Эгипет - Краули (Кроули) Джон - Страница 40

— Я знаю, что не должна об этом просить, — сказала она, откидывая назад волосы, — знаю, что не должна, но… если ты не оставил в лодке ту маленькую бутылочку, я бы хотела еще глоточек. Если можно…

Надо было ей отказать. Ясное дело; отказать для того, чтобы послушать, что она скажет дальше; только поэтому она о фляжке и заговорила. Он почувствовал, как у него на затылке зашевелились волосы, и на руках тоже.

— Конечно, — сказал он, вытаскивая фляжку. — Конечно, пожалуйста, только давай уйдем отсюда. Хватит с меня домов с привидениями.

— Испугался? — засмеялась она, подошла и взяла его за руку; он отдал ей фляжку, и, пока они шли через комнаты обратно к выходу, она пару раз как следует к ней приложилась. — Я тоже иногда живу в таком доме, — сказала она. Он помог ей вылезти через окно. — То есть свой дом, у реки, это замечательно, я так люблю воду. На, забери. Пробочка на цепочке — по-моему, очень неплохо придумано.

Опять под ручку, как пара добрых приятелей, они вернулись к лодке. В сердце и в чреслах у Пирса царило смутное ощущение переполненности; он не мог понять, обманул ли он сам себя, потерпел неудачу или избежал опасности, вот только казалось, что он упал откуда-то с верхнего этажа, даже не успев как следует осознать, что куда-то забрался. Он, сам того не замечая, взбежал по лестнице до самой верхней ступеньки, за которой уже ничего не было, — вот потому-то у него и волосы поднялись на загривке, и захотелось сделать шаг назад.

Как она стояла в углу у железной койки: застыла, ушла в себя, как надломилась пополам.

Руки двигались, а головы соображали как будто сами по себе; он говорил что-то смешное, выводя непослушную лодку на открытую воду. Луна уже садилась, река потемнела; с трудом выгребая против течения, он кое-как попал носом лодки в протоку, где вода бежала еще того сильней, а она пальцем не пошевелила, чтобы ему помочь. Теперь ее разбирал смех, она то и дело прыскала, глядя, как он пыхтит и пыжится, она поддразнивала и подначивала его, когда он, запутавшись веслами в густых водорослях, бился с ними из последних сил, и глаза ему заливал пот.

— Спокойно, спокойно, — сказал он, поймав себя на опасении, что сбился в темноте с дороги, — главное, не терять головы, главное — не терять головы. — Но это только добавило ей веселья. Она перестала хихикать, только когда лодка вышла обратно в заводь, и он стал грести к освещенному кострами берегу.

— Ну! — весело сказала она, выбираясь на берег. — Спасибо. Классно покатались. — Она протянула ему руку. — Приятно было познакомиться. Интересный ты парень.

— И тебе спасибо, — сказал он.

— Наверняка еще встретимся.

— Наверняка, — сказал он. — На окружной ярмарке.

— Ярмарка — это класс.

— Да что ты говоришь.

Спиртное и марихуана не до конца растопили ту странную ледяную корочку, под которой ее глаза делались неуловимыми. Легкой походкой она пошла по берегу прочь, и подол летнего платья бился вокруг ее бедер; Пирс снова сунул руки в карманы и повернулся к реке, которая уже не отсвечивала золотом. Там плавал на автомобильной камере, тихо шлепая по воде, какой-то толстяк.

Что за черт, подумал Пирс.

Как-то вдруг налетело ощущение полной реальности происходящего: здесь и сейчас. Где же Споффорд? Но тот уже шел к нему из леса на той стороне поляны; он махал Пирсу рукой, подсвеченный пламенем костра, в котором жгли мусор и, конечно, обжаривали остатки маршмеллоу. [57]

Человек со свирелью исчез, как и большая часть прочей публики. Пирсу вдруг пришло в голову: всем этим людям, чтобы попасть домой, приходится сейчас вести машину. Как, интересно знать, у них это получается? А у нее?

— Хорошая получилась вечеринка, — сказал Споффорд. Он доедал кусок торта, держа под ним одну ладонь, как блюдечко, чтобы не сыпались крошки.

— Прикольная, — отозвался Пирс.

— Ну что, хватит с нас?

— Я готов. Как скажешь, так и поедем..

Вид У Споффорда был задумчивый, хоть он и улыбался Он кинул крошки в костер и отряхнул руки.

— Хорошая вечеринка, — удовлетворенно повторил он. Окинул взглядом свои владения, убедился, что ответственных гостей, которые с удовольствием останутся, чтобы навести порядок, вполне достаточно, и сказал: — Поехали.

Если она попадет в аварию, то отчасти по моей вине, подумал Пирс. Он чуть было не взялся пенять Споффорду: тебе надо получше за ней присматривать. Ты не знаешь, какой опасности она себя подвергает.

О господи.

Споффорд забросил коричневое одеяло в грузовик.

— Познакомился с кем-нибудь? — спросил он. — Вообще-то я не хотел тебя бросать…

— Да, конечно.

— Мне надо было познакомить тебя…

— Я сам познакомился.

— Прекрасные люди. В основном. — Он усмехнулся Пирсу, заводя грузовик. — А старина Майк, похоже, так и не приехал.

— Правда? — переспросил Пирс, чувствуя себя полным идиотом. Куда он сунулся, зачем? Влез немытыми лапами в чужие и без того достаточно запутанные отношения, в которых ни черта не успел понять, здесь, да еще на территории друга, где он всего-то навсего приезжий, гость. Да и вообще нечего ему здесь делать.

Грузовик рывком выехал на темное шоссе. Споффорд тихонько насвистывал сквозь зубы. Они долго ехали молча, а потом Пирс сказал:

— Я думаю, мне надо вернуться домой.

— Да?

— Чувство долга. Ответственность перед Будущим.

— Как скажешь.

Ночь, ветер, свет фар впереди. Луна скрылась. Пирс устало скрестил на труди руки и поуютнее приткнулся на сиденье. Удивительно: кажется, он уже сто лет не был дома.

— Эй, — воскликнул Споффорд и убрал ногу с акселератора.

На дороге, не шевелясь, стояла тонконогая олениха. Грузовик остановился, мотор заглох, а олениха, как будто решив наконец испугаться или вспомнив о врожденной скромности, изящным, отточенным движением нырнула в чащу. О ветровое стекло разбилась большая капля дождя, за ней другая.

— Ну вот и гроза, — сказал Споффорд.

Когда под утро Пирс проснулся на койке Споффорда, дождь уже кончился; должно быть, Споффорд вставал ночью и открыл окна, не разбудив его, потому что теперь они были открыты. Небо расчистилось — или расчищалось, — в уголке оконного проема Пирс увидел одинокую звезду.

Его разбудил звук — такой, словно к нему приближалась крохотная высокоскоростная дрель. Несколько долгих секунд он вспоминал, где находится, слушая, как в соседней комнате похрапывает Споффорд в своем спальном мешке, и ждал, пока комар сядет на ухо, что прихлопнуть его; и в то же время продолжал жить в том длинном ярком сне, который ему только что приснился, — аллегорическое отображение буфов на койке Споффорда и ночного концерта насекомых за окном.

О чем бишь он был-то…

Он там стоял с каким-то стариком, на заре или на закате, глядя на далекую страну — такую далекую, что измерялась она временем, а не пространством. Да-да, стоял у входа в пещеру с этим самым стариком, а у того во лбу была звезда.

И старик показывал ему эту страну, а он стоял — но как же они туда попали? Пирс усилием воли пытался удержать тихо закрывающиеся двери — двери в дальнюю, первую часть сна, которая длилась долгие году — но дверь закрывалась неумолимо, ну погодите, не надо.

Ну да, конечно. Вспомнил.

Долгие годы учебы под руководством требовательных учителей… Или учитель был только один, тот старик, но под разными личинами? Дикарское невежество выдавливалось из него по капле посредством задач, вкус которых он чувствовал до сих пор, но самих задач не помнил, решением головоломок и парадоксов, оп! я понял, понял, понял, и каких решений там только не было, через двойственность и тождество, через метафору и через подобие. Путешествия — или иллюзии путешествий — потому что ему казалось — ему стало казаться — ему стало вдруг яснее ясного, что он никогда и не покидал того тайного подземного убежища, где проходило его обучение, пока наконец его не взяли за руку и не повели по длинному прорытому в земле тоннелю, старик со светильником вел его к выходу из пещеры и показал ему путь в дальние страны; наконец-то настоящий чистый воздух, на заре ветер трепал его волосы и мантию учителя, когда они стояли, прощаясь навсегда.