Пленительное воспоминание - Хэсли Одри - Страница 30

Покупая игрушки ее сыну, Дэн перечеркнул одним махом все, что она думала о нем, и она должна была полностью пересмотреть свое отношение к Дэну, дать ему место в своем сердце, а она этого не хотела. Совсем не хотела.

Селия говорила Дэну, что Эмма сильно любила Реймонда. Она не лгала, все так и было. И теперь, спустя долгие месяцы после его смерти, она все равно продолжала любить его. Поэтому Дэн должен уйти. Это решение принять ей было легче, чем осуществить. Однако и Дэн не мог поступить иначе и расстаться с женщиной, которую он обожал, чей образ следовал за ним неотступно.

— Хорошо, Эмма, — тихо сказал он, и гримаса боли, исказившая его лицо, почти напугала ее, — я уйду, раз ты этого хочешь. Я уйду. Ты можешь не переживать из-за меня с этой минуты. Я больше не вернусь. Прощайте, Селия. Поверьте, я был очень рад познакомиться с вами.

Он нагнулся и поднял коробку с игрушками. Затем он протянул ее Эмме, неподвижно стоявшей и во все глаза смотревшей на него.

— Возьми их. Ведь нет причин, по которым Сирил не может играть с ними, правда? Ему незачем знать, откуда они взялись.

Когда Эмма снова всхлипнула, Дэн передал ей коробку и, не оглядываясь, вышел. На пороге он на миг остановился, по-прежнему не оборачиваясь, сказал «прощайте», открыл дверь и шагнул за порог.

Он дошел до машины и тяжело опустился на сиденье. Но, увидев конверт с фотографиями, Дэн лишился остатка выдержки. Прошло несколько секунд, прежде чем ему удалось снова собраться с силами настолько, чтобы решиться вести машину.

Он сдерживался из последних сил, пока не приехал домой: сосредоточенность на дороге, на том, чтобы не врезаться куда-нибудь, притупляла боль.

Было невероятно тяжело находиться лицом к лицу с матерью, говорить с ней об Эмме и Сириле и при этом казаться спокойным. Он рассказывал ей о том, что произошло, чувствуя, что с каждой секундой слезы все сильнее сжимают горло.

— Но… Но…

— Никаких но, мама. Она не хочет больше меня видеть. Не хочет.

Дэн понял, что должен остаться один раньше, чем окончательно расклеится. Только не хватает сейчас разнюниться, как сопливый мальчишка, да еще перед матерью.

Быстрым движением он бросил на стол пакет с фотографиями и пошел к себе в спальню со словами:

— Когда налюбуешься, сожги все. Я просто физически не смогу снова смотреть на нее.

Глава 13

Энн стало не по себе, когда дверь спальни Дэна оглушительно хлопнула. Никогда раньше ее сын не выходил из себя до такой степени. Безусловно, она знала, что спокойствие Дэна часто было всего лишь маской, скрывающей страдание, но чтобы такое…

Будь ему не тридцать два, а двенадцать, она пошла бы к нему и, скорее всего, ей удалось бы его успокоить. Но взрослому мужчине в такой час гораздо лучше будет остаться наедине с самим собой.

Взгляд Энн неожиданно упал на конверт с фотографиями, и ее любопытство разгорелось с новой силой. Она уселась поудобнее, вытащила все до единой и, выбрав две первые, погрузилась в их изучение.

Она увидела необычно красивую блондинку, любовь к которой стала смыслом существования Дэна. Но кроме ее красоты Энн отметила в ее чертах и большую жизненную силу. Эта самая Эмма, было видно, действительно пережила много. Несомненно, она ни в коем случае не была просто глупенькой красивой куколкой. С фотографии на Энн смотрела настоящая женщина в полном смысле этого слова.

Энн вновь вгляделась в снимок. Ее сын мастерски выбрал задний план. И если Эмма сама по себе была потрясающей моделью, то, учитывая фон, вся фотография превращалась в произведение искусства, сжигать которое было бы преступлением.

Затем она стала просматривать остальные снимки, откладывая в сторону те, на которых не было Эммы, и те, которые оказались откровенно неудачными. Немудрено, подумала Энн, что у него дрожали руки. Она добралась до фото, где Дэн запечатлел малыша. Вглядевшись в него, Энн тихо ахнула и выронила карточку из внезапно ослабевших и задрожавших пальцев.

Немного оправившись от первого потрясения, она вновь уставилась на портрет Сирила. Прошло добрых десять минут, прежде чем она, тяжело вздохнув, встала из-за стола и отправилась наверх, в свою спальню, где хранился альбом с детскими фотографиями Дэна. Он лежал в числе других фотоальбомов в нижнем ящике огромного бельевого шкафа. Энн пришлось опуститься на колени, чтобы достать его. Она так и застыла в этой позе, услышав звуки, доносящиеся из спальни Дэна.

Ее сын, взрослый тридцатидвухлетний мужчина с закаленным сердцем, немало переживший и перестрадавший на своем веку, сейчас рыдал как дитя. Каждый всхлип рвал на части материнское сердце, и Энн не знала, что ей делать. Последний раз она видела слезы Дэна, когда тому было двадцать лет. Его старый пес — верный Лабрадор, купленный Дэну отцом в раннем детстве, одряхлел окончательно. Пришлось его увезти и усыпить. Дэн плакал в тот день от потери, которую надо было пережить, в последний раз, накрепко усвоив для себя две вещи: никогда больше не заводить собак и никогда не лить слез попусту. Смерть есть смерть — и плачем никого не воскресишь.

Нынешние его слезы означали только одно: его охватили полное отчаяние и безысходность. Дэн не знал, что ему делать и на что решиться.

И Энн пришла в ярость, вспомнив, что причиной страданий ее сына стала эта белокурая красавица. Кто она такая, эта Эмма, чтобы ломать жизнь ее сына? Паршивка, шлюха; она завлекла ее сына, соблазнила его, закрутила ему голову, а теперь еще имеет наглость гнать его вон! Она просто дрянь!

Негодование едва не заставило ее прямиком отправиться к Дэну и все рассказать о своих подозрениях. Но все-таки она решила повременить: вдруг Дэн уже сам знает правду. А если даже и нет, то незачем сыпать соль на его душевную рану. Надо подождать.

Энн уже знала, что ей нужно сделать. Включить телевизор, выпить стаканчик доброго вина и успокоиться. Ну, в крайнем случае, выпить еще немного. Вот после этого, глядишь, она и придумает, что делать.

Минут сорок спустя Энн сидела в своем любимом кресле, смотрела какую-то передачу и медленными маленькими глотками допивала второй стаканчик вина, когда в дверь нетерпеливо позвонили. Нахмурившись, Энн взглянула на часы. Четверть десятого. Не самое подходящее время для визитов.

Недовольная тем, что ее срывают с места, отвлекают от развлечений, Энн покинула свое уютное кресло, отставила недопитый стакан на журнальный столик и пошла открывать.

Несмотря на то, что она добрых двадцать минут разглядывала Эмму на фотографиях, увидеть ее на пороге своего дома наяву Энн никак не ожидала.

Волосы молодой женщины были такими светлыми, почти как лен, а сама она выглядела такой невыразимо прекрасной! Даже покрасневшие от слез глаза и грустное выражение лица не могли испортить ее красоту.

— Миссис Зарьян? — спросила она прямо, хоть и очень нерешительным голосом.

— Вы не ошиблись, — сухо ответила Энн, не слишком расположенная к неожиданной и незваной гостье.

— Дэн… Дэн дома?

— Да, — коротко бросила Энн. — А вы Эмма? Я правильно поняла?

— Да. Да, я Эмма, — виноватым тоном произнесла гостья.

Хорошо, что она чувствует свою вину, неожиданно подумала Энн, глядя на Эмму.

— Я должна увидеть его, миссис Зарьян, — взмолилась Эмма. — Позвольте мне это, поверьте, это очень важно для нас обоих.

Ее неподдельное волнение растрогало бы даже каменную статую. Но Энн не собиралась идти ей навстречу.

— Я не знаю, — твердо сказала она, — захочет ли он вас видеть. Ему очень плохо, и это по вашей вине.

— Но поймите, я должна увидеться с ним. Мне нужно сказать ему одну важную вещь.

— А мне кажется, я знаю, о чем вы хотите ему сказать, Эмма. Я видела фотографии вашего мальчика и должна вам прямо сказать, что он — настоящая копия своего отца в этом возрасте.

В бирюзовых глазах промелькнуло все, что передумала за этот час Энн.

— О боже, — простонала Эмма, — он… он уже все знает? Вы рассказали ему, что он…