сбегаться вместе, и я внезапно поняла, что мои глаза стали влажными. Я заморгала, чтобы сдержать слезы. Не время было плакать.

Моя грудь сжалась от ужасной боли, и мне стало казаться, что я задыхаюсь. Я старалась дышать глубже, чтобы успокоиться, стараться быть бесстрастной.

Затем я почувствовала, как Дэвид коснулся моей руки, и взглянула на него.

— Судья ждет, Мэл; вы должны пойти на трибуну и прочитать ваши показания, — сказал он.

В ответ я только смогла кивнуть головой.

Сэра прошептала:

— Все будет в порядке. — Она пожала мою руку.

Я неуверенно встала и медленно подошла к трибуне, стоявшей перед местом судьи. Развернув листок на трибуне, я молча стояла перед судьей, обнаружив, что совсем неспособна говорить.

Подняв глаза, я взглянула ей в лицо.

Она в ответ посмотрела на меня очень спокойно: я видела, что в ее глазах сквозит сочувствие. Это придало мне сил.

Глубоко вздохнув, я начала.

— Ваша Честь, — сказала я. — Сегодня я здесь, потому что мой муж Эндрю и двое моих детей, Лисса и Джейми, а также моя маленькая собачка были зверски убиты подсудимыми, находящимися в этом зале суда. Мой супруг был хороший человек, преданный и любящий муж, отец и сын. Он никому никогда не причинял вреда и отдавал себя целиком тем, кто его знал и работал с ним. Я знаю, что все, кто общался с Эндрю, получили от этого только пользу. Он не был пустым местом в этом мире. Но теперь он мертв. Ему был только сорок один год. И мои дети тоже мертвы. Двое безобидных невинных крошек шести лет. Их жизни были уничтожены, не начавшись. Я не увижу, как будут расти Лисса и Джейми, как они пойдут в колледж и начнут свою карьеру. Я никогда не пойду на церемонию окончания колледжа или на их свадьбы, и у меня никогда не будет внуков. А почему? Потому что бессмысленный акт насилия полностью уничтожил мою жизнь. Я никогда не буду такой, какой я была. Передо мной открывается долгое и тоскливое существование без Эндрю, Лиссы и Джейми. У меня отняли мое будущее точно так же, как их будущее было жестоко у них отнято.

Я сделала паузу и глубоко вздохнула.

— Убийцы моей семьи были названы виновными судом присяжных. Я прошу суд наказать их за это преступление в полном объеме закона, Ваша Честь. Я хочу, чтобы правосудие свершилось. Моя свекровь хочет, чтобы свершилось правосудие. Мои родители хотят, чтобы свершилось правосудие. Это все, о чем я прошу, Ваша Честь. Только справедливости. Спасибо.

Я стояла, глядя на судью Донен.

Она посмотрела на меня.

— Спасибо, миссис Кесуик, — сказала она.

Я кивнула, взяла листок бумаги, в который и не заглянула, свернула его вдвое и вернулась на свое место.

Зал суда молчал. Казалось, никто не дышал. Было только слышно, как тихо гудели кондиционеры.

Просмотрев некоторое время бумаги у себя на столе, судья Элизабет П. Донен начала говорить.

Я закрыла глаза, едва слушая ее. Я чувствовала себя изнуренной своим усилием и эмоционально опустошенной. Кроме того, внутри меня продолжала бушевать ярость, она охватила все мое существо.

Я смутно слышала, как судья говорила об отвратительном преступлении, которое было совершено, об отсутствии угрызений совести у подсудимых за убийство невинных мужчины и двух детей, о большой утрате, понесенной мною и моей семьей, и о бессмысленности всего этого. Я держала глаза закрытыми, стараясь на несколько минут отгородиться от всего, стараясь унять кипевшую во мне злость.

Дэвид тронул меня за руку.

Я открыла глаза и посмотрела на него.

— Судья сейчас произнесет приговор, — прошептал он.

Я почувствовала, как Сэра потянулась за моей рукой и взяла ее в свою.

Выпрямившись на скамье, я смотрела на судью Донен; все мои чувства были обострены.

Подсудимым было предложено встать.

Глядя на младшего, стрелявшего из пистолета, судья сказала:

— Бенджи Келлис, вас судили как взрослого и признали виновным по трем пунктам обвинения в убийстве второй степени. Поэтому я приговариваю вас к двадцати пяти годам лишения свободы по каждому пункту обвинения; каждый приговор будет исполнен последовательно.

Она объявила остальным трем подсудимым такой же приговор: семьдесят пять лет.

Судья Донен присудила убийцам максимальное наказание по закону штата Нью-Йорк. В точности так, как предсказывали детектив Де Марко и Дэвид.

Но для меня этого было недостаточно.

В каком-то смысле я понимала, что моя семья полностью отомщена. Конечно, я не чувствовала удовлетворения, только пустоту внутри и тлеющую ярость.

Как только заседание было окончено и зал суда начал пустеть, Дэвид подвел меня к детективам Де Марко и Джонсону, и я поблагодарила их за все, что они сделали.

Снаружи здания суда были толпы фотокорреспондентов и репортеров с телекамерами. Каким-то образом Дэвиду и отцу удалось провести меня сквозь эту толпу и усадить в ожидавшую машину.

Из криминального суда мы приехали на квартиру моей матери на Парк-авеню, чтобы пообедать. Все казались такими же измученными, как и я, и слегка ошеломленными. Разговор был по меньшей мере несвязным.

Отец собирался поехать со мной в «Индейские лужайки» и пожить там несколько дней перед возвращением в Мехико-Сити. Как только покончили с кофе, он поднялся.

— Я думаю, нам лучше поехать, Мэл, — сказал он, направляясь к двери библиотеки.

Я встала и последовала за ним.

Диана тоже поднялась и обняла меня за плечи.

— Ты потрясающе вела себя на суде, дорогая. Ты говорила так красноречиво. Я понимаю: это было тяжело для тебя, но думаю, что судья была тронута твоими словами.

Я только кивнула, обняла ее и сказала:

— Спасибо, что вы приехали, Диана, вы придали мне смелости. Удачного вам полета обратно в Лондон завтра утром.

Дэвид вышел в прихожую. Я обернулась и смотрела, как он шел ко мне, думая о том, как он хорошо сегодня выглядит. У него был свежий цвет лица, серебристые волосы и светло-серые глаза; он был красив и всегда хорошо одет. В адвокатских кругах его называли Серебряной Лисой — он заслужил это прозвище не только своей внешностью, но и своей ловкостью.