Архоны Звёзд - Бэрд Элисон - Страница 34

— Но мне все же можно?

— Ты меня спрашивала очень давно: раз мы не можем спуститься спасать их миры, есть ли другие способы помочь смертным? Помнишь?

— Помню? — Эйлия нахмурилась, пытаясь припомнить. — Теперь, когда ты сказала, я что-то такое припоминаю… но где это было, и когда?

— Здесь, в Хиелантии. В этом старом городе, давным-давно. Мы стояли с тобой, и ты задала мне этот вопрос. И ты помнишь, что я ответила?

Она встала и подошла к окну — Эйлия за ней. Наступил вечер, и многочисленные башни Хиелантии светились посреди клочьев облаков, будто плавали в воздухе, — синие с серебром под светом арки и луны. Эйлия увидела ниже тонкую изящную фигуру на каменной террасе, обращенной к морю облаков. Это была ее мать, или кто-то похожий на нее, как близнец. Но у этой фигуры были белые крылья с золотой каймой, и она была намного выше. На развевающихся волосах был венок из цветов, похожих на лилии, а платье — белое. Рядом с ней стоял еще кто-то, но невещественный, как эфирная проекция: колеблющийся контур женщины только с зачатками крыльев, как бледное отражение богини, рядом с которой эта фигура стояла.

— Ты и я, — сказала мать Эйлии на ухо. — Ты сейчас смотришь сцену давних времен, тех времен, когда ты еще не научилась принимать материальную форму.

— Теперь я вспомнила, — прошептала Эйлия. — Когда я спросила, ты мне сказала: «Есть один способ, но я бы не хотела, чтобы ты его выбрала…»

Эларайния договорила за нее:

— «…потому что он ненадежен, труден и чреват многими опасностями». Да, я это говорила. Но ты была настроена решительно.

— Значит, я свою роль выбрала.

Эйлия была очень удивлена.

— Да. В то время ты была очень любознательна насчет человеческой расы, потому что тогда в твоей лунной сфере живых существ не было.

— В моей сфере.

Еелуна, ее собственная сфера Мирии, сверкающая высоко в небе…

— Мы — элы, ты и я, а элов тянут к себе предметы материальной плоскости. В частности, мы любим совершенные формы, а сфера — самая совершенная форма в природе. Очень мало кругов, прямых линий или кубов содержал наш разум, когда мы были в Эфире. И нас тянет к солнцам и лунам — и планетам — ради их формы, и мы посылаем через Эфир нашу силу, чтобы наполнить их.

Тебя зачаровала маленькая луна, которую называют Мирией, а поскольку она близка к моей планетной сфере, мы с тобой стали близки. Смертные впоследствии назовут нас «мать» и «дочь», и мы действительно стали ими потом, когда ты согласилась родиться человеком. А до того это просто была фигура речи. Ты была моей небесной служанкой, как Элнумия у Элмеры.

Эйлия смотрела вниз, на бледное видение самой себя, жестикулирующее прозрачной рукой в сторону луны.

— Странно видеть это вот так, — говорила Элмирия, — такое далекое, такое отдельное от меня. Но все же узнаю об этой плоскости больше.

Крылатая богиня отвечала, и голос ее был тот же, что у Эларайнии-женщины, и все же другой:

— Если ты хочешь быть среди смертных, в их мирах, ты сперва должна стать такой, как они. Ты должна родиться.

Эйлия и Эларайния в молчании смотрели на свои образы из далекого прошлого. Потом мать положила руку Эйлии на плечо и сказала:

— Такова была задача. Из всех архонов лишь ты одна этого пожелала. Твоя выбранная небесная сфера была маленькой и не пострадала бы от твоего отсутствия. Ты предложила, что станешь плотью. И я из любви к тебе решила стать твоей матерью в материальной плоскости, найдя тебе смертного отца, обладающего добрым сердцем и желающего вызвать меня по имени. Но ты все же не отправилась одна.

— Я была не одна?

— Давным-давно я привела тебе двух спутников из мира смертных, чтобы они обитали с тобой в Эфире, потому что тебя так интересовало человечество. Один был младенец, рожденный от смертного и женщины-элайи, принявшей образ человека. Госпожа Рощи — так называли ее люди — жила в материальном мире по собственному выбору, ибо не готова была оставить Меру и тех, кто ее там призывал. Но в те дни многие боялись древних, и предупреждали об опасной женщине-колдунье, живущей на Селенне и готовой поразить своими чарами любого смертного, кто вторгнется в ее владения. Но был один человек, лишенный этого страха, ибо в его жилах текла элейская кровь, и он много паломничеств совершил к Туманной Горе — оказать почтение силам, что жили там. Этот человек был рыцарем, и жил он в Маурайнии в эпоху междуцарствия, и желал он восстановить орден паладинов, распущенный теократами. Он продолжал носить доспехи — вопреки эдикту клириков, и ездил по стране, приходя на помощь тем, кто звал его. Но он был схвачен, пытан и казнен — последний паладин. Элтина горевала о нем, и в горести оставила мир смертных. И своего сына-младенца она взяла с собой в Эфир и отдала его мне.

— Элтина! Мать Дамиона!

— Да. Я взяла дитя, и он рос в мудрости, живя среди архонов как один из нас. Но он был наполовину смертный, и остаться с нами в Эфирной плоскости не мог. Только когда жрец Валдура ударил его жертвенным ножом, прервав его смертную жизнь, вернулся он к нам. Мы отнесли его в Эфир и перенесли его тело; в Эфире он должен и остаться. Ибо теперь он архон полностью, человеческое отнято от него.

Другая твоя спутница — дитя, чья мать-риаланка была убита после Катастрофы своими же соплеменниками за сожительство с демоном, как они считали. На самом деле ее любовник был элайем в образе человека, и он тоже попросил меня взять его смертное дитя — девочке было два года, — чтобы не постигла ее судьба матери. И она тоже была перенесена в плоскость Эфира, и ты делила досуг с ней и Дамионом. Когда ты выбрала свой путь к смертным, они оба поклялись вернуться в материальную плоскость твоими защитниками. Но они должны были вернуться в мир, из которого их взяли, и в том возрасте, в котором это произошло, и снова пережить беспомощное младенчество. Вот почему Лорелин знала о своей Цели, а Дамион — нет. Она вошла в Эфир в возрасте, когда дети начинают осознавать окружающий мир, и вернулась в тот же возраст. И потому она могла кое-что вспомнить о своей жизни здесь — ровно сколько надо было, чтобы знать о своей важной миссии, о причине возвращения. Но не более: остальное от детского ума ускользнуло. А Дамион, который был взят сущим младенцем и вернулся в том же возрасте, ничего вообще не мог вспомнить ни о пребывании в Эфире, ни о миссии, которую он поклялся взять на себя. Младенческий разум таких вещей не удерживает. То же было и с тобой, когда ты родилась: ты ничего не знала о своей жизни в высшей плоскости.

Дамиона отправили в Пещеру Фей на горе Селенна, под присмотр Элианы Элмеры, которая оставалась в своем мире в материальной форме, поскольку ее призвали немереи. Лорелин послали на остров Йану, недалеко от места хранения Свитка Береборна.

И потом родилась ты, Эйлия! Ах, никогда мне не забыть день, когда я почувствовала, что бьются во мне два сердца, ощутила, как ты крепчаешь и шевелишься! Какое это было счастье — впервые ощутить жизнь в себе, как ощущают ее смертные матери! — Она улыбнулась воспоминанию и снова стала серьезной. — Потом я скрылась вместе с тобой, зная, что наши враги желают прервать твою земную жизнь. Я отказалась от силы передвигать миры по своему желанию, а врата Земли и Неба были закрыты ради безопасности смертных. Поэтому я сделала себе крылатый корабль, какой делали в прежние времена элеи, и спрятала до той поры, пока он не понадобится. Но огнедраконы и воины Валдура преследовали меня до Меры, и там мне пришлось бросить тебя, увлекая врагов за собой, уходя в Эфирную плоскость. Потому что я уже не могла оставаться в царстве материи: моя главная цель была достигнута. Теперь ты выросла, и я больше не нужна тебе.

— Мне так хотелось остаться в своей приемной семье в Маурайнии, снова стать такой, как они. Я думала, что меня тянет к ним как к прибежищу, но полагаю, я еще и вспомнила свое желание быть смертной в мире смертных. Они такие, какой хотела быть я. Но что мне делать сейчас? — спросила Эйлия.