Гроза Византии - Красницкий Александр Иванович "Лавинцев А." - Страница 52

Василий и в самом деле распоряжался и как гражданский правитель, и как военачальник. Больной Вардас чувствовал, что этот человек приобретает все большее и большее влияние, но не смущался этим, а был даже рад возвышению Василия.

Именем императора он отдал приказ о том, чтобы повсюду повиновались Василию, как самому порфирогенету, и это приказание принято было с большим удовольствием.

На одного только Василия возлагались всеобщие надежды…

И он всеми силами старался оправдать их.

По его приказанию, вход в Босфор был затянут цепями, и таким образом прегражден был непосредственный доступ к Константинополю с моря.

Эта цепь уже дважды спасала столицу Византии от подобной же грозы. В 707 году к Константинополю подступали арабы, но их флотилия не могла проникнуть за цепь. Затем в 822 году к Константинополю подступал мятежник Фома, и цепь так же преградила доступ в Золотой Рог его судам.

Но тогда в Константинополе были войска, теперь же – одни беззащитные жители.

Оставалось и в самом деле возложить всю надежду на милость Божию…

20. ПОСЛЕДНЕЕ СРЕДСТВО

Слухи о приближении варягов достигли и до Изока с Ириной.

Впрочем, от них никто и не думал скрывать приближающейся грозы. Да и как можно было скрывать ее, когда каждую ночь из Константинополя видны были зарева пожаров, освещавших путь диких завоевателей…

Изок, когда узнал об этом, обрадовался и захлопал в ладоши, как дитя. – Они пришли, они освободят нас с тобой, сестра! – воскликнул он, не будучи в силах скрыть своего восторга.

– И погибнет тот, кто все это время был так добр к нам! – серьезно отвечала Ирина.

– Ты говоришь о Василии… Его мне действительно жаль… Но я верю -там наш отец…

– Ах, как бы мне хотелось его видеть, Изок!

– Тогда знаешь что…

Юноша остановился, не договорив того, что хотел сказать.

– Что, Изок? – подняла на него свои голубые глаза Ирина.

– Пойдем к ним!

– Как?… Разве нам может это удаться?…

– Отчего же нет?

– Нас убьют, прежде чем мы выйдем из города.

– Теперь слишком много жителей покидают этот город, чтобы кто-нибудь стал обращать на нас внимание. Пойдем! Мы, уверяю тебя, проскользнем совершенно незаметно, и знаешь что? Мы тогда спасем нашего благодетеля -мы уговорим наших не трогать ни его, ни его дома, а то ему придется очень и очень плохо!

– Нет, Изок, нет! Мы должны оставаться здесь! – отрицательно покачала головой Ирина. – Славяне не осмелятся тронуть внуков старейшины Улеба, а вместе с ними и того, для кого они будут просить пощады.

– Ну, как знаешь, – обиделся Изок. – Я вижу, что жизнь в Византии совсем уничтожила в тебе любовь к родине.

– Я никогда не знала и не видела ее.

– Только это одно и может тебя оправдать!

Однако Изоку пришлось очутиться среди своих гораздо раньше, чем он предполагал.

Он уже надумал бегство и готовился привести в исполнение свой план, который ему казался вполне легким и доступным. Уйдя из Константинополя, он предполагал как-нибудь перебраться на другую сторону Босфора, пройти до входа в него из Черного моря, а там, по его мнению, уже легко будет добраться до своих.

Пылкий юноша не думал даже, что он почти не знает языка страны, что ему пришлось бы идти по совсем незнакомой местности, и он был бы убит прежде, чем успел бы скрыться из Константинополя.

Но за Изока был сам случай.

Во дворце было тайное заседание. Совещались Вардас, Фотий, Василий, великий логофет Византии и еще несколько высших сановников.

Беседа, как всегда, была самая серьезная и велась исключительно об одном.

Вардас предложил средство, всегда оказывавшееся наиболее действенным в подобных случаях – откупиться от наступавшего врага…

– Лучше потерять часть, чем все! – говорил он.

Волей-неволей пришлось согласиться с этим и завести сношения с варягами; выбрать послов возложено было на Василия Македонянина.

Вообще все, что казалось потруднее, всегда возлагалось на него, и Василий всегда с честью выходил из всевозможных затруднений.

На этот раз затруднение, действительно, казалось непреодолимым.

Кого послать?

Кто, в самом деле, решился бы теперь, явно рискуя своей жизнью, пойти к рассвирепевшим, жаждущим крови варварам. За это время Василий прекрасно ознакомился с нравами Константинополя и не видел никого, кто осмелился бы на такой подвиг.

Да и сами варяги не поверили бы каким бы то ни было послам, после того, что случилось в Киеве. Вряд ли это можно было предположить.

Вдруг Василия озарила неожиданная мысль.

Он нашел, кого послать к приближавшимся варягам…

Приняв по возможности спокойный вид, он прошел к себе и приказал немедленно призвать к себе Изока.

– Что прикажешь, господин? – явился к нему юноша.

– Изок, знаешь ли ты, что грозит Византии? Отвечай мне прямо, -спросил Македонянин юношу, пристально глядя на него.

– Знаю! – был ответ.

– Это твои идут на нас войной…

– Да! Я слышал, что киевские князья ведут на Византию свои дружины, и они разорят Византию.

– Ты отвечаешь с прямотой, достойной мужчины и славянина, – сказал Василий. – Но подумай сам, что они найдут здесь?

– Как что? Добыча будет богатая…

– И тебе не жаль этого славного города, не жаль беззащитных старцев, женщин и детей, которые погибнут под мечами твоих соплеменников?… Тебе не жаль меня, дважды уже спасавшего тебя и твою сестру?…

– Зачем ты это говоришь, господин?… Сердце славян горит местью…

– За что? Разве византийцы пленили и продали в рабство твоего деда? Вспомни, это сделали именно те норманны, с которыми идут твои земляки на нас войной…

– Ты прав, господин…

– Благодарю тебя… Так вот, если ты хочешь отплатить мне за добро, за мою ласку, исполни мою просьбу!

– Я слушаю тебя.

– Отправься к твоим землякам, уговори их уйти от Константинополя, взяв выкуп.

Глаза юноши засверкали радостью.

– Исполню твое желание, господин.

– Еще раз благодарю тебя, но дай мне клятву, что, во всяком случае, ты вернешься…

– Клянусь честью славянина! – пылко воскликнул Изок.

21. ЧЕСТЬ СЛАВЯНИНА

И кровопролитие, и дым пожаров, и опасность морского пути в утлых суденышках не могли заглушить смертельной тоски Аскольда.

Он как бешеный кидался во все схватки с врагами, не думая об опасности, искал пыла битв и не находил себе ни на минуту успокоения. Наконец князь стал думать, что только тогда придет этот желанный покой, когда он выполнит свою клятву и разорит дотла Византию…

Этот желанный миг казался ему все более и более близким. Еще два перехода – и он будет у входа в это проклятое гнездо, из-за которого так ужасно погибла его милая…

Хотя бы скорее кончились эти переходы! Право, скучны эти мелкие схватки с трусливым народом, бегущим при первой встрече со врагом, при первом военном клике славян.

В успехе своего предприятия Аскольд нисколько не сомневался. Поход был несомненно очень удачен.

Не дойдя всего один дневной переход до Константинополя, варяги остановились, по приказу князя, на ночлег. Их передовые струги шли безостановочно вперед, но главные силы дружины князья берегли на случай серьезного сопротивления.

Берег, едва только струги были зачалены, засветился бесчисленными огнями костров. Повсюду слышался шум, веселый смех, песни, крики. По всем направлениям были разосланы отряды, чтобы оберегать покой отдыхающей дружины.

Для князей был разбит отдельный шатер, но Дир предпочитал проводить время на открытом воздухе с дружиною, Аскольд же оставался в шатре со своими неотвязными думами и тоской.

«Близок, близок час мести за тебя, моя ненаглядная, – размышлял он. -Чувствуешь ли ты, что я исполняю свою клятву, чувствуешь ли что это проклятое гнездо, принесшее тебе смерть, скоро-скоро будет разорено… Камня на камне не оставлю я в нем… Все они погибнут за тебя одну!» Сильный шум и крики, донесшиеся до слуха князя, прервали его думы. Он встрепенулся, поднялся на ноги и по норманнской привычке, сохранившейся в нем, положил руку на рукоятку меча, готовый обнажить его при первой надобности.