Старое предание (Роман из жизни IX века) - Крашевский Юзеф Игнаций - Страница 25

— Нынче они ещё, наверно, сюда не явятся, — сказал старик, — а за ночь мы успеем подумать и до рассвета подготовиться. Созывайте челядь, трубите пастухам… Самбор, ты приведёшь людей из Рыбаков и Бочаров…

Пусть приходят все, кто способен держать рогатину. Вместо виц берите зажжённые факелы, и… поторапливайтесь…

Виш не только не испытывал страха, но, казалось, почувствовал себя сильнее при мысли, что будет сражаться в открытом бою. Сыновья и челядь — все, кто жили в его доме, рвались в бой, готовили оружие, созывали поселенцев.

Из светлиц и избушек, ломая руки и жалобно причитая, высыпали женщины. Страх овладел ими. Горестные их вопли бередили сердце старика. Он велел им замолчать. Все стихло… Дива стояла впереди рядом с Ягой.

— Берите детей и ступайте в лес! — крикнул Виш. — Здесь вы не нужны. Веди их в лес, Дива. Вернётесь, когда понадобится погребать мёртвых или перевязывать раненых.

Женщины покорно скрылись.

Все пришло в движение. Старик руководил подготовкой.

В доме Дива, самая рассудительная из всех, распоряжалась женщинами; по её приказанию собирали припасы, готовясь в путь.

В ту сторону, откуда ждали набега, послали верхового гонца: он должен был предупредить о приближении княжеской дружины.

За хлопотами незаметно настала ночь, но, даже приложив ухо к земле, ничего нельзя было услышать. А тем временем могла подоспеть подмога из Рыбаков и других поселений.

Дива со всеми женщинами, детьми и слугами готова была двинуться в путь по первому слову или тревоге.

Никто в эту ночь не думал о сне, даже собаки, зачуяв недоброе, беспокойно выли. Тщетно их пытались унять, они замолкали на минуту и снова поднимали жалобный вой, казавшийся дурным предзнаменованием.

К утру собралась кучка людей из рыбачьих и лесных поселений, народ одичалый и бедный, с виду не отличавшийся воинственностью.

Уже был день, когда парень, посланный в дозор, примчался вскачь с криком:

— Едут! Едут! — И, соскользнув с коня, упал, задыхаясь, наземь.

В доме все зашевелились, старик расставил людей так, чтобы не видно было ни их, ни подготовки к обороне.

Издали дом имел обычный вид, но люди, укрывшиеся за плетнями, в сараях и среди кустов, готовы были броситься по первому зову своего господина.

Старик, босой, в рубахе и накинутой на плечи сермяге, встал у ворот с обнажённой головой.

Но вот издалека послышался неясный гул, а вскоре уже можно было различить конский топот, крики, смех и голоса.

Во дворе царила тишина, только аист курлыкал в своём гнезде, словно и он хотел предупредить о надвигающейся опасности.

Вдруг среди ветвей показалась голова Смерда, а за ним копья нескольких всадников. Видно, они надеялись застигнуть Виша врасплох и были в самом весёлом расположении духа.

IX

Смерд ещё издали заметил старика, обернулся к своим и что-то сказал: дружина разомкнула ряды, рассыпалась и окружила двор со всех сторон, как будто опасаясь, что кто-нибудь спасётся бегством.

Предводитель в сопровождении троих воинов спокойно подъехал ближе, никак не предполагая, что их тут ждут… Побег Самбора остался незамеченным.

Виш, подняв голову, стоял у ворот, без страха ожидая нападения. Он казался безоружным, и это ещё более придавало смелости Смерду.

Глядя на него, княжий холоп насмешливо ухмыльнулся.

— А я опять к вам в гости! — закричал он издали. — Вы, верно, рады мне…

— Я всегда рад гостям, — спокойно ответил Виш.

— Князь шлёт вам поклон и зовёт к себе — на козий окорок, на чарку меду да на дружескую беседу, — продолжал глумиться Смерд, — а чтобы поскорей вас увидеть, послал меня к вам… Виш помолчал.

— Я бы не прочь ему поклониться, — медленно сказал он, — да стар я, а он помоложе. Я хозяин у себя, он — у себя… а если у него есть до меня дело, он послов найдёт…

Смерд подъехал ближе, что-то ворча под нос.

— Молчи, дерзкий старик! Непокорный нечестивец! — вдруг закричал он. — Я привёз на тебя управу да верёвку! Это ты посмел вече сзывать?

— Да, я! — спокойно ответил Виш. — Я… у нас каждый старейшина имеет на это право. Так это искони бывало, и так оно будет, покуда мы живы.

— Мы вам покажем, как сзывать вече! — заорал Смерд и, наезжая конём на старца, замахнулся на него.

Старик неторопливо отошёл.

— Вы ели хлеб под моим кровом, — сказал он, — я не желаю вам зла… Прошу вас, идите прочь… и скажите князю, что вече соберётся, хоть бы я не остался в живых.

Не успел он договорить, как Смерд кликнул своих, и они всей толпой бросились на бесстрашного старца, который лишь теперь выхватил из-под полы меч. Из-за кустов, из-за тынов и плетней с криком и шумом выскочили все его люди — сыновья и челядь, натягивая луки и размахивая пращами. Но Виш поднял руку, чтобы умерить их горячность.

Княжьи слуги, испуганные неожиданным сопротивлением, отступили назад.

— Мы будем обороняться! — вскричал старик. — Ступайте отсюда, если не хотите, чтобы пролилась кровь… А тебе, — гневно сказал он, обернувшись к Смерду, — подобает ли тебе нападать на своих и служить чужим?.. Прочь, подлый раб!

Смерд отвернулся, вся кровь бросилась ему в лицо, и он обрушился с бранью на дружинников, стоявших поодаль.

— Бей, круши! — крикнул он.

Стрелы полетели с обеих сторон.

Людям Виша уже не терпелось схватиться с врагами врукопашную: напирая друг на друга и теснясь, они пробивались к воротам, в которые снаружи ломился Смерд со своими. Плетень и ворота трещали под напором и ломались. Старый Виш оказался посреди свалки и не мог выбраться из неё.

Старший сын Людек, закрывая отца, рассёк лоб Смерду и, прорубив шлем, раскровянил ему голову, но в ту же минуту княжий холоп вскинул копьё и пронзил грудь старику: рубаха его обагрилась кровью, брызнувшей из раны. Дрожащей рукой Виш ещё выхватил копьё, вонзившееся в его тело, и разломал его на куски, но железное острие и кусок древка застряли в ране. Виш вскрикнул, пошатнулся и упал на руки сыну.

Увидев, что старец испустил дух, все, кто был жив, с яростью ринулись на княжьих холопов. Завязалась битва, но уже не из луков и пращей — теперь пустили в ход кулаки и зубы, бросались врукопашную и, повалив противника наземь, ломали кости.

На шум сбежались дружинники, окружавшие двор: они неожиданно напали с тыла, сея страх в рядах защитников.

Однако замешательство длилось лишь мгновение: люди Виша, охранявшие двор, перешли в наступление и, сомкнувшись с теми, что дрались у ворот, в яростном бою за родное пепелище отразили натиск врага. Вид лежавшего в крови старого Виша разжигал их ярость.

Теперь силы обеих сторон были почти равны. За старца, павшего в бою, было убито несколько людей Смерда, а сам он, истекая кровью, заливавшей ему глаза, вынужден был отойти, дав приказ своим отступать.

Остальных дружинников оттеснили со двора, и они столпились вокруг своего предводителя, отступая вместе с ним на берег реки. Отстояв усадьбу, люди Виша дали им отойти, преследуя их лишь криками и бранью.

Обе стороны уже были сыты этим кровавым побоищем.

Только с берега доносились ещё голоса, которым отвечали из ворот:

— Собачьи сыны! Невольники! Рабы!

— Гады! Змеи!

Долго ещё они перебрасывались ругательствами, грозя кулаками с одной стороны и потрясая копьями — с другой.

— Попробуйте, подойдите сюда! — кричали одни.

— Суньтесь только! — отвечали другие.

Пока в кустах над рекой промывали раны и перевязывали голову Смерду, сыновья Виша, рыдая и обливаясь слезами, подняли тело отца и понесли его домой, чтобы положить на постель…

Никто и не помышлял возобновлять бой. Голоса постепенно затихали.

Было ясно, что Смерд со своими отойдёт. Ему, видно, казалось достаточно, что убит виновник, и ни он, ни люди его не хотели подставлять головы, не чувствуя перевеса на своей стороне.

Они только раскинули лагерь неподалёку от ворот и до вечера держали дом под угрозой. Пришлось выставить стражу на случай внезапного ночного нападения. Когда совсем стемнело, на берегу затихло: должно быть, дружинники отдыхали после боя.