Все впереди - Брэдфорд Барбара Тейлор - Страница 50

Затем мой взгляд остановился на портрете Эндрю, висящем над камином. Он был не столь хорош, как портрет близнецов, но я ухватила сходство и замечательно передала его необыкновенные голубые глаза. Они были совершенно такие же, как в жизни.

Я допила, налила еще, наклонилась над стаканом, а затем одним духом осушила его.

Встав, я пошла в ванную комнату, открыла краны и стала напускать ванну. Когда она наполнилась, я сняла халат, бросила его на табурет и подошла к ванне.

Мой чертежный скальпель был здесь, я его положила сюда раньше; лезвие его находилось в пластиковом футляре. Лезвие было острым, очень острым. Я знала это. Я использовала его для разрезания толстой бумаги, обрезки краев рисунков и резки холста. Он годится для такой работы.

Я где-то вычитала, что это безболезненный способ умереть; если только, конечно, смерть может быть безболезненной. Нужно лечь в ванну с теплой водой, разрезать оба запястья и тихо истекать кровью, пока не потеряешь сознание, пока не придет смерть. Безболезненно.

Взяв в руки скальпель, я рассмотрела его, перед тем как залезть в воду. Затем я положила его на край ванны и взялась за подол ночной рубашки, чтобы снять ее.

Когда я начала ее стягивать через голову, то услышала очень слабый звук. Это был смех. Кто-то смеялся в соседней комнате. Я была так напугана, что буквально окаменела на месте. Наконец я снова опустила подол ночной рубашки.

Я вышла в гостиную.

Посредине ее стояла Лисса в ночной рубашке.

— Мама! Мама! — закричала она и снова звонко рассмеялась. Это был тот самый смех, который я услышала из ванной комнаты минуту назад.

— Лисса! — я шагнула вперед.

Она засмеялась и побежала прочь в коридор.

Я устремилась за ней, зовя по имени, крича ей, чтобы она остановилась, вернулась назад, и бежала вслед за ней вниз по лестнице и по коридору к выходу и в кухню. Она распахнула заднюю дверь кухни и выбежала на снег, смеясь и зовя меня.

Снаружи было темно.

Я не смогла ее разглядеть.

Я бросалась в разные стороны по снегу и все звала ее.

Внезапно она оказалась близко от меня и схватилась за мою ночную рубашку.

— В прятки, мама, давай сыграем в прятки. — Она бросилась прочь, побежала в дом.

Я стала искать ее. Мое сердце стучало, дыхание было прерывистым, когда я бежала вверх по лестнице. Я увидела, как она проскользнула в дверь моей гостиной, но когда я добежала туда, комната была пуста. Я заглянула в ванную комнату, поспешила в смежную с ней спальню, но никого не обнаружила. Я была одна.

Вздрогнув, я взглянула на свою ночную рубашку. Внизу она была насквозь мокрая, а мои ноги заледенели — я выбегала на улицу босиком. У меня застучали зубы; я взяла халат и накинула его на себя, я вытерла ноги полотенцем и отыскала шлепанцы в платяном шкафу.

Где же спряталась Лисса?

Я ходила из комнаты в комнату верхнего этажа и оглядела там все помещения. То же самое я сделала с нижним этажом и подвалом.

В доме не было никого, кроме меня.

Не могу сказать точно, как долго я ее искала, но в конце концов я сдалась. Вернувшись в мою маленькую гостиную, я подбросила дров в камин и налила себе водки, чтобы согреться.

Озадаченная случившимся, я сидела на диване и размышляла.

Был ли это сон? Но я не спала.

Я была в ванной комнате и бодрствовала.

Принимала ли я желаемое за действительное? Возможно. Вероятно.

Видела ли я дух Лиссы? Привидение?

Но разве такое бывает?

Эндрю обычно говорил, что этот дом полон дружелюбных привидений. Он шутил, а может быть, и нет?

Я ничего не знала о парапсихологии или психокинезе, обо всех этих оккультных вещах. Я знала только одно: я видела свою дочь или думала, что вижу ее, и образ был настолько убедительным, что я поверила в его реальность.

Сбитая с толку, вздыхая про себя, я допила стакан водки, привалилась к диванным подушкам и закрыла глаза. Я вдруг почувствовала себя изможденной, уничтоженной.

— Мама, мама!

Я не обратила внимания. Ее голос звучал у меня в голове.

— Бабочкин поцелуй, мама, — сказала она, и я почувствовала ее нежные детские губы у себя на щеке, ощутила ее теплое дыхание.

Раскрыв глаза, я резко выпрямилась на диване.

Лисса стояла перед диваном и смотрела на меня.

— Оливеру холодно, мама, — сказала она, протянув мне своего игрушечного медведя, а затем вскочила на диван и притулилась у меня на руках.

Меня разбудил солнечный свет, врывающийся в окно сквозь кружевные занавески, я повернулась, потянулась и чуть не упала с дивана. Рывком приняв сидячее положение, я поглядела вокруг, чувствуя, что полностью потеряла ориентацию.

Очевидно, я заснула на диване. У меня была складка на шее, болела спина и было сухо во рту. Я чувствовала себя разбитой. Мой взгляд упал на оставшиеся полбутылки водки, и я вздрогнула.

И только тогда я вспомнила.

На меня нахлынуло воспоминание. Этой ночью здесь была Лисса. На ней была ночная рубашка, она держала Оливера и говорила, что ему холодно; она дала его мне и сама забилась ко мне на колени.

Я держала ее. Я знала, что я ее держала.

Нет, это был сон. Галлюцинация. Мое воображение сыграло со мной шутку. Водка.

Я услышала на лестнице шаги Норы и ее голос, звавший меня:

— Мэл, Мэл, вы здесь?

И когда я взглянула на часы, то увидела, что на них половина десятого. Уже половина десятого.

Со дня убийства Эндрю я не спала так долго. По правде говоря, я почти не спала до вчерашней ночи.

— На улице жуткий холод, — объявила Нора, входя в гостиную. Она остановилась в дверях, глядя на меня. — Не похоже на вас — вы еще не выходили, — продолжала она, — и все еще не оделись. Вы даже еще не варили себе кофе.

— Нет. Не варила. Я только что проснулась, Нора. Должно быть, я заснула на диване. Я провела на нем всю ночь.

Она взглянула на бутылку водки и отчетливо произнесла:

— Ничего удивительного. Но вам был нужен хороший сон.

— Я сейчас оденусь.

— Не спешите. Кофе будет через несколько минут, — сказала она и поспешила прочь.

Я вошла в ванную комнату и наклонилась над ванной, чтобы вынуть пробку и спустить воду, но, к моему удивлению, ванна была пуста.

Но этого не могло быть. Я наполнила ее прошлой ночью. Наполнила до краев. Я собиралась убить себя прошлой ночью, вскрыв себе вены своим рабочим скальпелем.

Скальпеля не было.

«Это не смешно», — подумала я, оглянувшись в поисках скальпеля. Я положила его на край ванны рядом с кранами. Он исчез.

Я искала скальпель около двадцати минут, но безуспешно. Он пропал.

Все эти истории с пустой ванной, исчезнувшим скальпелем и отпертой задней дверью кухни озадачили и обеспокоили меня. Может быть, я и обезумела от горя, но я знала, что не сошла с ума.

27

— Если вам что-нибудь понадобится, я буду в мастерской, — сказала я Норе позже тем же утром.

— О, это приятно слышать. — В ее голосе прозвучали довольные нотки.

— И иду кое-что там разобрать, не рисовать, — сказала я, глядя на нее и надевая свой жакет.

У нее вытянулось лицо, но она ничего не сказала, просто пошла готовить овощи для еще одного своего супа. Она была полна решимости кормить меня и смогла заставить меня есть лишь суп или овсяную кашу. В те дни мне не хотелось есть.

Ледяной ветер ударил мне в лицо, когда я быстро спускалась по тропинке, проходящей мимо площадки перед террасой и бассейна. Дверь мастерской была заперта, и пока я возилась с ключом, я продрогла. Нора снова была права. Сегодня жуткий холод, ниже восемнадцати градусов мороза.

Мне в лицо пахнул теплый воздух, когда я шагнула в мастерскую.

В прошлом году я установила здесь газовое отопление и в зимние месяцы держала температуру на десяти градусах тепла. Я подошла к термостату и поставила его на восемнадцать градусов.

Оглядевшись в мастерской, я заметила, что Нора делала попытку прибраться с того дня, когда я была здесь в ноябре. Но несмотря на это, здесь был беспорядок и много ненужного мусора. Всюду валялись кисти и палитры с засохшей краской. На столе высилась стопка новых холстов, а несколько моих работ маслом были прислонены к краю старого дивана.