Корделия - Грэхем (Грэм) Уинстон - Страница 6

Мистеру Блейку все не удавалось вставить слово. Наконец он вернул жене ребенка и выпалил:

— Мы вам весьма признательны, мистер Фергюсон, однако… — он запнулся, и все уставились на него; миссис Блейк — с удивлением и страхом. Он заложил палец за воротник. — Однако я отец Корделии, и мне кажется… заметьте, я не хочу показаться неблагодарным… я думаю, что девушка имеет право сама решать… за кого выйти замуж… и когда.

Он хотел что-то добавить, но жена перебила его.

— Ну конечно, Джон Джеймс! Никто и не спорит! Но, насколько я знаю свое дорогое дитя, она посчитается с нашим мнением.

— Почему не спросить у самой девушки? — предложил мистер Фергюсон.

— Боюсь, что это будет для нее слишком большой неожиданностью, — запротестовала миссис Блейк, но ее муж уже отворил заднюю дверь.

— Корделия!

Никто не ответил. В саду стемнело.

— Она где-то во дворе, — флегматично произнес мистер Блейк.

— Пойди поищи ее, Брук, — распорядился мистер Фергюсон.

— Ох, нет, — застеснялся тот. — Мне бы не хотелось. Может быть, лучше…

В это время снизу, из мастерской, донесся звон двадцати девяти часовых механизмов, а из каминных часов повыскакивали кукушки и тоже грянули свою песню.

— Знаете, как работают часы с кукушкой? — оживился мистер Блейк.

— Нет, — ответил гость.

— Это удивительный механизм. Напомните мне, я вам как-нибудь покажу. Там есть маленький рычажок, который в нужный момент приводит его в действие…

— Мистер Блейк, — перебила его жена. — Ступайте и приведите вашу дочь. И пусть Эсси пока останется в саду.

— Ты меня ищешь, папа?

Из темноты выступила стройная девичья фигурка в розовой полосатой юбке с оборками и белом переднике. На шее у Корделии была слегка выгоревшая на солнце голубая ленточка. Никто, кроме матери, не особенно склонной полагаться на простодушие своей второй дочери, не заподозрил какой бы то ни было связи между этой красивой девушкой, державшейся со спокойным достоинством, и непонятным царапаньем на крыше, которое они слышали на протяжении всего разговора.

Глава IV

По прошествии нескольких часов она лежала в постели, наблюдая за тем, как Эстер причесывается перед трюмо. Ее собственные волосы разметались по подушке и казались на белом фоне темнее, чем на самом деле. Глаза были задумчивее обычного. Впрочем, за серьезными мыслями таилась готовность посмеяться, не оставлявшая Корделию даже в те минуты, когда жизнь обходилась с ней сурово.

— И что дальше? — спросила Эстер.

Она не стала понижать голоса, так как по опыту знала, что шепот скорее, чем обычная, непринужденная речь, способна разбудить спавших на второй кровати Сару и Мери.

— Ну вот, — продолжала Корделия свой рассказ, — я спросила — просто чтобы выиграть время: "Какое именно предложение?" Старый мистер Фергюсон как будто опешил, но ничего не сказал. Тогда мама взяла это на себя: "А такое, какое только и может сделать настоящий джентльмен!" Она ужасно волновалась, никогда я не видела ее такой, но изо всех сил старалась не показать виду.

— А что Брук?

— Ничего — по крайней мере тогда. Я на него и не взглянула. Тут как раз Пенни опрокинула кувшин с молоком, и я обрадовалась, что можно чем-то заняться — подтереть пол… Но мама не велела мне этого делать, а мистер Фергюсон заявил, что, по его мнению, я — хорошая партия, и он уверен, что Брук сделал правильный выбор. Папа достал свои карманные часы и стал заводить — ты же помнишь, как мы всегда настораживались в такие минуты, когда были маленькими. Он спросил: "Корделия, ты удивлена?"

— И ты, конечно, подтвердила?

— Еще бы. Ведь я узнала об этом пять минут назад на крыше. Эсси, я чуть не умерла!

— Рассказывай дальше. Значит, ты призналась, что для тебя это тоже сюрприз, а что папа?

— Он все возился со своими часами, а потом вдруг завел речь, да так гладко, так медленно — с чувством, с толком, с расстановкой, как будто думал вслух, — о том, что для него это большая неожиданность и он прекрасно понимает, что они желают мне добра, но ему лично ничего не нужно, кроме одного, самого главного, а именно моего счастья и счастья Брука, и хотя он счел целесообразным немедленно поставить меня в известность, но настаивает на том, чтобы я не давала окончательного ответа, даже если сейчас не испытываю никаких колебаний. Тут Уинни заверещала так, что все пришлось повторять по два раза, Пенни перевернула миску и принялась барабанить по ней ложкой. А мама так расстроилась из-за папиных слов, что не обратила внимания. Тут как раз пришел Тедди спросить, не пора ли закрывать мастерскую.

Корделия замолчала и посмотрела на сестру. Эсси заплетала косу.

— Как ты считаешь, Делия, они обиделись? Мне показалось, что Брук немного расстроился. Но вообще-то было плохо видно через занавеску.

— Лучше бы он сделал предложение тебе, Эсси, — сказала Корделия.

— Да ну! — Эстер резко повернулась к сестре. — Хорошо, что не сделал. Уж я бы ему сказала! — Тут она осеклась. Отныне Фергюсоны не могли служить мишенью для острот. За короткое время все переменилось. — Я ему не подхожу.

— Почему ты так думаешь?

— Ну… Бруку нужна такая, как ты. Практичная. Чтобы могла вести большое хозяйство и не тяготиться этим. Я бы с ума сошла. А ты добрая и покладистая.

Корделия села на кровати и обхватила руками колени.

— Вовсе я не такая покладистая, Эсси: не более чем любая другая девушка. Все это вздор. Я эгоистка и хочу быть счастливой — счастливее всех! Люблю комфорт. Господи, как мне не хочется век проходить в модистках: выкройки да блузки, и так изо дня в день, с восьми утра до восьми вечера. Валиться с ног за гроши… Я хочу иметь хорошие, красивые вещи — все, какие только есть в мире! И путешествовать, и чтобы оставалось время читать и размышлять обо всем, слушать музыку, разговаривать с умными людьми, танцевать, давать балы в своем собственном доме!..

Эстер отбросила косы за спину и забралась на кровать, рядом с Корделией. Она разделяла чувства сестры.

Какое-то время они молчали. Эстер лежала, заложив руки под голову. Корделия продолжала сидеть. Как ни крути, это не просто предложение руки и сердца со стороны доброго, деликатного человека на семь или восемь лет старше нее.

В ней заговорили низменные, эгоистичные инстинкты, о которых лучше не знать. А еще — мечты. Если когда-либо в детстве она спешила схватить самую крупную сливу из тарелки… если давала волю лени, зависти, или заносчивости… если хотела быть любимым ребенком в семье и предметом зависти и восхищения для всей округи… если грезила о необычайной красоте и непомерном богатстве…

— Ты его любишь, Делия? — полюбопытствовала Эстер.

— О да, он мне симпатичен. И даже очень. Так что, может быть…

— Когда ты обещала дать ответ?

— Папа предложил следующий вторник, но у мамы был такой больной вид, что мы договорились встретиться в воскресенье. Они повезут нас домой из церкви.

Эстер приподнялась на локте и прикрутила газовую лампу. Раздалось легкое шипение, затем хлопок — и тишина. Девушка снова залезла под одеяло. Темнота придала ей смелости.

— И что ты решила?

Корделия немного поерзала, устраиваясь поудобнее, и вздохнула.

— Жизнь — сложная штука…

— Что ты имеешь в виду?

— Если бы не нужно было заводить детей… и все такое…

— Ты что, не хочешь иметь семью?

— Хочу — когда-нибудь… Дело не в семье…

В комнате воцарилась тишина. Вдали прогромыхал гром — лениво, как бы нехотя, прокатился по крышам спящего города. Эстер первая нарушила молчание:

— Я забыла накрахмалить манжеты. Из-за всей этой суматохи…

— У меня есть пара запасных.

— Вот спасибо.

После небольшой паузы:

— Почему ты смеешься, Эсси?

— Я не смеюсь. Я подумала: интересно, каково это — иметь сестру, которая проживает в Гроув-Холле?

Значит, в глубине души Эстер считает свадьбу решенным делом. Тедди тоже. Когда они пили какао, он взял реванш за то, что они вечно его дразнили. Но от Корделии не ускользнуло, что он рассчитывает на ее замужество и ужасно волнуется. Все они на него рассчитывают и строят дальнейшие планы с учетом этого брака. "Моя дочь, миссис Фергюсон…" "Мой деверь, владелец красилен в Анкотсе…"