Гроза Византии - Красницкий Александр Иванович "Лавинцев А." - Страница 54

– Кто может остановить меня? – пробормотал он.

– Силы небесные! Им же нет числа… Гляди, гляди! Вон, на небе -видишь? Святая Дева простирает над городом покров свой!

Какая-то невольная сила повлекла взор Аскольда на небо. К ужасу своему и удивлению, он действительно заметил там, среди облаков, следующее явление. Среди облаков образовалась как бы человеческая фигура с простертыми вперед руками. Раздраженное воображение поддалось убежденным речам вдохновенного старика, и Аскольду показалось, что эта фигура приняла вид женщины необыкновенной красоты. Он ясно видел, что женщина в простертых руках держит какую-то одежду, которой, как казалось витязю, она покрывала осажденный им город…

Громкий стон и плач заставили его опустить глаза на землю; там восторженно рыдал на коленях вдохновенный старик. Когда Аскольд снова взглянул на небо, там уже ничего не было видно…

Сердце суеверного норманна трепетало от какого-то тревожного предчувствия…

23. ПАТРИАРХ И ЮРОДИВЫЙ

Итак, спасения византийцам ждать было неоткуда. И высшим сановникам точно так же, как суеверной черни, приходилось ждать только защиты сил небесных, одного только чуда…

– Чуда, чуда! – громко говорил сам себе патриарх Фотий, остававшийся один в своих роскошных покоях. – Да разве можно ждать чуда для города, где на бесчисленное множество нечестивцев не наберется и десятка праведников… Чуда для столицы государства, разлагающегося, зараженного всякими пороками!… Эти люди явились как бы мстителями за все преступления, совершенные Византией… Судьба! Да, эти варяги -мстители…

И вдруг патриарху вспомнились святые слова: «Мне отмщение, и Аз воздам».

Какими-то особенными, пророческими показались ему они в эти тяжелые мгновения.

Фотий на патриарший престол попал случайно. Он никогда не готовил себя к духовной деятельности. Это был человек науки, замечательно образованный для своего времени. Современники удивлялись разносторонности его знаний. Его «Библиотека», составленная им для брата, была энциклопедией его времени. Не было той отрасли науки или знаний, которая не была бы изучена этим человеком. Каприз или, вернее, политические соображения заставили Вардаса, сместив Игнатия, поставить на патриарший престол своего племянника. И здесь он оказался еще величественнее, чем среди блестящих придворных императорского двора. Фотий был страстным патриотом. Он любил свою родину более всего в жизни. Для славы ее он готов был на все – даже на нарушение заветов святых отцов, конечно, когда это касалось частных случаев и святость церкви не могла пострадать, но в общем он свято верил в основы своего православного вероисповедания, и, когда Рим, по настояниям германских и франкских императоров, цинично отверг некоторые из них, Фотий, ясно сознавая все бессилие Византии пред могущественным Римом, решительно вступил за правоту православия в тот великий религиозный спор между Востоком и Западом, который продолжается до настоящего времени.

И теперь этот талантливый и даже гениальный человек терял голову пред очевидной бедой…

– Чудо, чудо! – хрипло повторил он. – Да, на него надежда! Буду молиться о чуде!

Он опустился на колени перед своей божницей, но молитва не шла ему в голову. Фотий с тоской поднял глаза на изображения святых, и прямо на него с старинной иконы глянул кроткий лик Богоматери…

Патриарх припомнил, что это изображение взято из Влахернского храма Пресвятой Богородицы.

Какая-то мысль промелькнула в его голове, но он не успел даже дать себе в ней отчета – в дверь его покоя громко застучали.

Фотий поднялся с колен и дал разрешение войти.

– Кто смеет беспокоить меня, когда я нахожусь на молитве? – гневно спросил он. – Или уже варяги завладели Константинополем, и византийский патриарх – ничто для своей паствы?…

– Прости, великий, – с испугом воскликнул его келейный послушник. -Там пришел один человек, который хочет видеть тебя во что бы то ни стало… Он был очень настойчив, грозил нам гневом небес, и мы осмелились побеспокоить тебя…

– Кто это?…

– Он называет себя Андреем… Это, кажется, юродивый.

Патриарх под влиянием первого впечатления хотел было приказать прогнать ночного гостя, но вдруг новое соображение остановило его.

«Этот юродивый, я помню его, поможет мне ободрить народ», – подумал он и приказал позвать Андрея.

Вошел седой, сгорбленный старик с вдохновенными, сияющими юношеским блеском, глазами; одежда его была вся изорвана и в пыли, из-под нее виднелись железные вериги, опоясывавшие стан и грудь чудного старика. Он был бос, и, когда ступил на пол, то Фотий заметил, что старик оставляет за собой кровавый след.

Он не подошел к патриарху под благословение, даже не приветствовал его, а, войдя, хриплым голосом закричал:

– Фотий, Фотий! Чудо! Чудо!

Патриарх в изумлении смотрел на него. Он припомнил этого Андрея. Старика называли Беалосом, и он пользовался огромной известностью в Константинополе.

«Такой-то мне и нужен, – подумал Фотий. – Он сумеет воодушевить несчастных, и если им суждено умереть, то они будут умирать жертвами гнева Господня».

– О каком чуде говоришь ты, Андрей? – ласково спросил он.

– Пресвятая Пречистая Дева… Там на небе… Я Ее видел, видел Ее и вождь варваров… На небе, Фотий… Она была видна над Влахернским храмом! Она покрывала своей ризой храм… Чудо! Чудо! Варяг Ее видел… Я видел, Фотий! Молись!…

"Что он говорит? – не приходя в себя от изумления, спрашивал сам себя патриарх. – Его трудно понять…”

– Иди, Фотий! Иди во Влахерн! – кричал Андрей. – Там риза Святой Девы!

– Когда ты видел Пречистую, Андрей? – ласково спросил юродивого патриарх.

Он видел, что в покое они не одни. Кругом около открытых дверей толпились привлеченные криком юродивого люди. Фотий дал им возможность слышать все, понимая, что все происходящее в его покое будет сейчас же известно на форуме и оттуда разойдется по всему Константинополю…

– Где же ты видел Пречистую? – повторил патриарх свой вопрос.

– В небе, в небе! Она плыла в облаках и на миг остановилась над Влахерном… Иди, Фотий, во Влахерн! Там спасение… Вождь варваров Ее тоже видел. Он смутился… Во Влахерн, во Влахерн, Фотий!…

Неясный шум у входа прервал юродивого.

Вбежал, расталкивая собравшуюся толпу, один из патриарших телохранителей, запыхавшийся, утомленный, перепуганный…

– Патриарх!… – закричал он, упав на ложе почти без чувств. -Варяги…

Фотий задрожал всем телом. Он побледнел и еле нашел в себе силы спросить:

– Где?

– Они перетаскивают свои лодки по суше, минуя заграждения, к вечеру они будут здесь…

Крик ужаса вырвался из груди всех. Фотий поник головой, он потерялся. В эту минуту откуда-то донесся протяжный звон набата. Это давали сигнал с церквей, где были колокола. Сторожевые башни, с которых давался прежде такой сигнал, были уничтожены по распоряжению императора, не желавшего, чтобы звуки тревог мешали веселью его пиров. Теперь церкви заменили сторожевые башни, и звуки набата все разрастались и разрастались.

– Чудо! Чудо! – хрипел Андрей.

Фотий чувствовал, что в груди его не хватает воздуха. Он подошел к окну, растворил его и невольно взглянул вперед.

Едва брезжил рассвет. Слабый блеск зари уже заметен был на горизонте. Утро обещало быть прекрасным.

Последнее утро Византии!

Вдруг Фотий весь задрожал, лицо его озарилось радостью – он что-то увидал на горизонте.

Живо он обернулся к собравшейся уже толпе.

– Слушайте вы все! – заговорил он вдохновенным голосом. – Нет опасности для града Константина!… Святая Дева спасет его от варваров и посрамит их ради славы своего Предвечного Сына!

– Аминь! – воскликнул в экстазе Андрей.

– Идите все и возвестите народу, что сказали вам патриарх ваш и этот человек Божий… Византия спасена!…

24. В ОЖИДАНИИ ЧУДА

Мало кто спал в эту ночь в Константинополе, а если кого сон и посетил, то зловещие звуки набата немедленно призывали к бодрствованию.