Дневники няни - Маклохлин Эмма - Страница 45

Спасибо.

Когда мы наконец садимся в такси, Грейер все еще плачет. Хотя мне не позволено водить его по боковым улочкам, мимо домов без швейцаров и охраны, внешкольные занятия обычно проходят в заброшенных, довольно подозрительных районах, где никогда не найдешь такси и где я жду, что в любую минуту придется выбирать между Грейером и собственной жизнью. Я сажаю его в машину, забрасываю туда же теннисную ракетку и тащу за собой сумку с остальным снаряжением.

— Шестьдесят седьмая улица и Мэдисон, пожалуйста. Гров, как твоя голова? Получше?

— Все о'кей.

Рев сменяется хныканьем, но, похоже, хныканьем затяжным. Он неосторожно повернулся и попал прямо под подачу мяча.

— Как насчет гольфа, Гров? Думаю, нам следует попробовать гольф. Мячи поменьше, значит, и шишки тоже.

Он смотрит на меня мокрыми глазами.

— Иди сюда.

Он тянется ко мне и кладет голову на мои колени. Я глажу его по голове и тереблю уши, совсем как моя мама когда-то. Должно быть, покачивание машины успокаивает его, потому что он засыпает. Совершенно измучился. Жизнь была бы другой, если бы ему только позволили спать днем.

Я приподнимаю рукав плаща и смотрю на часы. Пятнадцать минут ничего не решают.

— Водитель! Можете вы проехать до 110-й, а оттуда назад по Вест-Сайду и через 68-ю?

— Будет сделано, леди. Как скажете.

Я смотрю в окно, на серое небо, и кутаюсь в плащ. По лобовому стеклу барабанят тяжелые капли, и как-то совсем не верится, что апрельские ливни закончатся майскими цветами.

— Гровер, проснись. Мы приехали.

Он все еще никак не может прийти в себя и трет кулачками глаза, когда я звоню у дверей особняка, одновременно поправляя висящую на плече ракетку.

— Кто там? — звучит голос с английским акцентом.

— Привет! Это Нэнни и Грейер.

Не получив ответа, я снова нажимаю кнопку домофона и сообщаю:

— Мы пришли поиграть с Картером.

— В самом деле? Следует пауза.

— Что же, тогда входите.

Раздается жужжание, я толкаю тяжелую стеклянную дверь, и мы вваливаемся в мраморное фойе. Проходим мимо широкой парадной лестницы в конец дома и оказываемся в солярии, высокие окна которого выходят в сад. Дождь неустанно наполняет чашу каменного фонтана.

— Здравствуйте.

Я на время прекращаю борьбу с «молнией» куртки Грейера и поднимаю глаза. На лестничной площадке стоит мальчик возраста Грейера со светлыми кудрявыми волосами.

Маленькая рука просунута через перила и опирается на столбик.

— Привет, я Картер.

Я никогда не видела его раньше и сейчас понимаю, что и Грейер его не знает.

— Я Грейер.

— Послушайте, — раздается тот же голос с английским акцентом, — оставьте ваши вещи где хотите и поднимайтесь.

Я бросаю мокрую одежду и теннисное снаряжение на пол.

— Иди, Грейер.

Он бежит к Картеру. Я начинаю взбираться по лестнице. На втором этаже прохожу мимо венецианской гостиной и столовой в стиле ар-деко. На третьем — спальня в стиле ампир и кабинет, напоминающий об Африке: куча голов антилоп и ковры из шкур зебры. У меня появляется одышка. Лестничная площадка четвертого этажа встречает меня огромным изображением Винни-Пуха. Очевидно, здесь и живет Картер.

— Иди сюда, — зовут меня сверху. — Не останавливайся!

— Еще выше?

— Ты почти пришла, Нэнни. Лентяйка!

— Большое спасибо, Гров, — откликаюсь я и, отдувающаяся, вспотевшая, доплетаюсь до пятого этажа, где сразу попадаю в большую семейную комнату, служащую одновременно и кухней.

— Привет, я Лиззи. Высоковато, верно? Хотите воды?

— С удовольствием. Я Нэнни.

Я хватаюсь одной рукой за живот, а другую протягиваю Лиззи. Судя по виду, она на несколько лет старше меня. Одета в серую фланелевую юбку, небесно-голубую блузку из рубашечной ткани и синий, накинутый на плечи кардиган. Я тут же отношу ее к классу высококвалифицированных нянь, импортируемых из Британии. Такие считают свою профессию благородной, требующей специальных знаний и дипломов; они и одеваются соответственно.

Мальчики уже устроились в углу, где выстроена целая деревня из пластиковых домов «Плейскул»[61], и занялись какой-то непонятной для меня игрой.

— Пейте на здоровье, — говорит Лиззи, протягивая мне стакан. — Думаю, нужно позволить им немного выпустить пар, а потом посадить их перед «Книгой джунглей».

— Звучит неплохо.

— Не знаю, что буду делать, когда Картер научится произносить слова по буквам. Наверное, освою язык жестов.

Я оглядываю кухонные шкафчики в стиле рококо, французский кафель, багет и лепнину.

— Удивительный дом. Вы приходящая няня или живете здесь?

— У меня маленькая квартирка на верхнем этаже.

Я поднимаю глаза и понимаю, что да, здесь есть и еще один этаж.

— Должно быть, вы в прекрасной форме.

— Попытайтесь сохранять ее с уставшим четырехлетним малышом на руках.

Я смеюсь.

— Знаете, мы впервые видим Картера. В какой садик он ходит?

— В «Кантри дей», — объясняет она, забирая у меня пустой стакан.

— Вот как? Я присматривала за девочками Глисонов, так они тоже туда ходили. Приятное местечко.

— Да… Картер, слезь с него!

Я оглядываюсь как раз в тот момент, когда смертельная хватка на горле Грейера ослабевает.

— Вот здорово, Картер, как ты это делаешь? Покажи мне, покажи! — Глаза Грейера блестят азартом.

— Вот это молодцы! — восклицаю я. — Теперь он будет набрасываться на меня, чтобы показать захват.

— Быстрый пинок в пах, и они валятся как спелые груши, — объявляет Лиззи, подмигивая.

Где же она была весь этот год? Все это время мы могли бы вместе ходить на детскую площадку!

— Эй, хотите посмотреть террасу?

— Конечно.

Вслед за Лиззи я выхожу на каменный балкон с видом на сад и задние фасады особняков на другой стороне квартала. Мы стоим под навесом. И дождевые капли разбиваются о наши шубы.

— Как прекрасно, — говорю я, и при каждом слове изо рта вырываются облачка пара. — Настоящий анклав девятнадцатого века.

Лиззи кивает.

— Сигарету?

— Вам позволено курить?

— Разумеется.

— И мама Картера не возражает?

— Прошу вас!

Я беру одну.

— И давно вы тут работаете? — спрашиваю я, когда она чиркает спичкой.

— Около года. Обстановка немного сумасбродная, но по сравнению с другими домами, где я работала… Я имею в виду когда живешь постоянно… ну, вы понимаете.

Она качает головой и выдувает кольцо дыма в серую морось.

— Они считают, что, поселив вас в закутке около кухни, имеют право распоряжаться вашей жизнью. Здесь по крайней мере у меня просторное жилье. Видите круглые окна? Это моя спальня. А рядом — гостиная. В ванной установлена джакузи. Все это великолепие предназначалось для гостей, но, видите ли… боюсь, о гостях не может быть и речи.

— Вот это да! Ничего себе!

— Но я должна быть с Картером двадцать четыре часа в сутки.

— А хозяева добрые?

Она разражается смехом.

— Можно сказать, что он не так уж плох… только его никогда не бывает дома, отчего у нее немного едет крыша. Поэтому им и нужна постоянная прислуга.

— Йо-хо! Лиззи! Вы здесь?

Я замираю, пытаясь не выдыхать. Из ноздрей тянутся тонкие струйки дыма.

— Да, миссис Милтон.

Лиззи спокойно тушит сигарету о перила и бросает в сад. Я пожимаю плечами и следую ее примеру.

Миссис Милтон, пергидрольная блондинка, сидит на полу в персиковом шелковом халате, пошмыгивая и деликатно вытирая нос. Мальчишки крутятся вокруг.

— А это кто? — спрашивает она с легким южным выговором.

— Я Нэнни, — объясняю я, протягивая руку.

— О, Грейер! Грейер! Я видела твою маму у «Свифта». Каждый раз, когда мы оказываемся у Лотты Берк, идут разговоры о том, что надо бы познакомить наших детишек. А потом мы обедаем вместе и толкуем между собой, что не мешало бы назначить день, и вот вы здесь! Грейер!