Корделия - Грэхем (Грэм) Уинстон - Страница 32

— Нет.

— Любому пошло бы на пользу — раз-другой в год наведаться в это забытое Богом место.

Корделия удивленно взглянула на свекра.

— Я тоже об этом подумала.

Они проехали под заклеенной объявлениями аркой железнодорожного моста, миновали пустырь и зацементированную площадку для игр, где копошилась мелюзга.

— Вплоть до прошлого года здесь было старое кладбище, — объяснил мистер Фергюсон. — По моей инициативе на этом месте оборудовали игровую площадку. Хоть какая-то забота о живых важнее чрезмерного внимания к мертвым.

— Да, — через силу согласилась она.

Мистер Фергюсон помолчал и вдруг ошарашил ее вопросом:

— Корделия, вы счастливы в Гроув-Холле?

— Да.

— Брук — человек со странностями. Но у него немало ценных качеств.

— О да. У него доброе сердце. Я к нему очень привязана.

Привязана… А можно ли считать привязанностью то чувство, которое заставляет бешено биться ее сердце и от которого кровь закипает в жилах?..

— Ну, вот мы и приехали. — Мистер Фергюсон помог ей спуститься на землю. Сегодня он был как никогда доброжелателен, и Корделия чувствовала себя не в своей тарелке. Что это — угрызения совести?

Они прошли через широкие чугунные ворота, и на них тотчас пахнуло едкими химикалиями. Они миновали несколько крытых, похожих на бараки, цехов и пошли по мощеной булыжником дорожке в контору. Бывшие там несколько мужчин поднялись им навстречу и почтительно поздоровались. Мистер Фергюсон милостиво кивнул в ответ и прошествовал дальше. Корделия чувствовала, как ее провожают взглядами.

Они вышли в большой, огороженный двор, где вовсю грохотали машины; с них на землю стекала вода.

— Здесь мы красим ситец, — пояснил мистер Фергюсон. — Впечатляет, не правда ли?

Машины, точно гигантские крабы, при помощи сотен щупалец ворочали огромные тюки материи. Рядом с ними люди казались карликами. Было очень шумно, но это был не приятный гул или ровное гудение, а пронзительный металлический лязг, прерывистый и какой-то вымученный.

— Здесь производится предварительная обработка ткани закрепителем, — прокричал мистер Фергюсон на ухо своей спутнице, — для более прочного впитывания красителя. Вот, смотрите, — он отогнул уголок лежащего неподалеку рулона ситца. — Это — необработанная материя. Мы красим ткань в шесть различных цветов. Машины снабжены шестью валиками для нанесения определенного цвета. Вы, без сомнения, оцените сложность этого устройства: ведь каждая краска должна лечь в строго определенное место, обусловленное рисунком.

Их провожатым был один из служащих — высокий анемичного вида человек с выдающимся кадыком; мистер Фергюсон представил его как Симнела, главного инженера.

Они вышли из цеха, мистер Фергюсон остановил мальчика с тележкой, на которой высились тюки материи. Он и здесь отогнул краешек, чтобы продемонстрировать ткань невестке.

— Это тот же ситец, только уже окрашенный и очищенный от остатков уксусной кислоты; заметьте — ее почти не видно.

Ситец, на взгляд Корделии, ничуть не отличался от того, который ей только что показали, если не считать еле различимых контуров рисунка.

— Не спешите с выводами. Пройдем немного дальше. — Они вошли в следующий цех, где запахи химикалий были гораздо крепче. Корделия увидела громадные металлические емкости, заполненные коричневато-желтой жидкостью. Следуя за мальчиком с тележкой, они подошли к одному из чанов — двое рабочих как раз опускали туда рулон ситца.

— Это раствор ализарина, — пояснил мистер Фергюсон. — Смотрите!

Рабочие полностью погрузили тюк в гигантскую ванну, и у Корделии захватило дух: словно по мановению волшебной палочки, на материи начали проявляться яркие цветы, красные, желтые, розовые, сиреневые и голубые.

— Настоящее чудо, не правда ли? — с улыбкой спросил мистер Фергюсон, чрезвычайно довольный произведенным эффектом.

— Да, чудо!

— Это все химия. Но здесь нет ничего нового. Я не имею в виду машины: они-то новые, а вот технология была известна уже древним египтянам.

Они миновали крахмальный цех и пошли дальше — в лабораторию, где разрабатывались рисунки. В соседнем помещении длинные ряды женщин в коленкоровых фартуках вручную нарезали ворс для бархата — они резали ткань большими острыми ножами вдоль утка, при этом получалась на удивление ровная линия. Вжик, вжик, взад-вперед — и так тысячи раз подряд. Эта работа требовала нешуточного терпения. Мистер Фергюсон сказал, что за час можно нарезать кусок материи длиной в два ярда.

Дальше находились открытые цехи с сырым полом из каменных плит, где рабочие вручную заряжали валики краской. Это были коренастые, изможденные мужчины с серыми лицами. Они даже не оглянулись, когда мистер Фергюсон с Корделией проходили мимо.

В самом конце путешествия по территории фабрики они очутились на берегу небольшой речки. Над их головами ярко светило солнце, но его лучи с трудом пробивались сквозь завесу дыма.

— Я показал бы вам еще кое-что, но вы, кажется, устали?

— Нет, спасибо. Просто хочется подышать свежим воздухом.

На нее плохо подействовали запах краски и грохот машин, но все равно производство не оставило ее равнодушной.

Вода в реке была мутного, ржавого цвета и отдавала зловонием.

— Неужели вы спускаете в реку отходы? — спросила Корделия.

— Да, но мы с вами находимся выше этого места. Эта муть — от фабрики "Хеншоу" — видели две трубы возле железнодорожного моста?

— Да, я обратила на них внимание.

Мистер Фергюсон задумался, глядя на загрязненный берег и забетонированное русло.

— Эту фабрику строил мой отец. В то время на берегу росли примулы. Странно, что медиум упомянул об этом. Помните — в феврале?

— Да, помню.

— Тогда я поверил в некую сверхъестественную силу. Однако сейчас испытываю сомнения. Должно быть, отец где-то писал об этом — в какой-нибудь брошюре. Правда, мне не удалось разыскать это место. Очень, очень странно. Даже мистер Слейни-Смит был потрясен.

Они не спеша пошли дальше.

— А где офис Брука?

— Мы прошли его в самом начале. Там нет ничего интересного.

От Корделии не ускользнула интонация, с какой он это сказал.

— Должно быть, Брук замещает вас, когда вы в отъезде?

— Формально — да. К сожалению, у него небольшие способности к управлению, либо надзору за ходом работ.

Корделия немного помолчала. Затем сказала:

— Бруку не хватает уверенности в себе. Если бы он мог от этого избавиться…

— Должен признаться, — не слушая ее, проговорил Фергюсон-старший, — Брук меня сильно разочаровал. Я всю жизнь мечтал о наследнике с такой же, как у меня, практической жилкой. Брук, несомненно, умный, одаренный молодой человек, но его интересы лежат в плоскости литературы и искусства, он ни в коей мере не практик. Хотел бы я, чтобы у него была хоть какая-то часть ваших способностей!

— Моих? — удивилась Корделия. — Вести домашнее хозяйство — совсем не то, что руководить производством.

— Разница есть, но только в масштабе. В сущности, и для того, и для другого требуются одинаковые качества. Однажды я уже упоминал об этом. С тех пор, как вы поселились в Гроув-Холле, у нас гораздо меньше проблем со слугами. И никогда еще мы не жили так экономно — хотя качество жизни отнюдь не пострадало.

— Возможно, дело в том, что я росла в бедной семье.

— Я тоже рос в бедности и так же, как вы, знаю цену деньгам. Я не против того, чтобы тратить их, — только с умом.

— Я рада, что вы мной довольны.

— В последнее время я часто задаюсь вопросом: справедливо ли, что сфера вашей деятельности ограничена Гроув-Холлом?

Корделия вопросительно посмотрела на свекра. Он ответил ей пристальным взглядом сверху вниз, и она в который раз почувствовала силу, исходившую от этого человека Прямо Отец Небесный — властный и всевидящий.

— Всю жизнь я знал за собой один крупный недостаток: нежелание передавать полномочия. Я люблю держать бразды правления в своих руках. Тогда я могу быть уверенным, что поеду туда, куда хочу. Но такая тактика имеет свои издержки. Люди, которые от меня зависят, лишены возможности развить в себе чувство ответственности. В результате они оказываются неспособными нести ее. Мне не хватает сыновей и дочерей, на которых я бы мог положиться — благодаря общим интересам. Вот уже несколько лет я лишен возможности заниматься многими интересными вещами — например, более активно участвовать в общественной жизни города.